Жить не по лжи – 2: Коллективное сознательное

Психоаналитики давно выяснили, что бессознательное умеет создавать нам проблемы и требует внимательной работы с собой. А если опасный образ или травматическое переживание присутствуют одновременно в бессознательном многих людей, терапию должна проводить сама история. Однако явления бессознательного отступают перед монстрами сознательного, перед скелетами из шкафа, отношение к которым кажется на первый взгляд нерациональным: вменяемый человек о них знает, но знание это предпочитает публично не анонсировать.

Российское общество пребывает в прогрессирующем состоянии такого рода последние 15 лет. Сегодня оно знает о себе много стыдного, и чем больше этого стыдного скапливается, тем больше позора сулит его открытое признание. Приходится крепче держаться за выдумки, ложь, интенсивнее убеждать себя, что цинизм и есть высшая общественная добродетель, воплощающая подлинное умение жить. Перечислить наши скелеты несложно: персонифицированная несменяемая власть; фактическая дефедерализация; деградация политических институтов и подмена демократических процедур их имитациями; отсталая сырьевая экономика и построение «капитализма друзей»; раздача средств бюджета неэффективно управляемым гигантам этого капитализма; коррупция, банализировавшаяся до рутинной формы организации социальных отношений; глубокое недоверие граждан к правоохранительной системе; СМИ, превращенные в подцензурное орудие пропаганды; пополняющийся ряд политических убийств; неясная ситуация в Чечне и на Северном Кавказе; приступы ксенофобии; противоречащая национальным интересам конфронтация с Западом и утрата статуса мировой державы; продолжающаяся деградация образования и науки; наконец, грязная война на Украине, обнажившая раскол в российском обществе и двусмысленную неопределенность в вопросе о его ценностях и исторической судьбе. Распространенный политической элитой дискурс цинизма делает невозможным значимый общественный диалог на эти темы.

Нормальная реакция всех слоев социума даже на часть из перечисленного выше должна была бы состоять в требовании немедленных глубоких реформ. Но именно эта мысль утаивается от окружающих особенно тщательно. С февраля 2014 г. объем того, о чем предпочитают не говорить, растет столь стремительно, что эксперты, в том числе на этих страницах, успели высказать немало гипотез, объясняющих, как можно оставаться слепым и глухим к тому, что режет глаза и уши. На мой взгляд, дело не в массовом психозе, не в подсознательном вытеснении или полуосознанном самообмане, и даже не в успехах голубого экрана. Психоаналитическая тонкость и пропагандистский напор одинаково неэффективны против видавших виды россиян. Ничего мы не вытесняем, никак себя не обманываем и другим обмануть себя не даем, а просто играем в политико-риторическую игру под названием Back in the USSR.

Посттоталитарные болезни дезинтеграции и цинизма предопределяют избираемую стратегию достижения социального успеха: в ответ на риторику власти заинтересованное активное меньшинство – условный средний класс – воспроизводит риторику верноподданничества; она индуцирует и другие слои общества. В ней есть и новые, и старые фигуры: особый путь; Россия не Европа; духовность; скрепы; славное советское прошлое; лихие 90-е; козни заграницы; вероятный противник; фашисты, извращенцы, кощунники, национал-предатели, тунеядцы, очернители; «США, руки прочь от наших пенсий». В перспективе, вероятно, космополиты; врачи-убийцы; вредители, враги народа и контра. Публичное верноподданническое говорение не исключает того, что в частных доверительных беседах с горечью сетуют на те же несменяемую персонифицированную власть, неэффективное государство, коррупцию, экономическое отставание, фальшивые диссертации и проч. В соцопросах респонденты одновременно демонстрируют радость и оптимизм, но отдают себе отчет в том, что происходит в экономике, политике и социуме. Здесь не нужно искать непоследовательности: просто сложились обстоятельства, в которых двоемыслие и цинизм выгоднее своих противоположностей.

