Между мигрантами и террористами

Всколыхнувшие Европу теракты в Париже заново поставили вопрос о судьбе Шенгена, путях и способах разрешения миграционного кризиса и ценностях единой Европы. Призывы не ставить «гуманитарную миграцию» в зависимость от интенсивности террористических актов звучат и сегодня, но они находят поддержку и отклик у все меньшего числа европейцев.

Польша в очередной раз объявила об отказе принимать беженцев из охваченных войной регионов даже по квоте Евросоюза при отсутствии гарантий в их «благонадежности». Марин Ле Пен, как истинная представительница правых радикалов, выступила с заявлением, что «без границ нет ни безопасности, ни порядка». Не остался в стороне и премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. «Террористы используют миграционные потоки осознанно и организованно, чтобы смешаться с беженцами», – заявил он.

Вопросы о том, чем отличаются мигранты, вынужденно покидающие территорию своих стран, стремясь спасти свои жизни, от мигрантов, бегущих в Европу в поисках лучшей жизни, продолжают обсуждаться в Европе. Широко обсуждается и более фундаментальный вопрос о том, кто сегодня более опасен для Европы – гуманитарные мигранты или европейцы, которые видят в беженцах солдат запрещенного в России «Исламского государства».

«Гуманитарные мигранты» – это новое понятие, обобщающее беженцев (по Женевской конвенции получающих статус в рамках национального права Евросоюза, ЕС); лиц в поисках убежища (тех, чей статус не определен точно, хотя основания для предоставления статуса беженца есть); экономических беженцев – для Европы это по большей части люди из балканских стран (эти страны считаются безопасными, но люди бегут оттуда в страны с более высокими доходами). Термин «гуманитарные мигранты» официально используется, чтобы отличить гуманитарные причины миграции от трудовых или семейных.

География исламского террора и возвращение геополитики

География исламского террора в западном мире обширна и кровава: 191 убитый и более 1500 раненых при взрыве поездов в Испании в 2004 г.; пятеро убитых и более 700 тяжело раненых при взрывах в лондонском метро 2005 г.; четверо убитых в еврейском музее Брюсселя в 2014 г.; двое убитых и десятки раненых при нападении на синагогу и кафе в Копенгагене в 2015 г. В этом году одна только Франция пережила как минимум три террористические атаки с человеческими жертвами: в январе 17 человек убиты и десятки ранены при нападении на редакцию журнала Charlie Hebdo и супермаркет в Париже, в августе произошла попытка нападения в скором поезде Париж – Брюссель, наконец, 13 ноября – серия атак в Париже, по которым до сих пор открыт список жертв. Германия тоже имеет свой черный список. В 2006 г. железнодорожный вокзал Кельна остался цел только из-за технической неисправности заложенных бомб; в марте 2010 г. была пресечена деятельность исламистской группировки Sauerland Gruppe, включавшей в свой состав более 300 активных членов и планировавшей серию атак в стране; в 2011 г. албанец, выходец из Косова, расстрелял в аэропорту Франкфурта-на-Майне двух американских солдат и ранил десятки других.

Все это трагедии, так или иначе знакомые европейцам. Однако о географии исламского террора за пределами нашего «цивилизованного мира» мы мало что знаем, при том что 82% всех человеческих смертей от терроризма в 2014 г. зафиксированы в пяти странах: Ираке (13 076 человек), Сирии (3301), Нигерии (7774), Афганистане (5514) и Пакистане (2409). В январе 2015 г. только одна исламистская группировка «Боко Харам» (запрещена в России) отняла жизнь у 2000 женщин, мужчин и детей в результате атак на северо-востоке Нигерии.

Между тем ряд европейских политиков вновь заговорили о возвращении географических разделений между культурами и странами. Бывший министр иностранных дел ФРГ Йошка Фишер выступил на страницах Suddeutscher Zeitung со статьей, вопрошающей: кто определяет судьбу современной Европы и ее отношение к вызовам современности?

Если Европа сама определяет свою судьбу, то атаки в Париже – это посягательство на европейские ценности: приоритет права, неприкосновенность границ, а равно на европейские солидарность, равенство и братство; если судьба Европы отдана на откуп сил вне ее географических границ, то террористические атаки в Париже и миграционный кризис – одна и та же проблема.

Здесь стоит сказать, что в истории немало примеров политического различения между гуманитарной миграцией и терроризмом. Так, США после терактов 11 сентября 2001 г. приняли более 750 000 беженцев, из которых только двое граждан Ирака были задержаны за то, что на родине участвовали в финансировании «Аль-Каиды» (запрещенная в России организация).

Сторонниками самоопределения Европы и отказа от отождествления гуманитарного миграционного кризиса и терроризма являются президент Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер и канцлер ФРГ Ангела Меркель. Меркель в преддверии саммита G20 обратилась к президенту Турции Реджепу Эрдогану с просьбой помочь в сдерживании потока мигрантов в государства шенгенского соглашения в обмен на финансовую и административную поддержку в выполнении обязательств перед гуманитарными мигрантами.

Судьба Шенгена

Есть некоторая ирония в том, что в 2015 г. исполняется 30 лет реализованной мечте о безграничном передвижении внутри Европы: 14 июня 1985 г. пять государств – Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Франция и Германия – подписали шенгенское соглашение, которое сегодня переживает трудности «зрелого возраста». Введенный Германией, Австрией, Венгрией, Словенией и Швецией пограничный контроль внутри шенгенской зоны заново ставит вопрос о будущем без границ.

Первые признаки разбалансирования системы отмечались еще в 2013 г., когда в пограничном кодексе ЕС появилась норма, разрешающая государствам-участникам временно восстанавливать пограничный и визовый контроль на внутренних границах по причине «угроз общественному порядку и/или национальной безопасности». Причиной того нововведения были гуманитарные мигранты, прорвавшиеся из Туниса через территорию Италии в ЕС. Не справлявшееся с их наплывом государство решило вопрос по-итальянски просто: выдало каждому временный вид на пребывание, даровав тем самым право на свободное передвижение на территории ЕС. Слабые протесты Франции, Бельгии и Голландии не были восприняты серьезно, а действия Франции по выталкиванию тунисцев с итальянским видом на жительство в приграничную зону города Вентимилья вообще остались незамеченными.

Наибольшую угрозу свободе передвижения внутри шенгенского пространства создает блок восточноевропейских государств, возводящих заборы и стены по периметру своих границ. Сегодня это понятно многим. Философ левого толка Славой Жижек убежден, что «взять контроль над миграционным кризисом означает сломать табу» и признать, что «свобода передвижения должна быть ограничена». Профессор-антрополог Университета Лондона Ян Кубик говорит о «культурной дистанции в восприятии миграционного кризиса между восточными и западными европейцами», которая обязательно приведет или будет приведена к ситуации divide et impera – разделяй и властвуй. Немецкий политолог Херфрид Мюнклер считает, что идея Европы как «объединения такого количества государств» – «сказочная мечта», а мы живем в «эпоху политического реализма», который предполагает единство и объединение лишь «политически равных» и «близких по духу государств».

Наибольшая опасность для Европы – это отсутствие единства внутри объединения 28 государств, и потому важнейшим в европейской повестке является вопрос о поиске согласия в споре о беженцах и террористах. От его разрешения в перспективе ближайших лет будет зависеть стратегия преодоления миграционного кризиса у внешних границ ЕС, судьба Шенгена и стабильность Европы как идеи и глобальной институции.

Автор – директор Института миграционной политики, Берлин