Явка желательна

Предстоящие в марте 2018 г. президентские выборы постепенно становятся одной из главных тем повестки дня: о своих намерениях заявляют новые кандидаты, на различных площадках обсуждаются возможные сценарии их проведения.

В значительной степени сценарий предстоящих выборов зависит от последствий предыдущих политтехнологических решений, когда ради «сверхпобеды любой ценой» была сделана ставка на низкую явку избирателей, которая обеспечивалась целым комплексом решений. Это, во-первых, перенос выборов на сентябрь (и перенос основной части кампании на сезон массовых летних отпусков). Во-вторых – минимизация публичной агитации и информирования избирателей, особенно в крупных и наиболее независимо голосующих городах. В третьих – «договорные» и поэтому скучные кампании, в которых системная оппозиция оказалась повязана с властью в том числе через негласные соглашения о разделе округов и многие острые темы были просто табуированы. В-четвертых – недопуск на выборы тех немногих новых партийных проектов и кандидатов, которые имели возможности провести яркие кампании и сломать сложившуюся инерцию. В-пятых – дополнительная сознательная дискредитация выборов в глазах независимых избирателей с помощью повышенного внимания к деятельности различных «бойкотистов» и информкампании разоблачения политической непоследовательности и несамостоятельности системной оппозиции.

Результат – не просто самая низкая за всю новейшую историю парламентских выборов в России явка на выборы (47,88%). За счет того что в регионах более независимого электорального поведения явка по сравнению с 2011 г. сильно упала (часто более чем на 20%), а в регионах аномальных результатов даже при небольшом снижении осталась сверхвысокой, произошло резкое увеличение вклада регионов «электоральных аномалий» в общероссийский результат. Явку выше 69% показали 13 регионов. Представляя 12,8% избирателей страны, эти регионы дали 21,8% всех проголосовавших и 30,6% всех голосов за «Единую Россию». Еще в семи регионах явка составила от 55 до 65%, а средний процент за «Единую Россию» – 61,9%. Власти страны за счет ставки на подобные политтехнологии оказались, как никогда прежде, политически зависимы от элит наиболее патриархальных и авторитарно управляемых регионов. Еще не известно, кто тут от кого зависит больше: регионы от финансовой помощи центра или центр от их политико-административного ресурса.

Пойти на повторение этой технологии на выборах президента федеральный центр не может. Вероятно, общественной легитимностью парламентских выборов, выражаемой в том числе в явке избирателей, жертвовали сознательно (слабый парламент лишь еще больше усиливает доминирование исполнительной власти). Однако явка на выборах президента имеет уже совсем иное, символическое, значение, это не просто цифры, но и фактор авторитета высшей власти в стране и окружающем мире. Явка «аномальных» регионов уже на пределе, значит, повысить общероссийскую явку до нормальных значений можно только за счет тех регионов, где ее до этого снижали всеми силами. Но дискредитировать выборы и отучить избирателей на них ходить очень легко, сложно вернуть утраченный интерес и доверие.

Для репутации власти и ее устойчивости крайне важно, чтобы эта явка была настоящей, чтобы из нее не торчали уши приписок и никакой анализ протоколов, никакие варианты математического моделирования не могли поставить под вопрос достигнутый результат. Есть ли понимание проблемы достижения настоящих, а не фальсифицированных результатов, пока совершенно не очевидно. По сообщениям СМИ, на недавнем семинаре для вице-губернаторов по внутренней политике Сергей Кириенко называл цифры желаемой явки в 70% при 70% за лидирующего кандидата. Интересно, что общероссийской явки в 70% не было ни разу при современных президентских выборах в России, даже когда на выборах была и интрига, и значительная электоральная мобилизация.

