Инновации: внедрять технологии или управлять рынками?

Современный мир давно требует от стран, компаний и людей глобальной конкурентоспособности. Именно конкуренция порождает инновации. Но что это и как управлять инновациями? Technology push или Market Pull? Это старый спор. Еще в СССР общее понимание было сконцентрировано на первом. Отсюда повсеместное внедрение придуманных в лабораториях решений – без управления отраслями и рынками. Должно быть наоборот: потенциальный рыночный спрос как олицетворение реальных человеческих потребностей порождает заказ на технологии. Внедрение естественно для нерыночной экономики; в рыночной нужное покупают или воруют, но не внедряют.

Появление новых технологий позволяет превратить латентный спрос в актуальный – не только спрос рождает предложение, но и новое предложение создает новый спрос. Именно он создает новые рынки, определяет образ будущего. Чтобы приготовиться к нему, необходимо правильно оценить настоящее, выявить закономерности, анализ которых позволяет предсказать модель развития новых индустрий.

Информационная революция

Наше технологическое настоящее родом из конца 1960-х – начала 1970-х гг., ставших переломным моментом развития человечества. Тогда мир перепрыгнул с пути классического индустриального развития в виртуальную информационную среду. Крупные индустриальные проекты неожиданно закончились: в 1960-е слетали в космос, на Луну, запустили широкофюзеляжные и сверхзвуковые пассажирские самолеты, построили крупнейшие гидро- и атомные электростанции. И уже в 1970-х все развитие в мире пошло вокруг информационных технологий, которые теперь стали универсальной платформой для любых исследований и отраслей.

В начале 70-х определилась элементная база современной электроники. Одновременно с этим произошел экономический прорыв за счет удешевления массового электронного продукта, стали возможными персональные компьютеры – «усилители интеллекта». А главное – начались процессы экономического преобразования смежных индустрий: в экономике знаний и высокоавтоматизированном цифровом производстве центр создания добавочной стоимости переместился от производственных мощностей в инженерные и дизайнерские центры.

Оформил эту технологическую революцию интернет, превратившись в основную платформу коммуникаций и организации всех сторон нашей жизни, от личных финансов до получения госуслуг. Термин «электронное правительство» возник всего 15 лет назад, а уже сегодня во многих странах иные каналы взаимодействия граждан с государством закрылись за ненадобностью. Конвергенция традиционных средств «электросвязи» с современными компьютерными сетями изменила не только модель коммуникации, но и социальную организацию. Смартфоны сделали возможным удаленное выполнение любых операций с контентом. Наконец, «интернет вещей» создает принципиально новую коммуникационную среду, делая возможным привнесение интеллекта в окружающее нас жизненное пространство.

Индустриальная стандартизация

Практически все социально значимые отрасли, менявшие экономическую и социальную структуру, – автомобилестроение, гражданская авиация, персональные компьютеры, интернет, мобильная связь – развивались по одному шаблону, в несколько явно выраженных этапов.

Первый этап, «гаражный», когда ненадолго открывается окно возможностей: соорудив почти на коленке первый автомобиль, планер или PC, с некоторой долей вероятности можно основать компанию, способную стать лидером рынка.

На втором этапе конкуренция и борьба за долю рынка приводят к консолидации компаний и созданию ограниченного числа крупных национальных и глобальных игроков. Особенность периода консолидации – появление индустриальных стандартов, задаваемых не государственными или международными органами стандартизации, а самым успешным технологическим продуктом и его протоколами. В индустрии персональных компьютеров это был Wintel – Microsoft Windows в сочетании с процессорами Intel, а вот в индустрии смартфонов – ARM-Android.

Именно стандартизация платформы для нового рынка дает лидирующим компаниям положение по-настоящему естественной монополии, резко ограничивая возможность входа в этот рынок новым игрокам. Усиливается тренд к тому, что воспроизвести решения лидеров через реинжиниринг и стать конкурентом для них становится невозможным не в силу ограничений на использование интеллектуальной собственности, а благодаря инженерной сложности решений. Здесь характерен пример компании Tesla, которая открыла все свои патенты, посчитав уже накопленный технологический отрыв от конкурентов безопасным.

