Кризис стабильности: от популизма к безразличию

Статья 7 Конституции РФ провозгласила Россию социальным государством, «политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Если исходить из этих положений, то политика властей в отношении собственных граждан должна носить дружественный характер. И дело здесь не только в количестве денег, выделяемых из казны на образование, здравоохранение, культуру, пенсии и социальную защиту, хотя и это важно. Решающее значение имеет и отношение государства к обществу.

Если пройтись по разным странам и континентам, то можно обнаружить несколько моделей таких отношений.

Динамическое равновесие

Первая: «динамическое равновесие». Обычно такая модель складывается в демократических странах, где граждане, выведенные из себя проводимой властями социальной политикой, публично демонстрируют свое недовольство, но, как правило, в рамках закона. Благо закон позволяет очень вольготно проводить массовые демонстрации, митинги и прочие мероприятия, жестко преследуя при этом хулиганов и экстремистов, жгущих автомобили или грабящих магазины. Правительство, конечно же, вступает в переговоры с представителями недовольных. Переговоры заканчиваются либо компромиссом, либо сменой правящей партийной коалиции через механизм честных выборов. О несменяемости власти, несмотря на заслуги и харизму, в такой модели не может быть и речи. Классических примеров масса. Вспомним, например, уход с политической арены Маргарет Тэтчер, попытавшейся ввести подушевой налог.

Дешевый популизм

Вторая: «дешевый популизм». В основном эта модель сейчас практикуется в тех авторитарных странах, которые сохраняют видимость функционирования такого демократического института, как выборы. Типичные примеры из дня сегодняшнего – Венесуэла, Зимбабве. Власть в этом случае сначала пытается окармливать народ всяческими социальными благами, пренебрегая элементарными законами экономики, что очень быстро приводит к деградации хозяйственной деятельности, товарному дефициту и обнищанию подавляющего большинства подданных. Именно поэтому я употребил прилагательное «дешевый». Но интересно, что такого рода режимы зачастую очень устойчивы. В той же самой Венесуэле «боливарианская революция» продолжается уже 17 лет, а Роберт Мугабе правит Зимбабве 28 лет. Причем легитимность власти подтверждается регулярно проводимыми выборами, в полной честности которых, правда, есть сомнения. Однако большинство населения в той или иной степени поддерживает сложившийся тип социальной политики. Этому способствует, в частности, мощнейшая государственная пропаганда, объясняющая все «временные сложности» происками внешнего супостата, покушающегося на суверенитет, национальную и культурную идентичность. Достается и немногочисленной оппозиции, которая объявляется пятой колонной, иностранным агентом и т. п. Из страны идет массированная эмиграция.

Вынужденное безразличие

Третья: «вынужденное (или осознанное) безразличие». Это удел многих слаборазвитых стран, в том числе расположенных на постсоветском пространстве. Фактически большая часть населения, которая представлена жителями сел и небольших поселков, брошена на произвол судьбы и выживает за счет «подножного корма» (участок земли, гастарбайтерство и т. п.). Что-то от милостей государства достается силовым структурам, мелкой бюрократии, аффилированному с властью бизнесу. Наблюдается разгул коррупции, следствием чего становится появление узкого слоя супербогатой правящей элиты, обычно связанной с первым лицом родственными, клановыми или близкодружественными узами. В магазинах можно купить все, но это привилегия немногих. Низовое недовольство только иногда проявляется в точечных бунтах, которые безжалостно подавляются. Зато появляется, особенно в странах с преимущественно мусульманским населением, угроза обрушения режима под давлением сил радикального ислама. Это уже произошло в Йемене, Египте при президенте Мурси, вполне угрожает Сирии и Ираку.

Российский маятник

А что же происходит с Россией? Какая модель взаимоотношений государства и населения существует у нас?

Тут необходимо отметить, что за последние 30 лет ситуация много раз менялась.

В еще недавнее советское время из всех перечисленных выше моделей для страны наиболее актуален был дешевый популизм. Государство патронировало население по всем возможным направлениям социальной политики, царил тотальный товарный дефицит, что вроде бы компенсировалось массированным антиамериканизмом и борьбой с немногочисленной когортой диссидентов.

В 90-е гг., уже в новой России, в рамках радикальных реформ была предпринята попытка перейти к динамическому равновесию. Вспомним хотя бы тогдашнюю, зубастую по отношению к правительству и, страшно сказать, президенту, Государственную думу, вспышки забастовочного движения и общественной активности.

