Андрей Рябов: Обновление элиты создаст риски для всей системы власти

Начатая Кремлем политика «национализации элиты» вызывает разные оценки. Кто-то считает ее важным шагом на пути качественного обновления правящих классов современной России. Скептики заранее предсказывают ей неудачу по фундаментальным причинам, отмечая, что «национально ориентированных» политиков можно воспитать, только создав в самой России надежные правовые гарантии защиты прав собственности. Третьи полагают, что эта политика не достигнет своих целей, но скорее по техническим причинам. Они утверждают, что «бумажный» занавес, который должен перекрыть чиновничьим капиталам пути за рубеж, наверняка окажется дырявым. В еще не принятом законодательстве уже находят новые лазейки, позволяющие государевым людям успешно продолжить строительство «запасных аэродромов» за границей.

К сожалению, в этой полемике зачастую на второй план отодвигается вопрос о целях предполагаемого обновления элиты. Мировая практика показывает, что подобные масштабные изменения обычно задумываются под смену политического курса, концепции развития. Однако такие ориентиры вроде бы даже не просматриваются в современных российских реалиях. После завершения национального избирательного цикла 2011–2012 гг. власть так и не предъявила стране внятной стратегии ее развития. Подготовленная большой группой экономистов «Стратегия-2020» фактически была сдана в архив. Если же предположить, что под «национализацией элиты» понимается некое движение к автаркии, полуизоляционизму и политике опоры на собственные силы, то такое понимание тоже не выглядит убедительным. В конечном счете тема привлечения иностранных инвестиций в российскую экономику остается одной из наиболее важных в национальной повестке дня, и руководители страны прилагают немало усилий, чтобы добиться позитивных сдвигов в этом направлении.

Остается предположить, что «национализация элиты» преследует более скромные цели – сохранения сути нынешней политической системы при некотором обновлении ее фасада. Задача представляется весьма актуальной, если иметь в виду намеченные на сентябрь очередные местные выборы, которые на этот раз пройдут в том числе и в некоторых сложных регионах, отличающихся значительным уровнем протестных настроений. Тем не менее с учетом имеющегося опыта она кажется вполне выполнимой, практически исключающей сколько-нибудь значимые риски. Однако первые шаги по реализации новой политики уже вызвали сомнения в ее эффективности. Дело в том, что расширяющаяся практика лишения депутатских мандатов может породить у правящих классов сомнения в готовности власти и дальше защищать их интересы. Подобные сомнения способны породить у них негативные реакции, по своим последствиям выходящие далеко за пределы предстоящей избирательной кампании. Добровольное сложение с себя депутатских полномочий станет всего лишь одним из частных проявлений подобного негатива. Кстати, похоже, что пассивное выражение несогласия элит с новой политикой уже находит свое выражение в наметившемся исходе из Думы мало кому известных депутатов, не вызывавших аллергии ни у политических оппонентов, ни у влиятельных групп в исполнительной власти. В долгосрочной перспективе это может ослабить консолидированную поддержку власти со стороны высших классов, которые со временем придут к простому, но весьма серьезному по своим последствиям выводу, что в защите своих интересов лучше опираться на собственные возможности.

Если же главная цель новой политики состоит в том, чтобы сделать партию власти более привлекательной в глазах массового избирателя, то и в этом плане предпринимаемый маневр не выглядит просчитанным. Когда доверие к политической силе уже подорвано, то, как показывает опыт – в том числе и недавняя история всех посткоммунистических стран, – процессы обновления и «очищения» правящих партий не вызывают у избирателей скорого нового приступа любви. Особенно когда до знаковых выборов остаются какие-то полгода. Должен завершиться целый политический цикл продолжительностью несколько лет, в ходе которого власть и оппозиция меняются местами, чтобы избиратель снова проявил интерес к «обновленцам».

Если же власть стремится обкатать на предстоящих выборах какие-то новые структуры, претендующие на роль партии власти, вроде ОНФ, то это тем более риск, ведь Боливар (массовое сознание) точно не выдержит двоих (двух партий власти). Поэтому до выборов одна из них должна уступить дорогу другой. Если же учесть, что «национализация элиты» накладывается на обострившуюся в верхах войну за доступ к ресурсам, объем которых неуклонно сокращается, то последствия обновления различных властных групп становятся еще менее просчитываемыми. Ведь не так просто понять, почему кто-то должен страдать из-за обвинений в плагиате, а кто-то – из-за неожиданно обнаруженных зарубежных активов. Словом, российская власть в ее стремлении обновить элиту попадает в ловушку. Надо сказать, в отечественной истории подобное случается не в первый раз. Достаточно вспомнить императора Николая I и его долгие метания по поводу отмены крепостного права. Вроде бы и отменять его нужно было, однако впереди маячили большие риски. Но и оставлять все без изменений тоже казалось опасным. Вот и ныне сохранять в неизменности нынешнюю элиту с ее патриотическими призывами, но активами и детьми за рубежом в ситуации, когда жизнь рядовых россиян становится хуже, было бы большой ошибкой, подрывающей легитимность самой власти. Но и начинать изменения – значит сталкиваться с неожиданными угрозами. В этом и заключена хорошо известная в политической науке закономерность функционирования жестких систем: любые попытки их изменения чреваты опасностью разрушения самих этих систем.