Не так давно Россия подала в районный суд Гааги заявление об отмене решения инвестиционного трибунала о присуждении компенсации в $50 млрд акционерам ЮКОСа. Решение тройки арбитров – столь сложное и спорное, что ему уже посвящены отдельные номера отраслевых журналов, – стало примером судейского активизма. Арбитры не согласились с позициями сторон по многим вопросам и предложили свой, третий путь, например в оценке стоимости экспроприированных активов.
Столкнувшись с неортодоксальным решением, Россия оспаривает его с нескольких сторон. Особый интерес представляет аргумент про «четвертого арбитра». Юристы российской стороны утверждают, что значительная часть решения была написана не самими арбитрами и даже не секретарем трибунала, а их помощником – канадским юристом Мартином Власеком. Лингвистическая экспертиза, проведенная ответчиком, показала большой процент текста решения за авторством помощника. Так, 71% части решения, определяющей размер ущерба, написан помощником. С точки зрения российской стороны, делегирование функций написания решения помощнику является нарушением мандата арбитров на разрешение спора.
Всегда ли человек, придя даже в обычный государственный суд, получает в итоге решение, от начала и до конца написанное судьей? Это скорее редкость, чем правило. Еще в 2011 г. Совет по правам человека при президенте Медведеве указывал, что 86% второго приговора по уголовному делу Ходорковского и Лебедева переписаны из обвинительного заключения. В большинстве случаев подготовку проекта решения в российских судах берет на себя помощник судьи. Как образно заметил один из судей в экспертном интервью, помощника вполне можно рассматривать в качестве «судьи номер два». Он ведет коммуникацию со сторонами по различным процессуальным вопросам, анализирует законодательство и судебную практику, имеющую отношение к рассматриваемому спору. Однако ключевой функцией помощника является составление черновика текста решения, который судья вычитывает, при необходимости редактирует и скрепляет своей подписью.
В условиях высокой судейской нагрузки помощник существенно снижает затраты судьи на бумажную работу, тем более если это типовые дела, не требующие особых интеллектуальных вложений: задолженность по коммунальным платежам, невыплата заработной платы и т. д. Написание черновиков решений играет также и социализирующую роль, готовя помощника к будущей роли судьи. Как бы ни критиковалось явление, но главным кадровым источником судейского корпуса в России пока остаются помощники и секретари.
В свое время Высший арбитражный суд предлагал легализовать подготовку проектов решений помощниками, которая де-факто давно принята в судах на уровне неформальных практик. Проблема состояла в юридически двусмысленном статусе такой работы в свете конституционного запрета на осуществление правосудия кем-либо, кроме суда. Вопрос в том, относится ли написание черновика решения к реализации правосудия. В своем законопроекте по оптимизации судейской нагрузки 2011 г. ВАС предлагал снять это противоречие, отнеся подготовку проектов решений к «помощи судье в подготовке и организации судебного процесса». Однако эти поправки в итоге так и не были приняты. Но участие помощников в подготовке решения остается фактом, о котором знают все юристы, предпочитая не обсуждать его процессуальный статус.
Значит ли это, что мы имеем дело с какой-то порочной практикой российской судебной системы? Вовсе нет, помощники активно участвуют в написании решений в европейских и американских судах. Впервые фигура помощника в США появляется в 1875 г., когда председатель массачусетского Верховного суда Хорас Грэй начал нанимать в качестве ассистентов наиболее одаренных выпускников Гарварда, платя им из собственного кармана. На начальном этапе такие помощники (law clerks) готовили свое обоснованное мнение по делу, но не писали решения. Но уже с середины XX в. помощники стали полноценно участвовать в написании решений. У нынешнего типичного судьи федерального суда подчас три помощника и два секретаря. Роль помощника в качестве анонимного соавтора судебного решения осознается и обсуждается в американском юридическом сообществе. В отдельных случаях судьи позволяют себе упомянуть такое участие в тексте решения, например, это делает время от времени наиболее эксцентричный судья Верховного суда Антонин Скалиа. А из помощников судьи Ричарда Познера выросло новое поколение исследователей права. Персонификация решения судьи постепенно утрачивает смысл, решение принимает скорее институт, а не отдельный человек.
Россия в международном споре с акционерами ЮКОСа оспаривает практику, которую сама использует в национальных судах. Но важно отметить фундаментальное различие между разрешением споров в государственном суде и в инвестиционном арбитраже. В последнем стороны сами выбирают конкретных арбитров и обладают широкой самостоятельностью в определении того, как будет выстроена процедура разрешения спора. Стороны в арбитраже доверяют спор конкретным арбитрам, а легитимность решения обеспечивается их авторитетом. В государственном суде легитимность решению придает институт правосудия в целом. Например, американской судебной практике известны случаи, когда анонимное участие в написании решения профессоров права, знакомых судьи, приводило к отмене решения и выплате компенсаций проигравшей стороне. Хотя профессор может написать решение на порядок лучше помощника судьи, вчерашнего выпускника юрфака, он не является частью института.
Авторы – научный сотрудник и младший научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге