Back from the USSR: второй круг

Теперь модно рассуждать о том, как режим восстанавливает «все советское» – начиная с символики, идеологии и избирательных репрессий и заканчивая лошадиными дозами стимуляторов сознания. Можно разбираться, что здесь просто повторяют, что восстанавливают в новых формах и качестве, а что является собственным порождением небывалого политического гибрида. Но дело уже не в деталях. Важнее увидеть большую историческую линию и постараться понять главное, с чем страна встретится завтра, «в шесть часов вечера» после всех этих войн.

Как бы ни оценивать положение, в более или менее отдаленном будущем нас ждет второе издание трансформации, родственное переходу из СССР в новую Россию, – с еще одним «Ельциным», новыми «девяностыми» и проч. Через это придется пройти – даже если после Путина страну (то, что останется) занесет на время в еще более диковинный формат. Рано или поздно мы снова окажемся на развилке – к чему-то более готовые, чем тогда, в начале девяностых, а чему-то так и не научившиеся за все это время преданной и бездарно проеденной свободы.

Я когда-то писал об «исторических перевертышах» советской модели (Наказание свободой. Смысл и перспективы либеральных тенденций в современной России // Полис, № 6, 1995). Это было «изживанием через гипертрофию»: ряд ключевых российских традиций довели до мыслимого предела – и тем обрушили, до основания или близко к тому.

Советский коллективизм добил российскую общинность. Коллектив оказался не только большим и теплым телом – в него загоняли, а он лез в душу, в карман и под одеяло, ставил на вид и к стенке. «Я не хочу быть членом никакого коллектива» – очень советское высказывание. Солидарности и культуре общежития советским людям впору было учиться у атомизированного Запада. Нам тоже.

Разгул этатизма в СССР надорвал российское государственничество. Правильно это новообразование писалось через дефис: партия-государство. В таком симбиозе партия полностью подавляет институты государства, превращая их в управляемые навесные орудия. В результате департизации мы получаем не эмансипированное от партии государство, как ожидалось, а нечто растерянное – доспехи без рыцаря, осиротевшие протезы.

СССР подхватил империю, но усугубил централизм, пробудив во внутренних колониях мощнейший центробежный потенциал. Бывает такая дружба народов, от которой не знают, куда бежать. Союз нерушимый так сплотили, что с утратой цивилизующей миссии метрополии имперская сборка просто не выдержала жесткости конструкции.

КПСС довела до абсурда известную российскую идеологичность. С тех пор у нашего интеллигента при слове «идеология» рука сама тянется к тяжелым предметам. У обывателя – тоже. Идеологическая работа сейчас не случайно ведется контрабандой, в режиме теневой идеологии. В карикатуру идеологического отдела ЦК еще играют, но лишь на уровне министерской партизанщины. Дело не в известном конституционном запрете – остатки интуиции подсказывают, что время Ждановых и Сусловых всерьез сюда уже не вернется.

Сейчас весь этот фронт пытаются развернуть. Государство восстанавливает вертикаль, вновь захватывая командные высоты контроля и собственности. Империя замахивается на ответный удар, играет мускулами, вызывая давно невиданный подъем национального единства и сплоченности. Идеология еще не реабилитирована, но уже реабилитировано идеологическое, пока стыдливо. Коллективным бессознательным эта власть управляет так, как и не снилось советскому партполитпросвету.

Однако все эти достижения либо ненадежны, либо фиктивны.

Государства в собственном смысле как не было, так и нет. Те же протезы, управляемые теневой корпорацией, вездесущей и так же ни за что не отвечающей, как в свое время КПСС (при этом лидер натягивает на себя функции и полномочия едва ли не всей Партии). Экономика политической дисциплины сменилась экономикой друзей и племянников, что еще дальше от эквивалентного обмена. Корпорация не умеет сменяться и отвечать, а потому ее ждет непростой уход, после которого государство придется отстраивать заново, на неясных пока основаниях.

О том, что остается от империи после ответного удара, лучше не думать. Захотели, чтобы с Россией считались, – вот с ней и считаются, по всем векселям. Империализм становится виртуальным и персонифицированным. Страну можно раздербанить ради нескольких сладких мгновений общения «на равных». Имитация силы вовне реально обессиливает внутри. Закон о ТОРах (территории опережающего развития), двусторонние «связи» Турции и Татарстана... Интересно, Александр Эткинд уже пишет «Внутреннюю деколонизацию»?

С имперской помпой рухнет и весь этот агрессивный, наступательный коллективизм. Социум распадется на атомы, воодушевленные разве что пафосом выживания. «Вставшие с колен» расползутся по норам, проклиная национальное достоинство, купленное по неоплатной цене. Триумф патриотического коллективизма окончится неловкостью за недавнее сплочение: честные патриоты будут сторониться друг друга, пряча глаза. Как только кубышка покажет дно, силовики и пропагандисты станут главными перебежчиками.

Идеология покажет полную неспособность работать без раздачи бюджетов. В сфере воспитания и культуры вскроется уровень совершенно непрофессиональной самодеятельности, дикой идеологической цыганщины. Любимые наработки постараются забыть. Я бы уже сейчас прятал концы.

И тогда все вернется к старому корыту. Не самые глупые люди настаивают: на старте реформ была провалена работа с сознанием. Не были проработаны гуманитарные инварианты, принципы и ценности, придающие новой реальности смысл и высшее оправдание. Культурные стереотипы остались либо старыми, либо настолько рыхлыми, что население оказалось совершенно беззащитным перед самыми низкими, неприличными соблазнами. Успехи пропаганды не в ее искушенности, а в убожестве этого сознания и этой коммунальной морали.

С тех пор ничего не изменилось и меняться не собирается даже в проекте. Когда дым от стрельб и салютов рассеется, откроется все та же пустота. На исходе советской эпохи задел был куда сильнее – и то не хватило.

Пока похоже, что на второй круг дезориентированное и деморализованное общество опять поведет «невидимая рука рынка». Если не «железная рука», отвечающая идеалам нищей агрессии. Альтернативный гуманитарный контекст отсутствует, параллельной культурной повесткой никто не занимается. Новый исход from the USSR еще менее подготовлен на уровне идейных и ценностных ориентаций, чем в 1990-е.

Но сейчас критична даже не перспектива. От уровня сознания зависит, как страна переживет предстоящий демонтаж. Это важно в том числе для нынешней корпорации. Управлять удобнее тупой и безнравственной массой, но отвечать по совокупности содеянного лучше перед хоть как-то воспитанным и вменяемым обществом, желательно с либеральными наклонностями.

Автор – руководитель Центра исследований идеологических процессов