Николай Эппле: Шоковая терапия мифологического сознания
В августе 1991 г. одряхлевший СССР попытался из последних сил побороться за жизнь. Это обернулось его скоропостижной кончиной. 20 с лишним лет спустя общество все еще не в состоянии определиться в оценке того, что же это было: крупнейшая геополитическая катастрофа или победа демократических сил. Примерно равное число опрошенных Центром Левады из года в год оценивают события августа-1991 диаметрально противоположным образом. В этом году на стороне ГКЧП 14%, а на стороне «Ельцина и демократических сил» - 13%. Но большая часть респондентов не поддерживает ни одну из сторон (54%) или затрудняется сформулировать свое отношение (20%). Общество можно понять: и гибель великой страны, и победа демократии - в значительной степени мифы, попытка выдать желаемое за действительное.
Крах СССР, произошедший вследствие одряхления системы, не был результатом идеологической борьбы и не привел к переосмыслению прошлого. Распад системы произошел при «зрительском участии» (выражение Юрия Левады) общества. Ни диссидентство, ни демократические тенденции в обществе, ни развитие национальных движений нельзя считать самостоятельными или основными причинами краха СССР. Поэтому его невозможно изобразить в категориях общественных процессов. Мощная идеология, управлявшая империей, оказалась мифом. Но и рассказ об идеологическом крушении СССР - тоже миф. Идеология была бессильной, но она продолжала существовать, как развоплощенный Лорд Волдеморт в ожидании подходящего тела.
Таким же мифом и иллюзией оказался переход к рынку. Плановую экономику сменила распределительная - с контролем над финансовыми потоками, дотированием целого ряда отраслей промышленности и госкорпорациями. Приватизация, проведенная в интересах номенклатуры, закрепила в значительной степени старую иерархию. Силовые ведомства изменили названия и вошли в новую систему кормления, сохранив каналы связи с властью, непрозрачность, репрессивный аппарат. После недолгого периода свободы СМИ в основной массе снова превратились в проводников госидеологии.
Демократия по-российски стала лишь перестройкой систем, прятавшихся под одноименной вывеской. Постсоветская партийная система отстраивалась сверху, обеспечивая сохранение власти в руках прежней номенклатуры. ЛДПР и ее клоны вроде партии «Родина» брали на себя изображение демократического представительства среди люмпенов и радикалов, КПРФ - среди старшего поколения, СПС и его клоны - среди среднего класса. Даже институт президентства оказался не столько реальностью, сколько символом себя самого, реализацией мифа о мудром правителе. При стабильно высоком уровне доверия президенту (64-68% в 2011-2013 гг.) его «взгляды и позиции» разделяет всего 14-16% респондентов. О неясности представлений о демократии в массовом сознании свидетельствует пресловутое предпочтение ей «порядка». Если 1990-е - результат «победы демократии», то 2000-е: лучше уж «порядок».
Своеобразным образом понимается в современной России не только демократия. Церковь сейчас - не столько сообщество верующих, сколько государственный институт, отвечающий за «консервативные ценности». Треть из 70% россиян, называющих себя православными, признается, что не верит в Бога; лишь 3-4% знают догматы и регулярно посещают богослужения. Это гигантский зазор между мифом и реальностью. Недавние попытки представить Россию хранительницей тех самых «консервативных ценностей» (при зашкаливающем уровне абортов, разводов и перенаселенности детских домов) или защитницей «русского мира» (при усиливающейся эмиграции и отсутствии работающих программ репатриации для желающих переселиться из стран СНГ в Россию), а также легкость, с какой недовольство мигрантами превратилось в ненависть к «бандеровцам», свидетельствуют о сознательном использовании мифотворчества в качестве инструмента манипуляции общественным сознанием.
Именно безуспешная попытка сориентироваться в пространстве фиктивных идеологических сущностей приводит к «апатии масс» - тотальному недоверию граждан друг к другу и власти. Отстранение, социальная мимикрия, перенос агрессии на внешние раздражители вроде мигрантов или «бандеровцев» (с начала украинского кризиса этнические конфликты исчезли с повестки дня, а чеченцы, воюющие на юго-востоке Украины, воспринимаются многими как «свои» в противоположность украинской армии как «чужим») - все это результат адаптации общества к существованию в пространстве идеологических фейков.
Хороший способ нащупать реальность в пространстве мифов и иллюзий - настроения и ценности молодежи. Если мировоззрение старшего поколения во многом определено обидами и разочарованием в идеалах молодости, а ценности поколения 30-летних формировались в неблагополучный переходный период, то «путинское поколение» (от 15 до 25 лет) росло в обстановке сравнительного благополучия. Социологи Центра Левады, проводящие с конца 1980-х гг. мониторинг ценностных установок в обществе, отмечают, что уже к концу 1990-х молодежь начинает предпочитать либерально-демократическим ценностям консервативные, а преобладающей позицией становится конформизм. Ярче всего об этом говорит рост популярности среди молодых профессии чиновника - и это на фоне стабильного неуважения и недоверия к власти.
Социологи выделяют два главных отличия молодого поколения от старших: большая удовлетворенность всеми сферами жизни, в том числе материальной, и чувствительность к проблемам национальной идентичности (отсюда повышенная проницаемость молодых для националистической риторики). Можно сетовать по поводу цинизма и конформизма молодых, а можно увидеть в этом естественную реакцию на изобилие подмен и мифов и нереализованную потребность самоидентификации в общественном пространстве, лишенном отчетливых ориентиров.
Есть ли выход из этого положения, можно ли пробиться от мифов к реальности? Да, но довольно болезненный. Когда объект нельзя исследовать напрямую, ученые пользуются косвенным наблюдением. Увидеть гравитацию нельзя, но можно догадаться о ее существовании, получив яблоком по голове. Такой подход позволяет увидеть в происходящем в последние полгода и положительные моменты. Это шоковая терапия мифологического сознания, жесткая операция по приучению мыслить системно. Знать, что поступки всегда имеют последствия, не всегда очевидные на первый взгляд. Это первый шаг от мифов к реальности.
«Возвращение» Крыма и попытка показать мировому сообществу «кузькину мать» - попытка действовать в системе координат имперского мифа - оборачивается превращением России в государство-изгой и ведет к экономическому кризису. Запрет нескольких видов продовольствия - попытка действовать в пространстве мифа о мощи нерыночной экономики - оборачивается мгновенным ростом цен. И все это происходит стремительно, буквально на глазах, облегчая обнаружение причинно-следственных связей.
Не обязательно быть Ньютоном, чтобы сделать определенные выводы из удара яблоком по голове. Многолетнее существование в условиях обильных поступлений от сырьевой ренты способствует пробуждению логики не более, чем жизнь в аскетической теплице советского образца. Это вполне естественно. Но вдруг оказывается, что экономические законы работают не только на страницах либеральных манифестов, а внешняя политика определяется реальным, а не желаемым соотношением сил. Встреча с реальностью может оказаться шоком, как серьезное наказание подростка, который совершил преступление по глупости. Этот шок окажется полезным, если подростку удастся сделать из происшедшего разумные выводы, но он может и превратить юношу в сознательного взрослого преступника.
Крах большинства тоталитарных режимов (а сложившийся к настоящему времени в России режим фактически является адаптацией советской тоталитарной модели к новым экономическим условиям), как правило, оказывается крайне болезненным. Осознание дистанции между иллюзией и действительностью, для которого еще есть время, позволило бы избежать наиболее тяжелого сценария. Экономический и политический кризис - далеко не самая высокая цена возвращения к реальности.