Казалось бы, экономический подъем 2000-х позволял надеяться, что эта модель приживется. Однако этого не произошло. Можно, конечно, упомянуть начавшееся замораживание независимых от власти институтов, замену их на имитационные суррогаты. Но главное в другом: вольно или невольно оказалась законсервированной архаичная сырьевая модель экономики, которая предполагает, в частности, выделение относительно небольшого сектора рынка труда с высокими доходами и стагнацию всего остального хозяйства. Да, зарплаты в 2000-е повышались практически повсеместно, но по большей части за счет фактической перекачки государством незначительной части доходов от полученной сырьевой ренты в бюджетную сферу, неэкспортную промышленность и сельское хозяйство. Стимулы для экономического саморазвития не только не развивались, но и просто подавлялись административной системой. Недаром уже в эти, вроде бы благополучные, годы стал портиться инвестиционный климат, а положение малого бизнеса с самых высоких трибун было определено словом «кошмарят».

Поэтому можно отметить, что в 2000-е гг. в России начал происходить очень мягкий, почти невидимый глазу переход к модели дешевого популизма. Это подтвердило и дальнейшее развитие страны. И если бы не последние события, то можно было бы с уверенностью сказать, что накопленные резервы, благоприятная конъюнктура на мировых сырьевых рынках могли бы позволить жить в этой модели еще многие годы, не доводя дело до венесуэльских крайностей, когда люди стоят в многочасовых очередях, ожидая завоза в магазины туалетной бумаги.

При всей благостности такого сценария необходимо отметить, что он все равно выталкивал бы Россию на обочину современного мира, прежде всего из-за ползучей деградации человеческого капитала. Типовой гражданин в долгосрочной перспективе становился бы все менее образованным и компетентным, окончательно терял потенциал самоорганизации для защиты своих, даже элементарных, интересов, попираемых все более разбухающим Левиафаном.

От популизма к безразличию

Но этот сценарий, так и не состоявшись, уходит в прошлое. Последние два года оказались, как это теперь видится, переломными с точки зрения формирования модели отношений между государством и населением. Мы начали сползать к вынужденному (или осознанному) безразличию.

Конечно, нам еще очень далеко до ситуации в совсем уж бедных странах. Однако тренд очевиден. Как можно по-другому оценить совсем свежие новации: например, введение платежа за капитальный ремонт, увеличение налога на недвижимость, снижение госрасходов на здравоохранение и образование, согласие на неполную индексацию пенсий, минимизацию числа маршрутов электричек? Я уж не говорю про самодеятельность на местах. Московская область решила сэкономить 2,5 млрд руб. на отмене льгот по проезду своим пенсионерам на столичном общественном транспорте. И это при том, что расходная часть бюджета этого региона на 2015 г. запланирована практически в размере 400 млрд руб. Неужели нет никаких других резервов для экономии?

Все это реализуется или планируется на фоне устойчивого снижения и без того невысоких доходов большинства слоев населения, недостаточности объема и качества предоставляемых людям социальных услуг.

При этом, что важно, из модели дешевого популизма по-прежнему активно используется массированная промывка мозгов, которая должна внушить народу две основные мысли:

– в наших трудностях виноват исключительно внешний фактор вкупе с его агентами влияния внутри России;

– эти трудности сугубо временные, уже в конце этого года, в крайнем случае в следующем году, социальная ситуация начнет выправляться.

Однако даже если небеса смилостивятся и такое «русское чудо» произойдет, то возврат к дешевому популизму, повторюсь, – это медленное сползание нашей страны в цивилизационный тупик.

Но, судя по всему, лимит на такого рода чудеса мы уже давно исчерпали. Нас затягивает, как в водоворот, в еще более драматический вариант, который резко повышает риски быстрого разрушения остатков нынешней внутриполитической и социальной стабильности. При этом народ безмолвствует, что должно не успокаивать, а настораживать руководителей государства. Накапливающиеся в людях негативные эмоции могут при определенном развитии событий быть отличным трамплином для восхождения к вершинам отъявленных маргиналов, коих хватает не только в мусульманских странах. А это, как показывает опыт истории, прямой путь к национальной катастрофе.

Понимают ли это те, кто формирует повестку дня нынешнего государства российского?

Автор – доктор экономических наук, член Комитета гражданских инициатив