Александр Эткинд: Политические свойства газа
Политическая наука много знает о сырьевом проклятии. Глядя на грешную землю с очень удаленной точки зрения, ученые сравнивают разные случаи – от Норвегии до Нигерии и от Голландии до Аляски. В этих сравнениях строгие методы подсчета сочетаются с самыми вольными и метафорическими понятиями. Посчитав корреляции и регрессии, ученые на их основании рассуждают о «болезнях» и «проклятиях», которые вряд ли выразимы цифрами. На эти корреляции и регрессии сильно влияет отбор первичного материала, по принципу garbage in, garbage out (что сюда войдет, то отсюда и выйдет). К примеру, в основополагающей статье 2001 г. «Препятствует ли нефть демократии?» калифорнийский профессор Майкл Росс просчитал данные по 50 странам (от Кувейта до Киргизии), которые признавались зависимыми от экспорта нефти и минералов; ни Россия, ни Советский Союз в этот список не вошли, что, конечно, не значит, что они не зависели от ресурсного экспорта. Зато недавняя книга Росса «Нефтяное проклятие» (2012) включает большую и интересную главу о России. И действительно, за последние десять лет мы узнали о политических свойства нефти и газа много такого, чего не понимали прежде.
Межстрановая статистика показывает, что зависимость страны от экспорта углеводородов препятствует ее демократическому развитию и останавливает рост человеческого капитала. Но так бывает не всегда, и есть страны, которые справились с этими проблемами успешнее других. Главный вывод из богатой литературы о сырьевом проклятии состоит в том, что в нем нет ничего фатального – такого, чего нельзя преодолеть серьезным и сосредоточенным усилием, основанным на знании опасности. Сырьевая зависимость вообще является не проклятием, а вольным выбором. Отношения между ресурсами и демократией не действуют автоматически; они определяются исторически сложившимися институтами и суверенными политическими решениями. Попасть или не попасть в порочный круг сырьевого проклятия – решение, которое суммирует множество разных факторов – от тех, что лежат глубоко в земле, до тех, что кажутся начертанными на небесах. Именно потому, что отношения между ресурсами и демократией принадлежат не природе вещей, а скорее культуре и политике, они необъяснимы и непредсказуемы на основе межстрановых сравнений. Богатство взаимных влияний между экономикой, культурой и политикой приходится отслеживать в рамках национальной истории, которая в новейшие времена понятна только в глобальном контексте.
Сырьевую зависимость часто сравнивают с наркотической, проводя аналогию между политэкономической болезнью, от которой страдают миллионы, и индивидуальной зависимостью от наркотического вещества. Обе эти зависимости имеют внутренние, структурные механизмы, которые очень трудно преодолеть одним усилием воли. Но и в наркотической, и в сырьевой зависимости ответственность за все неверные выборы – от давнего, первоначального до самого свежего, сегодняшнего – лежит на самом страдающем субъекте. Бывает, что ему необходима помощь специалиста, но без осознания собственной ответственности тут никак не обойтись. Специалист будет непременно подчеркивать эту внутреннюю ответственность и строить на ней свою программу помощи.
Сравнение сырьевой зависимости с наркоманией приводит, однако, и к более рискованному выводу. Всякий знает, что в формировании наркотической зависимости участвует не только ее субъект, но и посторонние агенты, для которых его пагубная зависимость является источником рационального обогащения. Хотя ответственность за свои действия всецело лежит на страдающем субъекте, любая программа исцеления требует урегулирования его контактов со здоровыми, но корыстными дилерами-совратителями. В ситуации, когда у наркодилера есть власть над наркоманом, его лечение становится необыкновенно трудным делом. А если у дилера есть еще и власть над терапевтом?
В экспорте, как в танго, участвуют по крайней мере двое. У любой страны, зависящей от экспорта своего сырья, есть здоровые и, возможно, цветущие покупатели, которые занимаются его импортом. Подобно наркодилерам, мировые посредники не заинтересованы ни в снижении спроса на свой товар, ни в уменьшении поставок. Им вряд ли нужно усугублять патологическое состояние своих партнеров, но они не заинтересованы и в их выздоровлении от сырьевой зависимости. Когда экспертиза и возможности терапии зависят от этих патогенных отношений, самоизлечение от сырьевой зависимости оказывается еще более трудным делом.
