Россия и Китай: где мы находимся

Экономические трудности в Китае и неподписание большого газового контракта в ходе визита Владимира Путина в Китай в начале сентября породили новую волну скептических комментариев о российско-китайских отношениях. Падения нефтяных цен и девальвации рубля оказалось достаточно, чтобы российско-китайское партнерство вновь стало восприниматься как пустая политическая демонстрация для Запада. Так ли это?

Наиболее часто приводимый аргумент против российского «поворота к Китаю» – примерно 30%-ное снижение российско-китайского товарооборота в первом полугодии и выпадение России из числа 15 основных торговых партнеров КНР. Проблема таких рассуждений в избирательном подходе к фактам. В первом полугодии 2015 г. обрушился торговый оборот России со всем миром (на 33,9%, по данным российской таможни). Падение торговли с главным партнером, ЕС, составило 38,4%. Соответственно, доля КНР в российской внешней торговле даже немного выросла. При этом на фоне падения цен на энергоресурсы в физическом выражении поставки российской нефти продолжали расти в 2014 и 2015 гг. Россия в первом полугодии 2015 г. была крупнейшим поставщиком нефти в Китай, а в июне прирост поставок составил 33% к аналогичному периоду 2014 г. Для наращивания этих поставок продолжает создаваться инфраструктура (CNPC после долгих колебаний все же согласилась на строительство второй ветки нефтепровода Мохэ – Дацин).

Следовательно, по мере стабилизации мировых цен на нефть тенденция к росту товарооборота возобновится. Восстановление нефтяных цен, пусть даже они никогда не вернутся к докризисным показателям, сделает рост товарооборота весьма быстрым. Нефть не единственный продукт, экспорт которого в Китай будет расти. Ведущееся в настоящее время строительство новых мостовых переходов (Тунцзян – Нижнеленинское, Благовещенск – Хэйхэ) между двумя странами облегчит поставки и не энергетической продукции.

«Сила Сибири», несмотря на все негативные прогнозы, строится. Откладывание подписания контракта по газопроводу «Сила Сибири – 2» едва ли не целиком объясняется падением цен на энергоносители. Даже первый газопровод заработает в реальности не ранее 2021 г. Вряд ли нынешние цены на нефть можно экстраполировать на столь далекое будущее. «Сила Сибири – 2» заработает еще позже. Насколько можно судить, на политическом уровне все соответствующие решения приняты, но переговоры могут еще длиться годами. Это нормальная и единственно возможная ситуация. Ненормальной является ситуация, когда на такого рода переговорах вдруг возникает атмосфера гармонии и братской дружбы – вот это действительно повод бить в набат и хвататься за голову. Обращает внимание на себя не очередное тактическое затягивание переговоров, а готовность обсуждать еще и третий газопровод – с Сахалина.

Промышленная кооперация с КНР также, видимо, будет нарастать в условиях сохранения антироссийских санкций. Например, энергомост в Крым строится с использованием китайского подводного кабеля – в России подводный кабель необходимой мощности не производится, а в Европе его нельзя купить по политическим причинам.

В то же время при оценке состояния и перспектив отношений важно избегать конструирования миражей, которые затем будут триумфально опровергаться. Заключение соглашения о сопряжении экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП) и Евразийского экономического союза в мае 2015 г. было важным успехом, позволившим серьезно снизить угрозу деструктивной конкуренции двух стран в Центральной Азии. Но надо учитывать, что ЭПШП в реальности не столько инфраструктурный и транспортный, сколько политический и стратегический проект, включающий в себя такие элементы, как «политическое согласование» и «народные связи» (т. е. культурное взаимопроникновение).

Создаваемые Китаем в рамках ЭПШП транспортные коридоры едва ли будут играть серьезную роль в транзите между Азией и Европой, поскольку стоимость такого транзита выше, чем у традиционных морских путей. Проект, по-видимому, имеет своей главной целью экономическую и политическую привязку государств Евразии к Китаю. Второстепенной задачей проектов является создание резервных транспортных коридоров для связи с Европой и Ближним Востоком на случай нарушения судоходства в «узких местах», таких как Малаккский пролив или Суэцкий канал. Зависимость от этих «узких мест» является предметом давней озабоченности китайского стратегического сообщества. Россия при правильном подходе может получить выгоду от соответствующих проектов, поскольку нуждается в инфраструктуре для экспорта сырья в восточном направлении, но должна правильно учитывать все риски, связанные с чрезмерной зависимостью от одного рынка.

Наметившийся кризисный период в китайской экономике едва ли будет иметь кардинальные последствия для нашего сотрудничества. Для понимания природы китайского кризиса важно помнить, что высокие темпы роста поддерживались в китайской экономике непрерывно начиная с 1991 г., что ненормально. Это стало возможным в том числе потому, что рост ВВП не ниже определенного показателя (на протяжении длительного времени – 8%) рассматривался как абсолютный императив, необходимое условие сохранения внутриполитической стабильности. Он обеспечивался любой ценой, невзирая на экологические, ресурсные и социальные издержки, а также накопление дисбалансов в экономике.

Разумеется, этот период подошел к концу, и этот переход был ожидаем. Переходный период является болезненным, а дальнейшие темпы роста будут заметно ниже. Но и социальное давление, требовавшее в прошлом поддержания высоких темпов роста, заметно ослабло. Численность китайской рабочей силы (т. е. населения в возрасте от 15 до 59 лет) сокращается с 2012 г. Урбанизация достигла 56%, но дополнительно более 270 млн формально сельских жителей по нескольку месяцев в году или круглый год работают в городах. Потребность в ежегодном увеличении числа рабочих мест снизилась. Рост перестал быть политическим императивом. На первый план выходит стимулирование внутреннего потребления, выравнивание доходов, повышение уровня образования, стабилизация экологической ситуации, вложения в технологии.

Даже в этих условиях Китай скорее всего будет продолжать расти быстрее многих азиатских стран, считающихся динамичными и перспективными. Например, ВВП Индонезии в последние годы рос на 5–6,4%, что меньше, чем у «кризисного» Китая. Растущий стандарт потребления потребует дополнительных сырьевых ресурсов, при этом с определенного момента особенно быстро будет расти импорт продовольствия. Китайский рынок остается перспективным, хотя, разумеется, не стоит забывать и о других азиатских странах. Например, на фоне укрепляющегося российско-китайского сотрудничества плохой новостью является новый провал в отношениях с Японией.

Автор – эксперт Центра анализа стратегий и технологий