Анализ российских выборов однозначно говорит о том, что «плановые» и откровенно завышенные задания по явке и/или процентам за кандидатов ни к чему, кроме административных перегибов и фальсификаций под эти установочные цифры, приводить не могут. В системе с разрушенными сдержками и противовесами и внутренними ограничителями реализация любого спускаемого сверху плана по результатам воспринимается только с позиций бюрократического самосохранения: будут рисовать в итоге ровно столько, сколько нужно, чтобы не уволили. История учит чиновников: то, какими методами достигнут результат, не важно – нет ни одного прецедента увольнения чиновника за массовые фальсификации, а вот за плохие проценты примеров увольнений более чем достаточно. Надеяться на то, что провоцируемые «планом по процентам» фальсификации останутся незамеченными, не приходится: цифры и аномалии не спрячешь даже в условиях репрессий против потенциальных критиков.

Поэтому сценарий «результатов административным путем» пока отложим в сторону как возможный, но все же крайний. Он для власти организационно простой, но очень опасный по последствиям.

Какие же есть варианты президентских выборов, опирающихся на реальную высокую явку?

Во-первых, явку определяет дата выборов, т. е. климатический и географический факторы. Инерционно для президентских выборов это март, что для явки существенно лучше сентября, в теории можно ее немного сдвинуть на конец марта – начало апреля. Инаугурация в любом случае 7 мая. Это сдвинет и период сбора подписей кандидатами, не имеющими льгот, с новогодних праздников и облегчит его.

Во-вторых, явку определяет интрига выборов и интерес избирателей к ним. Личное время – важнейший ресурс каждого человека, он готов тратить его на участие в выборах во многом в зависимости от ощущения их важности и восприятия своего на них влияния. Яркие и конкурентные кампании всегда повышают явку, скучные и предсказуемые ее снижают – так происходит во всех странах, будь то Россия, США или Франция. Это значит, что самый плохой вариант для электоральной мобилизации – выбор между неизменными персонажами. Интерес могут привлечь в первую очередь новые фигуры, примерно как Михаил Прохоров в 2012 г.

Поиск этих фигур для власти упирается в две проблемы. Первая – нагромождение запретов и цензов, сооруженных сверх всякой меры: это «антикриминальные» (запрет баллотироваться многим кандидатам даже после снятия и погашения судимости) и «антипредпринимательские» (необходимость избавиться до начала кампании от счетов за рубежом) фильтры, лишение права баллотироваться для лиц с двойным гражданством и видом на жительство за рубежом. Вместе эти фильтры существенно сокращают перечень потенциальных кандидатов. Вторая проблема – «фактор Навального». Его способность привлечь интерес избирателей крупных городов и провести яркую кампанию не вызывает сомнений. Однако высоки страхи, что он поведет кампанию слишком самостоятельно и выйдет «за флажки» желаемых для него властью результатов. Допуская Навального на президентские выборы, власть должна быть готова к тому, что будет скорее всего вынуждена впустить и на партийную политическую сцену нового игрока (что, впрочем, почти неизбежно, учитывая имидж старых парламентских партий, – если это будет не партия Навального, все равно запрос на новые силы есть). Кстати, это могло бы стать главным призом для Навального по итогам президентских выборов. Плюсы от участия Навального власть понимает, но боится рисков и последствий. Очевидно, что внутренний поиск и обсуждение потенциальных конкурентов базового кандидата внутри власти продолжаются.

В-третьих, возникает вопрос, могут ли выборы стать интересными, если по президентскому голосованию все же не будет реальной альтернативы? В теории внести некоторую интригу можно и параллельным путем. Речь о том, чтобы оживить ряд губернаторских выборов, разрешив им стать конкурентными (как было в Иркутской области в 2015 г. или в Москве в 2013 г.). Как показывает практика, избранные губернаторы все равно неизбежно взаимодействуют с федеральным центром. Добавить интереса может и возвращение прямых выборов мэров или разрешение, к примеру, референдумов по некоторым общественно важным и резонансным проблемам.

Даже формально вроде бы понятный исход выборов президента может быть обеспечен совершенно по-разному, с совершенно различными последствиями для политической системы страны. Важно не только кто, важно как, и чьи голоса при этом играют роль, и с кем власть в дальнейшем будет взаимодействовать, кого она будет готова или не готова слышать.

Автор – доцент департамента политической науки НИУ ВШЭ, эксперт КГИ