Трудным, но возможным. С проблемами сырьевого экспорта справлялись такие страны, как Голландия, Норвегия, Канада, Австралия. Классические примеры этих стран показывают ключевое значение культурных и политических институтов. Сформировавшись в совсем иных условиях, национальные традиции и демократические институты этих стран сумели преодолеть голландскую и другие болезни. Хотя наделенность страны природными ресурсами вряд ли зависит от местной культуры и политики, развитие человеческого капитала в агрессивный среде сырьевого экспорта зависит именно от них. Столкнувшись со сверхдоходами, обесценивающими труд, Норвегия и другие страны сформировали новые и сложные механизмы, имеющие не утилитарную, а скорее противоположную, антиэкономическую природу. Таковы механизмы «стерилизации прибылей», «резервного накопления», «фондов грядущих поколений»: в отличие от утилитарной экономики, которая максимизирует благополучие ныне живущего и работающего поколения, «стерилизующие» фонды имеют своей главной или единственной целью вывод средств из оборота. Они откладывают не только потребление, но и само накопление в далекое и неопределенное будущее. Это не экономический процесс, доступный расчету, а политический процесс, требующий суверенных решений. Такие решения не могут быть доверены компьютеру, и я не знаю, могут ли они быть переданы парламенту.
Увы, богатая история политэкономической мысли не предвидела ничего похожего на «стерилизацию» огромных финансовых потоков, сравнимых с национальным доходом. Утилитарные, либеральные и марксистские мыслители учили, что сила государства и благосостояние общества зависят от должного баланса между трудом, потреблением и накоплением. Они не предполагали, что решающим станет другой, даже противоположный вопрос: как изъять средства из экономического оборота? Необходимым образом это и вопрос о роли государства в экономике. Изъять средства из экономического оборота может только суверен, и только он обладает монопольным контролем над сформированным фондом. Как не допустить расхищения этого фонда самим сувереном? Хищение «стерилизованных» средств не только возвращает их в оборот, что подрывает смысл всего громоздкого механизма, но и делает их расходование самым непродуктивным, наиболее далеким от утилитарной рациональности. Уж лучше бы они были поровну розданы каждому, как это делают на Аляске, распределяя риски между множеством индивидуальных предпочтений.
Классики спорили об отношениях между трудом и капиталом, о потреблении и накоплении, о правах собственности и скорости оборота, о роли государства во всех этих явлениях. Но никто не подготовил нас к самому парадоксальному эффекту ресурсной экономики – порочному кругу, в котором государство национализирует ресурсы, монополизирует торговлю ими, изымает ее прибыли из оборота, приватизирует получившиеся фонды по собственному усмотрению, инвестирует их в частно-государственные партнерства и, таким образом, становится все более всесильным, бесконтрольным и расточительным. Человеческий капитал в этой среде необратимо разрушается, что еще более сужает пространство возможностей, открытых государству: с каждым следующим шагом этого злокачественного процесса у суверена остается все меньше точек опоры, кроме самой природы. В эту новейшую диалектику национализации и натурализации вовлечены и внутренние, и внешние механизмы сырьевой зависимости. Порочный круг может быть разорван только политическим – иначе говoря, внеэкономическим – процессом.
На деле сырьевые зависимости расширяют сферу политического действия, выводя ее за пределы классических формул, описанных Гоббсом, Шмидтом или Фуко. Не устрашение подданных, не различение друзей и врагов, не биополитика становится сущностью суверенной политики новейшего времени. Ее неизвестным ранее содержанием становятся отношения между природным сырьем и человеческим капиталом – их недостаточность и избыточность, разрушение и сопротивление, национализация и стерилизация: проблемы, присущие суперэкстрактивному государству.