Владимир Мау: Четыре долгосрочные проблемы развития
На фоне глобальных проблем и особенно в сравнении с развитыми рыночными странами российская экономика представляла в 2012 г. благоприятную картину. Экономика продолжала расти, хотя и невысоким темпом – примерно 3,5% ВВП и около 3% по промышленности. Важным положительным итогом года стало то, что экономический рост является преимущественно результатом внутреннего спроса (рост инвестиций примерно на 7% и потребления примерно на 6%).
Особенностью минувшего года стало замедление роста импорта, который увеличился всего на 4% при отсутствии заметной динамики в объемах экспорта. Однако пока не вполне ясны причины этого замедления, которых может быть три. Во-первых, плавающий валютный курс с номинальным ослаблением рубля, при котором отечественное производство оказывается конкурентоспособным для удовлетворения внутреннего спроса. Во-вторых, снижение инвестиционной активности и, соответственно, снижение импорта инвестиционных товаров (прежде всего оборудования). В-третьих, это может быть побочный эффект Таможенного союза, когда товары завозятся в Россию через страны-партнеры и не учитываются в качестве импорта. Пока трудно сказать, какая из версий верна, однако очевидно, что только первая является благоприятной с точки зрения экономического развития страны.
Инфляция хотя и несколько выросла, но оставалась контролируемой, причем имеющей тенденцию к снижению в 2013 г. Государственный долг остается низким, бюджет сбалансированным. Сохраняется положительный баланс счета текущих операций. Растут прямые иностранные инвестиции, однако при существенном оттоке капитала.
Новыми явлениями стали выход реальных процентных ставок в положительную зону, а также превышение объема кредитования населения над ростом депозитов, что свидетельствует об изменении сберегательного поведения домашних хозяйств и переходе к кредитной модели потребления.
Словом, большинство макроэкономических параметров не изменилось существенно в сравнении с 2011 г., что в условиях глобального кризиса является неплохим результатом. В современном мире Россия является страной с устойчивым ростом, ориентированным на внутренний спрос, сбалансированным бюджетом, низким долгом, значительными валютными резервами и положительными процентными ставками.
Несмотря на благоприятную экономическую ситуацию – и по существу, и по сравнению с большинством других стран мира, – в стратегическом плане ситуация не дает оснований для однозначно оптимистического прогноза. Существует ряд факторов, которые ограничивают возможности однозначно оптимистичной интерпретации итогов 2012 г.
Макроэкономической проблемой стало замедление экономического роста в конце 2012 г. Это вызывает тревогу у ряда политиков и экономистов, по мнению которых рост ниже 5% не позволяет обеспечивать устойчивость социально-экономического (а то и политического) развития страны. Нам представляется, что сами по себе темпы роста не являются критическими. С одной стороны, странно было бы ожидать высоких темпов роста, когда основной внешнеэкономический партнер, на которого приходится почти 60% товарооборота (Евросоюз), вступил в полосу рецессии. С другой стороны, важны не только темпы, но и качество, структура роста, его способность обеспечивать модернизацию. Нервная реакция на замедление темпов роста путем искусственного наращивания государственного спроса, сопровождаемая разрушением макроэкономического равновесия, была бы гораздо более опасна.
Гораздо важнее обратить внимание на четыре долгосрочные проблемы социально-экономического развития России, наличие которых в конечном счете оборачивается невысокими и снижающимися темпами роста.
Во-первых, отсутствие модернизационных структурных сдвигов. Восстановление докризисного уровня произошло при ухудшении отраслевой структуры: добыча полезных ископаемых превысила предкризисный уровень на 5%, тогда как обрабатывающие производства – примерно на 1%. Происходит восстановление производств традиционного российского экспорта (кокс и нефтепродукты, химическое производство, производство резиновых и пластмассовых изделий) при замедленном восстановлении металлургического производства, что связано с низким спросом на металл и ухудшением мировой конъюнктуры цен. Наблюдался активный рост производства транспортных средств (в основном за счет автомобилестроения), который, впрочем, близок к исчерпанию.
А в производстве продукции инвестиционного спроса (строительные материалы, машины, электрооборудование, электронное и оптическое оборудование) спад не преодолен – в 2012 г. оно примерно на 14% ниже предкризисного уровня. Объем строительных работ оставался на 10% ниже, чем до кризиса.
Во-вторых, сохраняется значительный отток капитала, превышающий его приток. Разумеется, можно утверждать, что при высокой конъюнктуре цен на товары российского экспорта страна генерирует больше капитала, чем может «переварить» – с учетом ограниченности материальных и человеческих ресурсов. Однако в условиях открытой экономики ограниченная возможность производительного использования капитала также является показателем низкого качества инвестиционного климата.
В-третьих, беспрецедентно низкий уровень безработицы. Конечно, в текущей политической жизни этот фактор является важным источником стабильности. Однако он также указывает на отсутствие реальных структурных сдвигов. Модернизация предполагает отставание роста занятости от экономического роста, и поэтому посткризисное восстановление (когда речь идет о структурном кризисе, а не о циклическом) происходит на фоне довольно длительного сохранения высокой безработицы. Именно этот феномен наблюдается в настоящее время в США. Между тем властям демократической страны бывает очень трудно согласиться с модернизационной ролью безработицы, и правительства часто принимают решения, направленные на искусственное поддержание высокого уровня занятости, несмотря на неизбежные проблемы для качества технологической базы.
