Как сделать здание охранки объектом культурного наследия

Год назад пермские интернет-СМИ облетела новость о том, что мемориальный комплекс «Пермь-36» в рамках акции «Ночь музеев» организует тематический квест-аттракцион. Посетители смогут «нагрузить тачку с углем, найти и сосчитать тэны для утюгов, поучаствовать в заготовке леса, пройтись по дорожкам и аллеям, где все дышит памятью и историей». Анонс мероприятия вызвал остро-негативную реакцию в местных СМИ и интернете, после чего руководство музея от него открестилось. Это выглядело как чья-то неудачная шутка, но у шутки оказался богатый потенциал.

В среду на суде над художником Петром Павленским (за поджог двери здания ФСБ) было зачитано обвинительное заключение. Переквалификацию обвинения со статьи «вандализм» на «уничтожение объектов культурного наследия» прокурор объяснил тем, что здание ФСБ на Лубянке представляет собой историческую и культурную ценность, «поскольку в 1930-х гг. в здании содержались под арестом выдающиеся деятели культуры». Позицию следствия подтвердила проводившаяся в январе культурологическая экспертиза.

То, что может выглядеть как мрачный курьез, на деле вполне вписывается в общий процесс очищения памяти о преступном прошлом от моральных и юридических оценок. В мае прошлого года в питерских «Крестах» в честь 70-летия Победы установили мемориальную доску, посвященную Константину Рокоссовскому, который сидел там с 1937 по 1940 г. В этом году ко Дню космонавтики на сайте той же «Перми-36» появился текст о пользе «шарашек» для развития отечественной науки (после возмущения СМИ и правозащитников текст убрали, администрация принесла извинения и сообщила об увольнении автора).

Стремление убрать оценочность из рассказа о преступном прошлом вполне укладывается в известную логику музеефикации «культурного наследия», говорит руководитель образовательных программ «Мемориала» Ирина Щербакова. Вся история Большого террора – наше общее культурное наследие, прошлое великой страны, его нужно чтить, но не ворошить, ведь это может привести к разделениям и «раскачиванию лодки».

Замолчать это прошлое невозможно, а потому приходится искать способ говорить о нем так, чтобы это не приводило к очевидным выводам. Музей «Пермь-36» из памятника жертвам репрессий пытаются сделать музеем, без морализаторства рассказывающим «просто» историю ГУЛАГа. Еще один пример – выставка «От великих потрясений к великой победе», проходившая в Манеже осенью прошлого года, авторы которой предлагали уравновесить «злодеяния» «успехами». Идеологические поиски Кремля в последние годы связаны с попытками как-то объединить духовное наследие Российской империи и СССР. С минимальным уровнем рефлексии это сделать невозможно. Однако начавшиеся процессы деградации в обществе, похоже, помогли найти простое решение.

Но отсутствие оценки репрессий как преступления автоматически означает оценку их как чего-то допустимого, а тем самым – их оправдание. Ничего хорошего это стране не сулит.

Любопытно, что обвинители Петра Павленского уже воспроизводят эту логику самим преследованием художника. При непосредственном участии ФСБ Павленский стремительно становится лицом современного русского искусства. У двери, ведущей в здание на Лубянке, действительно есть шанс войти в историю.