Закон правящего вместо права закона

В начале декабря Фонд борьбы с коррупцией (ФБК) Алексея Навального опубликовал сенсационное расследование, в котором, в частности, утверждается, что друзья генпрокурора России Юрия Чайки и его сыновей имели бизнес-связи с супругами Сергея Цапка и Вячеслава Цеповяза, осужденных по кущевскому делу. Сергей Цапок – лидер кровавой банды (на ее счету около 19 убийств), действовавшей в кубанской станице Кущевская в 1998–2010 гг. В те же дни журнал The New Times опубликовал данные расследования испанской прокуратуры о связях «русской мафии» в Испании с высшими политическими и силовыми кругами России. В расследовании утверждается, в частности, что своим карьерным продвижением председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин может быть обязан криминальному авторитету Геннадию Петрову.

На глубокие взаимопроникающие связи российской организованной преступности со структурами Кремля указывают и опубликованные еще в 2010 г. материалы Wikileaks. По этим данным, отдельные российские криминальные авторитеты и ОПГ находятся под негласной защитой российских госчиновников и используются для выполнения задач, с которыми российское государство не может себя ассоциировать напрямую. По информации специального прокурора Испании по коррупции и организованной преступности Хосе Гринды, в России «невозможно провести черту между деятельностью государства и организованных преступных групп», существуют доказанные связи между прокремлевскими политическими партиями России, «организованной преступностью и торговлей оружием», включая поставку оружия курдам в попытке дестабилизировать Турцию в 2010 г. Хосе Гринда также отмечает «огромный контроль» русской мафии над некоторыми стратегическими секторами глобальной экономики, включая рынки алюминия и природного газа, который стал возможен благодаря плотному сотрудничеству Кремля с преступными группировками. В силу тесных контактов российских элит с мафией некоторые представители Интерпола опасаются предоставлять российской стороне слишком секретную информацию из опасения, что она окажется в распоряжении криминальных групп.

Феномен мафии-государства в политических науках не нов. По мысли Мойзеса Найема из Карнеги, благодаря новым технологиям в последние два десятилетия криминальные группы вышли за пределы своих традиционных рынков и стали активно проникать в политические структуры разных стран, таких как Болгария, Гвинея-Бисау, Черногория, Мьянма (Бирма) и Венесуэла. Национальные интересы этих стран в итоге оказались плотно переплетены с интересами организованной преступности.

Венгерский политолог Балинт Мадьяр написал целую книгу об основных чертах правящей элиты государства-мафии – нового типа авторитарных режимов, по его мнению особенно характерного для посткоммунистических стран. Вдохновением для книги послужила политическая система современной Венгрии, формировавшаяся с момента первого прихода к власти партии «Фидес» во главе с премьер-министром Виктором Орбаном в 1998 г. По мысли Мадьяра, отличительная черта мафиозных государств – семейный характер системообразующих предприятий. Семейственность – привычный для мафии способ организации бизнеса, так как кровные узы обеспечивают большую лояльность и доверие в рамках системы. Создателями таких предприятий обычно выступают члены «семьи» и представители политической элиты, принятые в «семью» благодаря существующей системе взаимоотношений. В качестве примера Мадьяр приводит связанные с «Фидес» мегапредприятия типа фирм Vegyépszer в период первого правительства «Фидес» и Közgép после 2010 г., которые оперировали в строительном бизнесе и процветали за счет выгодных госзаказов и государственных капиталовложений.

Членов организации связывают родственные и партнерские узы, постепенно охватывающие все большее и большее число «семей» (Мадьяр сравнивает этот процесс с расползанием щупалец осьминога), управляемых одним главой наверху пирамидальной иерархии власти. Постепенно в мафиозном государстве (преступной элите) под контролем главы «семьи» оказывается вся страна. Семейственность также обеспечивает более высокую устойчивость системы. При этом система закрыта: из нее нельзя выйти добровольно, можно быть лишь изгнанным (причем обычно с печальными последствиями).

Для мафиозного государства характерна параллельная концентрация политической власти и основных экономических активов в руках одних и тех же лиц. Мадьяр пишет: «в мафиозном государстве частные интересы подменяют интересы общества уже не иногда и от случая к случаю, а постоянно и систематически. Практически нет такой сферы деятельности этого государства, которая не была бы подчинена переплетающимся соображениям укрепления власти и обогащения. Мафиозное государство – приватизированная форма паразитического государства». Для повышения благосостояния конкретной политико-финансовой группы система активно борется с независимыми накоплениями финансовых ресурсов, национализируя их (но в пользу отдельных индивидов, а не страны в целом). Пример из новейшей истории Венгрии – национализация частных пенсионных фондов Виктором Орбаном, по факту означавшая отъем части накоплений у населения. Крупнейшими государственными корпорациями часто (официально или неофициально) владеют родственники членов политической элиты.

По мысли Балинта Мадьяра, в государстве-мафии роль политических институтов обесценивается, их функции подменяются волевыми решениями главы государства, выступающего фактически собственником страны. Право закона подменяется «законом правящего», когда во все бюрократические институты входят «комиссары» правящей «семьи». В частности, «закон правящего» может основываться на характерных для мафии «кодексах чести»: круговой поруке, беспрекословном подчинении главе организации и законе неразглашения внутренней информации – выносить сор из избы нельзя. Последнему критерию неразглашения соответствует принцип «схватки бульдогов под ковром», когда общественность ничего не знает о реальной расстановке сил и проблемах внутри элиты. Основные решения принимаются в обстановке полнейшей секретности, без какого-либо общественного обсуждения.

В статье 2012 г. «Мафиозные государства: организованная преступность рвется к власти» Мойзес Найем выделяет еще одну особенность таких систем. По его мнению, из-за переплетения интересов чиновников с интересами организованной преступности мафиозные государства активно участвуют в незаконной торговле на внешних рынках и поэтому более склонны использовать силу в ситуациях, когда их доступ к рынкам этой незаконной торговли поставлен под угрозу. Найем иллюстрирует свой тезис ссылкой на ситуацию в Абхазии и Южной Осетии. Высокопоставленные российские чиновники, участвовавшие в бизнес-сделках с криминальными кругами этих регионов, могли иметь свой интерес в войне с Грузией в 2008 г. В этом смысле элиты государства-мафии гораздо более склонны к риску, повышению ставок и военной эскалации, чем обычные страны. Еще опаснее, что в мафиозных государствах криминальные круги могут получить доступ к ядерному оружию с потенциально непредсказуемыми последствиями. Так, Северная Корея обладает средствами и мотивацией для экспорта ядерных материалов, но не всегда контролирует схему их распространения посредством нелегальных сетей, что может дестабилизировать и без того взрывоопасную ситуацию.

Как мы видим, концепт «мафии-государства» позволяет понять многие особенности поведения подобных элит. Увы, как следует из рассмотренных примеров, мафиозные государства несут угрозу не только собственному населению, но и миру в целом.

Автор – политолог, докторант Колумбийского университета (Нью-Йорк)