Кризис обнажает масштаб неэффективности и некомпетентности, а в некоторых случаях и неэтичного поведения руководителей крупнейших компаний. Так как будущих лидеров бизнеса готовят в бизнес-школах, каждый кризис – это повод задать вопрос о необходимости реформирования учебных программ.
Для того чтобы реформировать программы, хорошо бы понять, чему можно и чему нельзя научить в бизнес-школе. Ведь вполне возможно, что достижения (как удачи, так и провалы) выпускников бизнес-школ обусловлены не образованием, а врожденными способностями. Возможно, успешные школы бизнеса просто отбирают талантливых студентов, но ничему их не учат.
Как измерить, какие знания студенты на самом деле приобрели в бизнес-школе? Если говорить о конкретных знаниях или даже навыках по финансам, стратегии или маркетингу, можно всего лишь провести тест (до и после обучения) по этим предметам. Именно так во многом и оценивается, например, образование в американских юридических школах. Для того чтобы стать практикующим юристом, недостаточно закончить юридическую школу – нужно сдать соответствующий экзамен на уровне штата.
Однако современные школы бизнеса хотят не просто давать осязаемые и измеряемые знания, но и учить студентов становиться лидерами бизнеса, причем именно такими, какими их хочет видеть общество. Но вклад конкретных программ обучения в лидерские качества измерить намного сложнее. Один из способов понять, насколько те или иные учебные программы или отдельные курсы помогают добиться успеха, состоит в том, чтобы разделить студентов на сопоставимые подгруппы, после чего одних учить «правильным» предметам, а других – «неправильным». А затем сравнить результаты. Но студенты платят за образование немалые деньги и никто из них не захочет учиться заведомо неправильным предметам.
Другое дело, если исследователи предложат прослушать дополнительный курс бесплатно и если этот курс не займет много времени. Именно это и сделали Эрнесто Рубен, Паола Сапиенца и Луиджи Зингалес из школы бизнеса Чикагского университета в рамках долгосрочного исследовательского проекта Chicago-Templeton MBA Longitudinal Study (CTMLS). Этот проект изучает и отслеживает достижения выпускников бизнес-школы Чикагского университета, одной из ведущих школ в мире. Ценность этого исследовательского проекта – именно в долгосрочности. Ведь отдача от инвестиций в бизнес-образование часто реализуется только через несколько лет, даже десятилетий. Поэтому карьеру выпускников программ MBA приходится наблюдать в течение многих лет после обучения.
Пока что этот проект не завершен. Впрочем, уже сейчас можно ответить на некоторые вопросы, не требующие многих лет наблюдений. В статье «Можно ли научить эмоциональному интеллекту?» авторы проекта обсуждают одну из самых острых проблем в бизнес-образовании – насколько можно повысить так называемый «эмоциональный интеллект» (навыки восприятия, интерпретации поведения других людей, анализа и управления эмоциями). Это понятие стало особенно популярным в 1990-е гг. после выхода одноименного бестселлера Дэниэла Гоулмена, утверждавшего, что эмоциональный интеллект – ключ к лидерству в современном мире.
Впрочем, ключевой вклад в теорию эмоционального интеллекта еще до Гоулмена внесли Джон Майер и Питер Саловей, которые впоследствии – вместе с соавтором Дэвидом Карузо – разработали и тест для измерения эмоционального интеллекта MSCEIT (тест эмоционального интеллекта Майера – Саловея – Карузо). Как показали многочисленные исследования, тест MSCEIT оказался исключительно удачным. Тестом нельзя манипулировать, он устойчив при повторении, он не связан с настроением и общепринятыми показателями интеллектуальных способностей.
Рубен, Сапиенца и Зингалес предложили студентам MBA выпуска 2008 г. прослушать дополнительный 16-часовой курс бесплатно. При этом они случайным образом разбили студентов на три группы. Одна группа изучала хорошие манеры, этикет и антикризисное управление – предметы, не связанные с эмоциональным интеллектом. Вторая группа изучала именно эмоциональный интеллект, причем преподавателем был в том числе и соавтор теста MSCEIT Дэвид Карузо. Третья группа прошла через курс позитивной психологии (психологической устойчивости по Селигману). В результате случайного разбиения группы оказались вполне сопоставимыми – и по интеллектуальным способностям (например, измеренным по тесту GMAT), и по исходному уровню эмоционального интеллекта (все студенты, участвовавшие в эксперименте, согласились пройти тест MSCEIT и до, и после курса).
Результаты оказались вполне ожидаемыми. Уровень эмоционального интеллекта в первой группе не изменился – оказалось, что преподавание предметов, не связанных с эмоциональным интеллектом, на него не влияет. С другой стороны, и вторая, и третья группа резко повысили свой эмоциональный интеллект – на 5 и 3,5 балла соответственно. Это достаточно большие величины – треть и четверть стандартного отклонения соответственно.
Что означают эти результаты? Оказывается, что уровень эмоционального интеллекта не предопределен, его можно повысить, даже во взрослом возрасте. В свою очередь, это значит, что бизнес-школы могут (и, видимо, будут) лучше отвечать на запросы общества. Если студенты будут требовать приобретения навыков, которые пригодятся им в работе, то бизнес-школы будут эти навыки преподавать. Хорошая новость заключается в том, что даже такие, казалось бы, плохо формализуемые навыки, как эмоциональный интеллект, можно преподавать быстро и эффективно.