В-четвертых, настроенность значительной части образованных слоев населения (креативного класса) на отъезд из страны. Причем речь идет не о формальной смене места жительства. Все большее число состоятельных россиян стремится лечиться и учиться за границей, приобретать там недвижимость, вывозить на учебу и затем на постоянное жительство своих детей. По существующим опросам («Валдайский клуб», октябрь 2012 г.), около 70% россиян с доходом выше среднего хотели бы, чтобы их дети учились и работали за границей, а более трети из них хотят, чтобы дети уехали из России на постоянное жительство. Это стратегически крайне опасно, поскольку означает, что качественный платежеспособный спрос на образование и здравоохранение будет уходить из России, а хорошие университеты и клиники есть там, где на них предъявляется спрос.
Exit strategy элиты тем более облегчается, что транзакционные издержки отъезда неуклонно снижаются – этому способствуют и глобализация, и рост благосостояния граждан. В результате за последние 25 лет произошли коренные изменения в формировании социально-политической позиции активных граждан: если раньше креативный класс стремился улучшить условия жизни в своей стране, то теперь проще и дешевле сменить страну проживания. Тем более что в условиях глобализации можно зарабатывать в одной стране, а пользоваться благами цивилизации (и создавать платежеспособный спрос на эти блага) в другой стране.
Названные обстоятельства не поддаются быстрому исправлению и отражают качественные проблемы российского общества, его ограниченные возможности модернизации, не говоря уже о способности совершить инновационный рывок. Для исправления такой ситуации требуется не только время, но и политическая готовность реализации серьезных институциональных реформ.
Историческая ретроспектива позволяет дополнить понимание нынешних и возможных в будущем проблем социально-экономического развития страны. Дело в том, что по основным макроэкономическим характеристикам нынешняя российская ситуация напоминает положение СССР рубежа 1970–1980-х гг.:
– тогда, как и теперь, западный мир был охвачен структурным кризисом, который идеологи КПСС характеризовали как «третий этап общего кризиса капитализма»;
– в отличие от кризиса на Западе советская экономика росла, хотя и умеренными темпами (2–3% в год);
– цены на нефть находились в зените и, пересчитанные в постоянных ценах, примерно соответствовали нынешнему уровню, и страна активно наращивала энергетический экспорт;
– бюджет был сбалансирован, но все доходы от экспорта углеводородов направлялись на покрытие бюджетных расходов;
– страна активно строила газопроводы для транспортировки газа в Западную Европу (Уренгой – Помары – Ужгород), формируя основу экономической модели «нефть и газ в обмен на продовольствие и оборудование».
– инфляция была низкой (хотя нарастал товарный дефицит, что является оборотной стороной инфляции), умеренный государственный долг, всеобщая занятость;
– политическая система СССР была исключительно ригидной, не способной гибко реагировать на появление новых глобальных вызовов (технологических, экономических или политических).
Как тогда казалось, советская экономика устойчиво росла на фоне кризиса Запада. И лишь потом выяснилось, что рыночные демократии проходили через структурную и технологическую модернизацию, там формировались основы для качественного рывка, тогда как Советский Союз лишь консервировал свою экономическую структуру, становясь заложником не контролируемых национальным правительством колебаний сырьевых цен.
В настоящее время ситуация несколько иная. Россия учла опыт прошлого и обладает значительными финансовыми резервами. Бюджетная политика предполагает учет рисков колебаний мировой конъюнктуры, хотя в результате кризиса федеральный бюджет стал практически полностью абсорбировать текущие доходы от экспорта энергоресурсов. Государственный долг гораздо ниже, чем был у СССР. Россия не зависит от поставок продовольствия в той мере, в какой зависел Советский Союз. Наличие частной собственности качественно меняет ситуацию. Политическая система, несомненно, гораздо более гибкая, чем советская. Правительство понимает важность коренного улучшения инвестиционного климата и стимулирования частного предпринимательства, что нашло отражение в задаче перемещения России в рейтинге Всемирного банка Doing Business со 120-го места в первую двадцатку.
Однако ряд институциональных проблем не изменились за последние 30 лет. Ключевая проблема – слабая восприимчивость к инновациям и, шире, к модернизации. Наличие природных ресурсов и финансовых резервов оказывается серьезным препятствием на пути институционального и технологического обновления. Наиболее отчетливым показателем этого является произошедшее за последние четыре года ухудшение отраслевой структуры и беспрецедентно низкая безработица.
Разумеется, эти аналогии вовсе не предполагают повторения тяжелого позднесоветского опыта. Надо только не забывать, что между стабильностью и застоем пролегает очень зыбкая граница, а путь от экономической стабильности до экономической катастрофы может быть очень коротким. О том же, кстати, свидетельствует и развитие ряда стран ЕС последних пяти лет.