Консенсус не вечен, идеологическая борьба снова актуальна

Избирательная кампания в Великобритании прошла в атмосфере идеологических разногласий, которых британцы не видели уже четверть века. Всеобщий центризм позади. Лейбористы, как во времена Тэтчер, требуют национализации и увеличения налогов на богатых, говорят о классовых интересах и перестали стесняться слова «социализм». Консерваторы впервые за эти годы обещают сокращать расходы, резать соцпрограммы и повышать стоимость высшего образования. С середины 1980-х тренд был ровно противоположным. Лейбористы соревновались с консерваторами в умеренности, в политике царил консенсус: левые не повышали налоги, правые не трогали госпрограммы. Упрек в разжигании классовой вражды был самым страшным обвинением. Растущая экономика позволяла примирять непримиримые позиции. Избирательные кампании вместо борьбы идеологий выглядели соревнованием менеджеров, спорящих, кто эффективнее справится с выполнением единственно правильной программы, о которой никто не спорил. С благостной картиной покончил экономический кризис. Денег стало мало, потребовалось выбирать между увеличением налогов и снижением госрасходов.

В России, как недавно в Великобритании, пока царит консенсус. У него другая природа, он основан на посткрымской патриотической эйфории. Основные политические силы имеют идентичную позицию по главным вопросам, стоящим в повестке: Крым – наш, Запад – враг, санкции – плохо, импортозамещение – хорошо. Но консенсус не вечен. Что может грозить ему в России? В результате экономического роста 2000-х российское общество перестало быть социально однородным. В стране появился средний класс (до трети населения). Его представители все дальше отходят от традиционных советских установок, разделяемых большинством: они равнодушны к перераспределительной риторике, им не нравится уравниловка, помимо стабильности они ценят развитие и не считают личные интересы заслуживающими меньшего уважения, чем общественные. Пока эти ценностные противоречия в политике не проявляются – слишком сильнó давление внешнеполитического контекста. Но консенсусы имеют свойство распадаться.

Если и когда это случится в России, власть едва ли удержит под контролем пресловутые «85%». Слишком разные требования к правительству (содержательно и стилистически) будут у среднего класса и остального населения. Что случится после распада «путинского большинства»? Один вариант – если, как в 2012-м, власть сделает ставку на «Уралвагонзавод» и лишится поддержки среднего класса, который «выйдет на Болотную». Второй: недовольное снижением уровня жизни большинство уйдет в оппозицию, а средний класс останется с властью. Отправной точкой к такому водоразделу может стать отношение к переделу собственности. Для реализации этого сценария необходимы эффективная борьба с коррупцией, актуализация темы правового государства и экономической модернизации. Но в принципе он возможен: неразрешимых противоречий между властью и основной массой среднего класса пока нет. Жесткую антипутинскую и прозападную риторику лидеров либеральной оппозиции его представители не одобряют. В обоих случаях электорат будет расколот между «партией среднего класса» и «партией большинства». Но возможны и более сложные варианты. На выборах в Великобритании успешно выступили «маргинальные» политические движения. Зеленые, воспользовавшись обострением идеологической борьбы, сумели изобразить из себя более левых, чем лейбористы; националисты же из UKIP оказались «правее» консерваторов. И те и другие выступили успешнее, чем раньше. Давно забытые идеологические противоречия иногда возвращаются. Это может произойти и у нас.

Автор – политолог