Быстрая и сильная девальвация полезнее для экономики, чем постепенная

Представьте, что в ваших руках судьба развивающейся экономики. Экспортные товары подешевели товары, внешняя торговля не растет прежними темпами, перспектива повышения процентных ставок в США создает для вашей страны риск снижения внешнего финансирования. Что вы предпочтете – быстрое и головокружительное падение валюты или медленное и постепенное? На этот вопрос Бразилия и Россия отвечают по-разному. За 12 месяцев с февраля 2014 г. реальный эффективный курс рубля упал на 30%. На выигрыш тех же 30% конкурентоспособности Бразилии потребовалось почти четыре года. Какой вариант лучше?

Вроде бы медленное и мягкое падение реала – серьезное достижение, если вспомнить историю бразильских валютных кризисов. В 1994, 1999 и 2002 гг. страна пережила катастрофические девальвации, крайне неприятные с социальной, экономической и политической точек зрения. Неудивительно, что руководство страны, как и многие правительства развивающихся стран, переживших похожие кризисы, бросилось накапливать валютные резервы, чтобы иметь возможность управлять стоимостью своей валюты. Резервы помогли замедлить обесценение реала, позволив ему колебаться в рамках, не вызывающих болезненных социальных последствий и обеспечивающих большую политическую стабильность.

«Идеальный шторм», обрушившийся на Россию в 2014 г., не оставил ее руководству возможности смягчить падение рубля. Власти полагали, что если этот удар нужно перенести, то так тому и быть: пусть рубль падает до уровня, необходимого экономике, чтобы адаптироваться к новой реальности низких цен на нефть и международных санкций. Эта решимость позволила рублю быстро подешеветь. Возможно, кратковременный, но резкий шок пойдет экономике на пользу. Сейчас промпроизводство в России снижается, но учитывая характер российского кризиса, промышленность пострадала очень незначительно. Некоторые ее отрасли – химическая, продовольственная – выглядят на удивление неплохо. Шок от обвала рубля повысил конкурентоспособность экспортного сектора. Это не первый случай, когда краткий, но резкий шок идет экономике на пользу. В 2003 г., год спустя после дефолта Аргентины и 60%-ного падения песо, ее ВВП вырос на 9%. В России за 12 месяцев с августа 1998 г. реальный эффективный курс рубля упал на 50% , а в 2000 г. ВВП увеличился на 10%.

Вряд ли эти эпизоды дают основания для далеко идущих выводов, тем более что перед валютным коллапсом экономики долго были в рецессии (Россия в 1990-х гг., Аргентина в 1998–2002 гг.). В экономиках накопились резервные мощности, и, как только валюта рухнула, им было легко вернуться к жизни. Сейчас свободные производственные мощности в Бразилии растут (уровень загрузки там падает с 2010 г.). Но нельзя сказать, что реал достиг уровня, который может ускорить приток долгосрочного капитала, увеличить чистый экспорт или оживить экономику. Если реал продолжит дешеветь теми же темпами, возможно, все кончится хорошо. Но пока Бразилия продолжает переживать рецессию. Вероятно, ей, как и другим странам, необходима более резкая девальвация. Экономика получит четкий сигнал об изменении относительного уровня цен. Кратковременный резкий шок малоприятен и чреват серьезными социальными последствиями, но хорошо встряхивает экономику. Сегодня, когда валютные кризисы развиваются слишком медленно, хочется с ностальгией взглянуть в 1990-е, когда они развивались чересчур стремительно.

FT Beyond BRICs, 7.05.2015, Николай Эппле, Антон Осипов

Автор – главный экономист по развивающимся рынкам Citigroup

Исправленная версия. Первоначальный вариант можно посмотреть в смарт-версии «Ведомостей»