Признак наличия окна возможностей на новом рынке – отсутствие индустриального стандарта. Когда стандарт определяется, окно возможностей закрывается, «гаражный» этап заканчивается, начинается бурная консолидация вокруг победивших лидеров. Часто такой рынок начинает стагнировать, остается пространство для роста только компаний, которые работают в нишах, не очень интересных лидерам. На этом этапе уже невозможно создать лидера из «гаражной» компании. Известны одиночные примеры создания глобальных лидеров административными методами – Airbus, например, – но для этого необходимы инвестиции государственного или даже межгосударственного уровня.

Системная интеграция

Еще одна важная особенность современных технологических рынков – рост значения системных интеграторов. Если в классической индустриальной модели развития использовалась вертикальная интеграция, то с развитием экономики знаний произошел переход к интеграции горизонтальной, в которой системный интегратор – основное звено «трофической цепи» бизнеса. Именно он выпускает конечный продукт, собирая его из компонентов других производителей по собственным спецификации, дизайну и проекту. Ему же достается львиная доля добавленной стоимости. В продуктах Apple себестоимость компонентов составляет примерно 10%, сборки – около 1%, а остальное – это дизайн, инжиниринг, программное обеспечение, бренд. Ну и экосистема услуг вокруг конечных устройств – iTunes, iCloud, AppStore и т. д., которая сама по себе является серьезным генератором прибыли.

Базовым в модели системной интеграции является то, что индустриальные новички не могут создать конкурентный продукт, не используя общую commodity-элементную базу. Это относится и к микроэлектронике – даже Apple не стала разрабатывать собственный процессор, а использует ARM, – и к любой другой элементной базе, например мехатронике.

Поскольку конкурентоспособная стоимость компонентов достигается только на эффекте масштаба, современное промышленное оборудование использует стандартизированную элементную базу, а уникальность предложения достигается на уровне системной интеграции. В этом же причина формирования новой модели международного разделения труда: отдельные страны специализируются на конкретных технологических решениях, тиражируемых на весь мир, а основные интеграторы – транснациональные компании, способные действовать в мультикультурной среде.

Российская специфика

К сожалению, Россия этап «гаражных лидеров» в индустрии информационных технологий упустила. Собственно, он завершился в мире одновременно с распадом Советского Союза, и новые инновационные компании, основанные в 1990-е гг., оказались в жесточайшей технологической и рыночной конкуренции с глобальными лидерами, что позволило выжить и развиться лишь ограниченному числу нишевых производителей – таких, например, как ABBYY, 1C или «Лаборатория Касперского».

Во второй половине 90-х, уже на следующей инновационной волне, связанной с массовым проникновением интернета, российские инноваторы шире использовали окно возможностей: к этому периоду относится восход национальных лидеров, таких как «Яндекс» и Mail.ru. Но на уровень глобальных лидеров ни одна из этих компаний не вышла, и сегодня в этом сегменте консолидация идет под управлением других игроков. То же произошло с социальными сетями и более поздними рынками, в частности с электронной коммерцией.

Унаследованная от СССР культурная закрытость вместе с очень неудачным размером национального рынка (он достаточно большой, чтобы на нем можно было долго расти, но слишком маленький для вызревания до глобальной конкурентоспособности) не позволили российским компаниям последних технологических волн стать мировыми лидерами и превратиться в транснациональные корпорации. Именно размером национального рынка объясняется в основном американское происхождение последних: рынок США составляет около 40% мирового, а российский – меньше 2%.

Значит ли все это, что у российских технологических компаний нет шансов для глобального лидерства, а наша экономика обречена на то, чтобы оставаться сырьевым придатком развитого мира или, скорее, в среднесрочной перспективе – Китая? Нет, не значит. Стоимость любого commodity-продукта будет по мере развития высокотехнологичной экономики асимптотически стремиться к нулю, а добавленная стоимость будет создаваться только в уникальных предложениях – инжиниринге, дизайне, программном обеспечении, и вопрос только в скорости такого развития. Поэтому правильная постановка вопроса звучит совсем иначе: как определить перспективные для нас глобальные технологические рынки и что именно нужно сделать для того, чтобы претендовать на лидерство на них?

Найти соответствующие ответы нам предстоит в рамках Национальной технологической инициативы, недавно объявленной в России на самом высоком уровне.

Автор – генеральный директор РВК

Окончание статьи читайте в пятницу, 15 мая.