Провинциальность столичного мэра как обратная сторона вертикали власти

Уход Сергея Капкова был воспринят частью столичной публики чуть ли не как провал проекта Москвы как европейского мегаполиса: впереди только тьма и Мордор. Капков был идеальной ширмой для Сергея Собянина, чья цивилизованность постоянно ставится под вопрос, и одновременно его alter ego, развод с которым был неизбежен.

Это дало повод снова заговорить о провинциальности Собянина. Рано или поздно критика мэра Москвы возвращается к этому самому страшному в глазах культурной публики обвинению. Сокращение врачей, ликвидация оппозиции в Мосгордуме и даже массовое строительство велодорожек – все это, дескать, явные признаки провинциальности. Ну и Капкова, конечно, мог уволить только дремучий провинциал.

Один московский политолог сравнил информационное сопровождение сокращения столичных врачей с PR-поддержкой рейдерского захвата коровников в Курганской области в 1990-е. Политики, журналисты, архитекторы – нет ни одной профессиональной группы, которая не прошлась бы по тюменскому прошлому Собянина. Его провинциальность представляется критикам ultima ratio – последним и неоспоримым аргументом в споре, на который сторонникам мэра будет нечем ответить. Можно было ожидать, что со временем такого рода аргументация начнет ослабевать, однако она с завидным постоянством воспроизводится при каждом удобном поводе.

При объяснении этих аргументационных штампов возникает соблазн все свести к архетипам столичного самосознания, в котором провинциальность неизбежно играет важную роль. Однако есть другой подход. Одной из ключевых концепций постколониальных исследований, набирающих популярность в России, является эффект «колониального бумеранга». Его суть в том, что со временем методы управления колониями, иногда более жесткие, иногда менее, переносятся и на управление метрополией. Применительно к России «колониальный бумеранг» начинает работать, когда под колонизацией или внутренней колонизацией, как показал Александр Эткинд, понимается процесс управления многочисленными и отдаленными регионами – от Кавказа до Дальнего Востока.

В случае Собянина колониальный бумеранг возвращает в Москву практики управления регионами в соответствии с концепцией вертикали власти. С точки зрения политического управления в столице не применяется ничего, что до этого не было бы с успехом опробовано в регионах.

Москвичи были недовольны тем, что губернатором стал не москвич, однако практика назначения «варягов» настолько распространена, что теперь трудно назвать регионы, где сохранились «свои» губернаторы. Целенаправленная политика привлечения «варягов» преследует множество разнообразных задач: ослабить региональные элиты, умерить бюджетные аппетиты регионов, нивелировать сам институт главы субъекта Федерации, превратив его в технический инструмент проведения федеральной политики, – все в духе колониального управления. Через 10 лет после начала построения вертикали власти вдруг обнаружилось, что федеральная («московская», по выражению Путина) функция реализована повсюду кроме самой Москвы. И у федерального центра практически не было выбора, кроме как назначить вместо Лужкова человека совершенно постороннего Москве ради выполнения обычных задач управления.

Назначение главой региона «варяга» еще не самое страшное, что случается в колониальной практике. Что сказали бы москвичи, если бы мэром Москвы назначили губернатора Санкт-Петербурга? Или мэра Балашихи? А ведь это довольно распространенная практика – назначать главой выходца из соседнего региона, вечного соперника (Басаргин, Толоконский), или из второго по численности муниципалитета (Дубровский, Кокорин), а то и вовсе из неприметного района (Кобылкин). Многие региональные элиты, да и население, имеют массу причин быть недовольными федеральными назначениями, так что недовольство москвичей в масштабах страны довольно рядовое явление, к которому федеральные власти относятся как к неизбежным и почти незаметным издержкам.

В своей политике Собянин не изобретает ничего нового. Сокращение сельских школ, учителей, врачей и вузовских преподавателей, перевод работников на сокращенную неделю, монетизация льгот – все это уже опробовано в регионах. При этом столица получает весьма смягченные практики финансово-экономического управления регионами. Например, бюджетные потери Москвы в 2012 г. от консолидации крупнейших налогоплательщиков оценивались в 10%, а в бюджете Омской области на 2006 г. после переезда «Газпром нефти» в Санкт-Петербург образовалась дыра в 35%.

Жители столицы при этом имеют одно большое преимущество по сравнению с прочими россиянами. Критика провинциальности Собянина не содержит в себе никакой политической крамолы в отличие от критики назначенцев федерального центра, совершенно неприемлемой в системе вертикали власти и автоматически приравниваемой к бунту. Эти спекуляции насчет его тюменского прошлого ничуть не угрожают сложившейся системе управления регионами, а в чем-то даже укрепляют ее. Ведь колониализм по большому счету если и может на что-то опираться, так это на представление о том, что столица имеет право на привилегированный, не провинциальный подход к управлению. А раз так, бумеранг будет возвращаться не раз и не два, а Собянин так и останется для москвичей дремучим провинциалом. И никакие капковские или любые другие ширмы здесь ничем не помогут.

Автор – старший научный сотрудник Института философии и права УрО РАН, Екатеринбург