Вкалывают роботы, луддиты ошибаются

Ведет ли технологическая революция к росту безработицы? Этому спору чуть больше 200 лет. Первыми поставили вопрос ребром английские луддиты: они крушили ткацкие станки, грозившие отобрать у них работу. Но революция привела к созданию большого количества новых рабочих мест, росту зарплат, облегчению условий труда, стимулировала людей получать хорошее образование. «Ошибка луддитов» стала экономическим термином, но то и дело появляются поводы усомниться, так ли они были не правы. Год назад Pew Research спросил экспертов IT-индустрии, как дальнейшая автоматизация производства изменит рынок труда. Мнения разделились. Чуть больше половины уверены: на смену устаревшим профессиям придут новые, будут созданы новые рабочие места. Остальные ожидают стремительного роста безработицы.

Опасения, что роботы отберут у людей рабочие места, на глазах перестают быть фантастикой. В феврале глава тайваньской Foxconn, крупнейшего в мире производителя электроники (на ее китайских заводах занято около 1 млн рабочих), объявил, что через три года производство будет роботизировано на 70%: сейчас строится первый полностью роботизированный завод в Пенсильвании. Впрочем, китайским рабочим есть куда податься: сокращение занятости в индустрии вместе с падением рождаемости подталкивают молодежь учиться, чтобы претендовать на хорошие места, а не бросать школу и идти на завод, как 30 лет назад. В мае Невада разрешила использовать на своих дорогах беспилотные грузовики Freightliner Inspiration (Daimler). На фоне этих новостей даже странно напоминать о развитии интернет-торговли, различных терминалов самообслуживания и т. д.

Мартин Форд, программист и автор вышедшего только что бестселлера «Восстание роботов» (The Rise of Robots: Technology and the Threat of a Jobless Future) считает, что опасения луддитов все-таки подтвердятся. Если прежние технологические революции изменяли структуру занятости лишь в отдельных секторах экономики, эта коснется всех. Роботы сменят не только неквалифицированных рабочих и сотрудников сферы услуг, но и наденут белые воротнички: за 10 лет число занятых в финансовых услугах в Нью-Йорке уже сократилось на треть. Философ и экономист Джереми Рифкин предсказывал это в книге The End of Work еще в середине 1990-х.

Кто прав? Чуткий к горячим темам Джеффри Сакс (автор теории «шоковой терапии», консультант переходных правительств России, Польши и Боливии, чуть не возглавивший Всемирный банк в 2012 г.) недавно выпустил второй в этом году доклад на эту тему. Он подсчитал эффект замещения наемного труда роботами на модели, учитывающей взаимосвязь экономических показателей для двух поколений – нынешнего и живущего при следующей фазе роботизации производства. Главный вывод: рост производительности роботов ненадолго повысит объем выпуска продукции, но в долгосрочной перспективе, снизив спрос на рабочую силу, приведет к снижению зарплат и потребления, а значит, и уровня жизни следующих поколений. Сакс и его соавтор называют эту схему «парадоксом автоматизации»: в нормальном случае рост производства должен вести к росту благосостояния. Поэтому они чуть ли не сходятся с выводами Форда: решить проблему дешевого труда и технологической безработицы должно государственное перераспределение. Форд предлагает вернуться к идее гарантированного дохода для каждого гражданина – это будет «технологическая рента» (политологи сомневаются в реализуемости этой модели).

А как поддерживать занятость? Обернется ли автоматизация производства увеличением безработицы или созданием новых рабочих мест, зависит от институциональной среды и режима благоприятствования со стороны государства, отмечает Владимир Гимпельсон из НИУ ВШЭ. Технологический прогресс ведет не столько к повышению спроса на высококвалифицированную рабочую силу, сколько к вымыванию рабочих мест, связанных с рутинным трудом. Но есть и неквалифицированный труд, который трудно автоматизировать. Результат – увеличение разрыва между «хорошими» и «плохими» рабочими местами, т. е. экономическое неравенство. Для выравнивания этой диспропорции и обеспечения возможности работникам, заменяемым машинами, повышать производительность и собственную квалификацию, необходима поддержка со стороны институтов.

Если даже луддиты вдруг окажутся правы и структура занятости принципиально изменится, это откроет для человека принципиально новые возможности. Как заметил известный посткейнсианец Роберт Скидельски, одно из решений проблемы «технологической безработицы» – смена социального мышления. Если автоматизация сократит усилия человека хотя бы наполовину, можно не увольнять половину сотрудников, а вдвое сократить их рабочее время. Это очевидный тренд: книга Рифкина повлияла на решение французского правительства установить 35-часовую рабочую неделю. Сокращать рабочую неделю рекомендует и ООН, среди сторонников этой идеи сооснователь Google Ларри Пейдж и даже классик Джон Мейнард Кейнс. В 1930 г. он предсказывал, что через 100 лет рабочая неделя сократится до 15 часов, а основная проблема экономики – как удовлетворить безграничные потребности ограниченными ресурсами – уступит место проблеме, куда деть свободное время. Может быть, некоторое снижение уровня жизни не слишком большая плата за победу ценностей самореализации над ценностями выживания?