Один рубль, один рынок

Дискуссия о пользе и вреде введения единой валюты на евразийском пространстве ведется уже не один десяток лет. Однако, как правило, дискуссия не выходит за рамки абстрактных размышлений и аргументов настолько расплывчатых, что, как сказал бы нобелевский лауреат по физике Вольфганг Паули, «их даже невозможно опровергнуть». Несмотря на потенциально большие экономические последствия данной инициативы, до сих пор эффект от введения валюты не был оценен численно на основе общепризнанных методик.

Вместе с коллегами, аспирантами экономической программы Гарварда Кванхюн Ли и Хорхе Тапиа мы попытались оценить эффект от введения единой евразийской валюты на примере роста товарооборота между Белоруссией и Россией. За основу была взята «гравитационная» модель международной торговли, получившая второе дыхание в результате исследований экономиста Калифорнийского университета в Беркли Эндрю Роуза. Суть модели в том, что товарооборот между двумя странами прямо пропорционален их экономической «массе», измеряемой в ВВП, и обратно пропорционален расстоянию между странами.

Результаты исследований показали, что введение единой валюты может привести к росту общего товарооборота между двумя странами на более чем 50%. Более того, данный рост будет осуществлен преимущественно за счет производства и взаимного экспорта несырьевых товаров. Белоруссия выиграет от введения единой валюты существенно больше ввиду важности для нее России как торгового партнера (товарооборот с РФ был равен 65% ВВП Белруссии в 2014 г.) и товарной структуры экспорта Белруссии в Россию, в котором на машины, оборудование и транспортные средства в 2013 г. пришелся 31%. Рост взаимного товарооборота произойдет за счет нового производства и экспорта, а не за счет переориентации товарных потоков с других рынков.

Ранее, базируясь на классической работе экономиста Роберта Манделла об оптимальных валютных союзах, Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) заключила, что основными барьерами для валютной интеграции являются недостаточная интегрированность экономик и ограничения на движения капитала: «по итогам 2014 г. доля взаимной торговли стран ЕАЭС в общем объеме внешнеторгового оборота составляет 11,7%. Для сравнения: в Евросоюзе объем взаимной торговли товарами, услуг, взаимных инвестиций – 60%». Этот аргумент не учитывает по крайней мере двух факторов.

Показатель взаимной торговли не столь важен, как синхронность и единая природа шоков для всех экономик, на территории которых вводится единая валюта. Страны, деловые циклы которых сильно различаются, могут страдать от единой монетарной политики. В то время как перегретую экономику одной страны необходимо будет «охладить» повышением ставок, другая страна может находиться в рецессии и нуждаться в стимуляции экономики в виде пониженных ставок. Критики единой евразийской валюты вполне оправданно указывают на данную опасность, так как подобная асинхронизация бизнес-циклов юга и севера Еврозоны является первопричиной кризиса евро.

Однако экономики трех стран развиваются синхронно. Коэффициент корреляции роста ВВП России и Белоруссии с момента образования независимых республик равен 0,8, аналогичный показатель для России и Казахстана – 0,77. Стоило бы ожидать, что от введения единой валюты данные показатели только бы увеличились. Это позволяет говорить о том, что страны ЕАЭС подвержены одинаковым экономическим шокам, а значит, единая монетарная политика не является существенной проблемой на пути к валютному союзу.

Замечание ЕЭК о значительной доле взаимного товарооборота между странами Евросоюза не учитывает того факта, что данный союз существует уже достаточно давно. Введение единой валюты существенно стимулировало товарооборот между странами еврозоны, а не наоборот. Согласно исследованиям того же Эндрю Роуза в его нашумевшей работе «Одна валюта, один рынок», введение евро увеличило товарооборот между странами еврозоны в 3 раза. Если страны ЕАЭС решат ждать подобного повышения уровня экономического взаимодействия как необходимого условия введения единой валюты, такое условие может никогда не наступить.

По мнению ЕЭК, аргументом против единой валюты является сохранение сырьевой специализации экономик ЕАЭС, что будет приводить к зависимости курса от мировых сырьевых рынков и распространению шоков на весь союз. С точки зрения экономической логики данный аргумент не является каким-либо препятствием валютному союзу, а косвенно даже подтверждает его целесообразность ввиду опять же синхронности бизнес-циклов стран-участниц.

Волатильность же общей валюты будет неизменно меньше волатильности отдельных валют вследствие большей диверсификации. Для Белоруссии данный эффект большей стабильности курса будет гораздо более ощутим ввиду того, что российский рубль, который будет занимать значительный вес в единой валюте, является существенно более стабильной валютой в сравнении с белорусским рублем. За период с января 2000 г. по май 2016 г. месячная дисперсия белорусского рубля была в 4 раза выше аналогичного показателя для российского рубля. Волатильность же казахского тенге немного ниже волатильности российского рубля, но это объясняется периодическими попытками ЦБ Казахстана привязать тенге к доллару и евро, в то время как российский рубль остается в большей части гибкой валютой.

Единая валюта также является относительно простым решением побороть инфляцию в Белоруссии (Казахстан в меньшей мере страдает от данной проблемы). Не имея доступа к печатному станку, правительство Белоруссии будет зависеть от единого эмиссионного центра. Это стабилизирует цены из-за более строгого контроля за эмиссией денег и снизит ожидания инфляции за счет «импорта» Белоруссией репутации российского ЦБ как ярого борца с инфляцией.

Мобильность рабочей силы и капитала между странами – дополнительные факторы, которые бы могли сгладить бизнес-циклы в случае их асинхронности, – также находится на очень высоком уровне. С вступлением в силу договора об ЕАЭС 1 января 2015 г. были сняты основные ограничения на мобильность рабочей силы и капитала, а Союз России и Белоруссии, в рамках которого граждане двух стран могут работать и учиться практически без ограничений на территории Союзного государства, существует уже более 15 лет.

Таким образом, с экономической точки зрения евразийский валютный союз абсолютно оправдан, более того, был бы более выгоден именно партнерам России. Это наталкивает нас на мысль, что основным барьером для реализации союза является не его экономическая целесообразность, а политическая неготовность сторон.

Автор – аспирант Гарвардской школы государственного управления им. Кеннеди