Неуравновешенная политика в сирийском конфликте

Инцидент с российским самолетом, сбитым Турцией, с большой долей вероятности должен спустить российское правительство с небес на землю. Очевидно, что Москва до сих пор так и не осознала, в какую авантюру она ввязалась, начав военную кампанию в Сирии. Как по-другому интерпретировать слова российского президента о том, что Турция нанесла нашей стране «удар в спину»? Неужели наше руководство на протяжении всего этого времени искренне пребывало в полной уверенности, что официальная Анкара, с 2011 г. являющаяся составной частью сирийского кризиса, одобряет наше присутствие в Сирии? Неужели Кремль считал, что турки рукоплескали полетам российской военной авиации вдоль турецко-сирийской границы и бомбардировкам преимущественно северных районов Сирии? Чем нужно было руководствоваться, чтобы упорно не замечать неоднократных предупреждений со стороны Турции о том, что наше военное вмешательство в Сирию и атаки на умеренную сирийскую оппозицию она воспринимает в качестве угрозы своим национальным интересам?

На протяжении последних двух месяцев Россия постоянно натыкается на стену непонимания со стороны и стран Запада, и региональных государств в отношении своих действий в Сирии. Сколько бы ни пыталась Москва убедить своих партнеров в необходимости совместной борьбы с терроризмом в Сирии, все оказалось тщетным. Саммит СНГ в Казахстане оставил Россию наедине с сирийской армией в ее борьбе с «Исламским государством» (запрещено в России). А инцидент со сбитым турками Су-24 и вовсе продемонстрировал, что в этом мире нет государства, готового поддержать нас в трудную минуту. Экстренный саммит НАТО явил единогласную солидарность альянса с Турцией, в арабском мире реакция варьировалась в диапазоне от полного молчания до поддержки турецких действий. И даже наши союзники по ОДКБ и союзная Белоруссия предпочли сделать вид, что ничего не произошло. Однако это не позволяет Москве усомниться в собственной непогрешимости, действуя по принципу «это не мы идем против течения, а течение идет против нас».

Нагнетание обстановки вокруг российско-турецкого противостояния в Сирии способно существенно усугубить позиции обеих стран в регионе. Безусловно, наращивание нашего военного присутствия в Сирии «назло» туркам и дабы проучить зазнавшегося соседа способно существенно пошатнуть позиции Анкары в Сирии. Но ведь и Турция в состоянии сделать так, чтобы наше присутствие в Сирии перестало быть столь безобидным для нас самих, коим оно являлось на протяжении этих двух месяцев. Прежде всего опосредованно через поддержку лояльных ей группировок, действующих на территории Сирии. Не говоря уже о нашем союзнике Асаде, который только проиграет от обострения российско-турецкого противостояния. Особенно если массовый характер приобретет процесс координации усилий между представителями вооруженной сирийской оппозиции, начавшийся то ли случайно, то ли нет сразу после обострения отношений между Турцией и Россией. А вот кто действительно выиграет от дальнейшей милитаризации конфликта в Сирии, так это ИГ, чье появление и стремительное становление во многом и были порождены неразрешенными противоречиями между региональными и глобальными игроками. Затяжной и усугубляющийся конфликт в Сирии уже давно нуждается в координации усилий всех участвующих в нем сторон, а потому разрыв военной координации между Москвой и Анкарой, о чем объявил Кремль, никому ничего хорошего не сулит. Увы, но, отодвигая противостояние ИГ в российско-турецких отношениях на второй план и погрузившись в разборки друг с другом, обе страны только укрепят позиции исламистов в регионе.

