High-Tech вместе с High-Hume

Стремительное проникновение в жизнь человека нового технологического уклада может привести к нарушению сложившегося гуманитарно-технологического баланса, что, как показывает история, неизбежно приводит к катастрофе. Необходимо построить новый баланс. И для этого вместе с усложнением процессов, происходящих в мире под флагом High-Tech, в обществе должен сформироваться запрос на технологии High-Hume, позволяющие сохранить в человеке человеческое.

Несколько лет назад российский ученый Акоп Назаретян разработал модель техно-гуманитарного баланса, описывающую причинно-следственные связи между человеческой деятельностью, антропогенными кризисами, социальными катастрофами и социально-историческим прогрессом. На основе этой модели можно увидеть, что рост технологической мощи, с одной стороны, повышает внешнюю устойчивость общества, с другой – усиливает ощущение всемогущества и безнаказанности, которое в результате приводит общество к кризису. Возрастает социальное насилие, разрушается природная среда, и снижается внутренняя устойчивость общества.

Восстановить баланс можно только в том случае, если возросшее инструментальное могущество начинает компенсироваться совершенствованием культурно-психологических факторов-регуляторов: закона, морали, традиций, поведенческих установок и т. д. Зависимость линейна: чем большими ресурсами для экстенсивного роста располагает общество, тем меньше у него шансов на благополучное разрешение кризиса. Проблема в том, что общество, превратившись в жертву своего собственного декомпенсированного могущества, успевает существенно подорвать природные и геополитические основы своего существования. Вывод один: чем выше мощь производственных и боевых технологий, тем более совершенные средства сдерживания нарастающей агрессии необходимо применять ради самосохранения.

Дискуссии о том, что гуманитарные науки, и в частности психология, находятся в кризисе, мы наблюдаем все последние 80–100 лет. Однако скорее речь идет об отставании в развитии по сравнению с естественно-научным и техническим знанием. Мы видим, что основные тренды нашего времени сформировались именно благодаря представителям естественных и технических наук. Колоссальные трансформации, существенно повлиявшие на онтологию общества (слишком быстро превратившегося в информационно-сетевое), произошли в течение жизни всего одного поколения и потому столь заметны.

В науках об обществе и человеке такого явного прогресса мы не наблюдаем. Напротив, деформация естественных языков, почти добровольная потеря идентичности целыми народами и другие гуманитарные проблемы свидетельствуют скорее о регрессе и глубоком кризисе этих наук. Развитие техники опережает ее осмысление, а анализ возможных последствий глобальных трендов уступает их постоянному нарастанию. Однако все эти вопросы требуют особого внимания, ведь применение любых высоких технологий несет в себе не только позитивные эффекты. High-Tech – это не только умные дома и роботы-няньки, но и технические средства для несанкционированного вторжения в частную жизнь и технологии превентивного удара. А High-Hume – это не только содействие личностному и профессиональному росту, но и массовые или точечные манипуляции с сознанием и подсознанием человека.

Между тем с позиций гуманистической психологии High-Hume – это технологии, направленные на саморазвитие и самоактуализацию человека с учетом сложности и многомерности его жизненного мира. В частности, это технологии построения организационной среды с опорой на внутреннюю мотивацию человека, его интерес к профессии, желание работать в креативной атмосфере. Проще говоря, создание условий, при которых человек способен трудиться увлеченно, а стало быть, продуктивно. Как ни парадоксально, подобные практики используют прежде всего компании, работающие в области High-Tech. К примеру, «Гугл-офисы» создаются не только как рабочие места, но и как пространства для жизни. Работа – это полноценная часть жизни, а значит, несмотря на правила деловой среды и жесткие KPI, она должна протекать в гибкой и комфортной среде, пригодной для жизни, а значит, способной стимулировать сотрудников к профессиональным успехам и творчеству.

Проблема в том, что общество в целом не готово развиваться с опорой на ценности высшего порядка. Работодателю, к примеру, намного проще выстраивать свои отношения с сотрудниками с помощью внешней мотивации (страха быть уволенным, штрафных санкций и т. д.), а не внутренней, способной действительно повысить производительность труда человека и добиться его подлинной лояльности к организации. В коммуникациях манипулятивные технологии сегодня также востребованы гораздо больше, чем гуманистические. В мире слишком много пиара, но нет настоящего диалога с общественностью. В свое время племянник Зигмунда Фрейда, теоретик и практик PR Эдвард Бернейс (включен в число 100 наиболее влиятельных американцев ХХ в.), успешно коммерциализировав идеи своего дяди, обеспечил процветание крупнейшим компаниям США. Другое дело, что высокие гуманитарные технологии применялись Бернейсом с целью воздействия на массовое сознание и манипуляции.

История показывает, что любая технологическая новация должна проходить не только техническую, но и гуманитарную экспертизу – в целях выявления ее возможных негативных последствий для людей. Однако технократы пока не стремятся делить почетные места в обществе с гуманитариями. И это неизбежно придется сделать – в противном случае на новом витке развития цивилизацию ждет «катастрофа бронзового века», когда человечество будет вынуждено начать все с нуля. Остается лишь верить в то, что запрос на практики, сохраняющие и развивающие человеческое в человеке, многократно увеличится. Ведь только человек мыслящий и чувствующий способен обратить технологии себе на пользу. Отсюда задача всех вузов – сформировать у будущих профессионалов субъектность и ответственность за свои решения независимо от того, готовят ли они инженеров-технологов или гуманитариев.

В некоторых западных странах общество уже пришло к пониманию того, что высокие технологии требуют серьезной социальной экспертизы. К примеру, в Европе открытия в сфере атомной промышленности и трансгенных технологий сегодня выносятся на суд общества: формирование различных сценариев использования технологии позволяет минимизировать возможные риски. Для России это принципиально новое направление. Однако тема ответственности ученых за свои разработки крайне актуальна – в условиях повышения конкурентоспособности российских вузов, в стенах которых сегодня рождаются сотни изобретений. В этом контексте роль классических университетов со временем будет только возрастать: классический университет готовит не узкого профессионала, а человека с большой буквы, трансфессионала, способного видеть проблемы и находить системные способы ее решения в ситуации глобальной неопределенности.

Конечно же, определенный техно-гуманитарный баланс в обществе все еще существует и будет существовать до тех пор, пока люди производят роботов, а не наоборот. Шанс сохранить в себе человеческое и не превратиться в роботизированное общество у человечества все еще есть. Однако, для того чтобы им воспользоваться, необходимо признать, что выражение «красота спасет мир» – это не литературно-философская утопия, а вполне прагматическая стратегия выживания. Если под красотой понимать те самые наивысшие в ценностном отношении проявления и способы самореализации человека.

Автор – ректор Национального исследовательского Томского государственного университета