В XIX в. был в ходу термин «социабильность» – готовность человека к позитивному взаимодействию с другими. Она осуществляется через принятие норм, в частности моральных, следование которым укрепляет социальные связи, а нарушение – их ослабляет. Здесь и все десять заповедей, и иные полезные установления. Люди социабильны от природы и умеют жить только в сообществе. Там, где присутствует социабильность, сообщество ведет игру с положительной суммой, наличие в нем конкурирующих взаимозависимых сообществ не мешает движению всего социума к лучшему, к общему благу. Нарушение этого процесса связано обычно с доминированием интересов отдельных групп, которые, будучи построены по принципам социабильности и применяя соответствующие нормы в отношении своих членов, не распространяют их действие на других. Так была устроена древняя общинно-родовая мораль, а ныне – преступные сообщества и другие группы, действующие вразрез общим интересам. Наконец, существуют объединения людей, не распространяющих социабильность ни вовне, ни вовнутрь: это карательные структуры тоталитарных государств. Их безжалостность по отношению к гражданам и безопасность для правящей верхушки обеспечивались жестокой внутренней конкуренцией, практикой доносительства и взаимных провокаций, дающей повод для регулярных чисток.

Если не брать этот последний случай, то любое сообщество людей скрепляется нормами морали, обязывающими, в частности, не врать. Почему ложь запрещается всегда и везде, объяснять излишне. В той степени, в какой нормы морали ослаблены или применяются избирательно, исчезает и общество как целостный механизм взаимодействия зависящих друг от друга индивидов и групп, при котором возможно достижение общего блага. На его месте оказывается совокупность социальных единиц, преследующих частные интересы и ведущих между собой борьбу без правил. Частные интересы навязываются побежденным как общие, что находит наиболее полное выражение в тоталитаризме: господствующая группа стремится уже не просто подчинить себе другие, но и ликвидировать их как альтернативные себе формы интеграции людей. Тогда асоциабильность становится одним из условий выживания и инструментом минимальной взаимопомощи: не быть интегрированным с другими безопаснее; врать и лицемерить морально оправданно – как минимум потому, что публично произнесенная правда ставит под удар и сказавшего, и услышавшего.

Именно советский социальный опыт сказывается сегодня в работе коллективного сознательного. Конечно, о возврате к тоталитаризму и «социализму» речи нет, но не стоит недооценивать вызванную к жизни политической конъюнктурой игру в Back in the USSR. За ее риторикой скрыта нарастающая неадекватность того, что мы делаем, тому, что мы должны делать. Нарастает и двоемыслие; ложь превращается из древнего порока в необходимый и практически полезный дискурс, порождающий кризис ценностей. Полон спокойствия и самоуважения тот, кто по правде и без утайки может рассказать своим детям или внукам, как достиг своего положения, как зарабатывает на жизнь, каковы его друзья и коллеги, какую пользу его деятельность приносит обществу. А теперь давайте подумаем о себе, посмотрим вокруг, укажем на того, другого, третьего – сколько тех, кто не может позволить себе роскошь быть честными с собственными детьми! И это не национальная трагедия?

Коллективное сознательное российского общества исполнено сегодня тщательно скрываемого стыда. Аристотель определял стыд как «страдание или смущение по поводу зол, которые влекут за собой бесчестье». Это состояние, обличающее порочность – устойчивый, если не врожденный изъян, препятствующий следованию добродетелям, социальным проявлениям добра. В основании общенационального стыда лежит сознание очередного провала и тревожное сомнение по поводу способности российского общества организовать свою жизнь нормальным образом – так, чтобы однажды вновь не устыдиться. Если в первом провале, завершившемся крахом СССР, можно было обвинить коммунистическую утопию и ее бездарное воплощение, то итоги последних 15 лет списать не на кого и не на что. Именно стыд и страх бесчестия, переживаемые элитами и наиболее активной частью общества, образуют морально-психологическую основу «стабильности».

Позитивный сценарий есть, он связан с возникновением новой повестки дня, которая разрушит механизм воспроизводства вранья и поставит задачи такого масштаба и настоятельности, что вопросы о постыдном прошлом окажутся – хотя бы на время – не актуальными. Россияне давно не испытывали счастья, говоря словами Солженицына, «жить не по лжи» и плодотворно трудиться для общего блага. Славная Перестройка дала первое, но не второе, а потому быстро пресеклась. Между «перестать врать» и возникновением плотной ткани нормального социального взаимодействия расстояние очень большое: не меньше, чем в поколение. Этот путь, если он будет пройден, дастся именно потому, что жить и действовать в пространстве настоящей свободы и ответственности нам еще не приходилось.

Автор – философ