Есть еще одна немаловажная сторона российского военного присутствия в Сирии, а именно его восприятие в арабском мире. Отношение арабов к ИГ, бесспорно, негативное. Они считают их убийцами, головорезами и мерзавцами. Однако нужно понимать, что подобное восприятие ИГ сохраняется до тех пор, пока сирийский кризис носит характер «внутриисламского междусобойчика». Пока мусульмане сами пытаются разобраться в своих внутренних перипетиях. Как только одной из сторон конфликта становится немусульманская страна, отношение к ИГ приобретает одно очень существенное дополнение – они становятся «своими» убийцами, головорезами и мерзавцами. И в связи с этим открытая конфронтация с мусульманской Турцией во главе с Эрдоганом приобретает для нас принципиально иное измерение. Российскую военную кампанию уже сейчас начинают воспринимать в арабском мире как войну против мусульман, что не может не вызывать дежавю афганской войны, проводимой Советским Союзом, против которого выступила большая часть мусульманского мира. Турция и ее союзники в регионе непременно попытаются разыграть «исламскую карту» в сирийской игре, представ защитниками исламской уммы от внешнего агрессора. Показательной здесь является фетва, изданная не так давно Союзом исламских улемов, в которой звучит открытый призыв к борьбе с неверными в Сирии.

Это, к слову, приобретает особую актуальность ввиду хронической неспособности российской власти доносить свою позицию до самих арабов. Российское информационное присутствие на Ближнем Востоке оставляет очень грустное впечатление. На сегодняшний день Россия не в состоянии не то что убедить в правильности своих действий в регионе рядового араба, но даже опровергнуть обвинения в убийствах мирного населения в Сирии, которые день за днем доносятся с экранов таких медиагигантов, как «аль-Джазира», «аль-Арабия», BBC, CNN и др. Преуспев в деле монополизации национальных средств массовой коммуникации, наше руководство явно позабыло о своей скромной роли в ближневосточном медиапространстве.

Кстати, если уж Москва решила укреплять свои военные позиции в Сирии, то ей следовало бы прекращать порочную практику безусловного доверия сирийскому руководству. С самого начала нашей военной кампании в Сирии стало очевидно, что Дамаск ведет свою игру, используя нашу авиацию в собственных интересах, нисколько не задумываясь о российской репутации. Отсюда и вполне небезосновательные данные об обстреле российскими ВКС мирного населения, нанесение ударов по непосредственным противникам сирийского режима, не относящимся к ИГ. Возможно, отсюда же берет начало и инцидент на сирийско-турецкой границе и, к слову, последовавшее за ним нарушение нашим самолетом воздушного пространства Израиля. Неужели никто в нашем оборонном и внешнеполитическом ведомствах не додумался проверить переданные нам сирийцами карты, которые в силу естественных и политических разногласий не совпадают с турецкими и израильскими? Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что стороны так и остались при своих мнениях.

Чтобы Россия в сложившейся ситуации смогла достичь хоть какого-то прогресса, следовало бы научиться считаться и с интересами других стран, как минимум находящихся по соседству с Сирией. В этой связи у Эрдогана куда больше оснований сетовать на то, что именно Москва своей бескомпромиссной политикой в отношении Сирии, с которой у Турции наиболее протяженная граница и которая занимает первостепенное значение в турецкой внешней политике, нанесла Анкаре «удар в спину». Имея свои интересы в украинском и южноосетинском конфликтах, Турция занимала сдержанную позицию, стараясь избегать непосредственного противостояния с Россией, понимая, какое значение имеет для Кремля защита «русского мира». Поэтому не без доли здравого смысла Эрдоган был вправе рассчитывать и на уважение со стороны Москвы турецких интересов в Сирии, особенно в части защиты «мира турецкого».

Сирийская кампания явно дала понять, что Россия еще не готова играть роль сверхдержавы. Достигнув заметных успехов в деле наращивания своего военного потенциала, Москва оказалась морально к этому не готова. Обострение отношений с Турцией еще раз продемонстрировало излишнюю эмоциональность российской внешней политики, ее неуравновешенность, в результате чего руководство становится предрасположенным к принятию необдуманных решений, усугубляющих и без того трудное положение.

Автор – старший преподаватель департамента политической науки НИУ ВШЭ