Об обвинительном уклоне российского правосудия не пишет только ленивый. Действительно, наши суды выносят менее 1% оправдательных приговоров. Зато осужденные могут надеяться на условно-досрочное освобождение (УДО). Вполне распространены УДО после истечения половины срока для тяжких преступлений (и даже трети срока – для преступлений средней и легкой тяжести) – если, конечно, речь не идет о политических заключенных, таких как Михаил Ходорковский или участницы группы Pussy Riot. Насколько обоснованно досрочное освобождение?
Ответ на этот вопрос – используя данные по реформе УДО в американском штате Джорджия – дает в недавно опубликованной в Quarterly Journal of Economics статье экономист Илона Куземко из Колумбийского университета. Как и в России, в Америке досрочное освобождение – это очень важный вопрос. С одной стороны, в тюрьме находится более 2 млн человек. По количеству заключенных на душу населения США – абсолютный чемпион мира (впрочем, Россия отстает не намного, занимая 8-е место в мире после США, нескольких мелких островных государств, Руанды, Грузии и Кубы). Содержание заключенных обходится бюджету в $60 млрд в год (для сравнения: это весь ВВП Белоруссии или бюджет всего Нью-Йорка).
С другой стороны, досрочное освобождение потенциальных рецидивистов может стоить обществу еще дороже. Ведь 14% всех убийств и 7% всех ограблений в Америке совершаются рецидивистами в течение года после освобождения. Для того чтобы определить, насколько тот или иной заключенный опасен для общества, в Америке традиционно создавались комитеты по досрочному освобождению (знакомые нам, например, по фильму – или книге – «Побег из Шоушенка»). Эти комиссии играют очень важную роль. Например, в 2009 г. каждый пятый из вышедших на свободу американских заключенных был освобожден досрочно – по решению именно такой комиссии. Как правило, комиссии назначаются губернатором штата на длительные сроки (в Джорджии – на семь лет); сроки полномочий членов комиссии перекрываются. В комиссии входят общественные деятели, эксперты в области психологии и криминалистики, бывшие судьи.
Для того чтобы оценить влияние досрочных освобождений на вероятность рецидивизма, Куземко использует несколько реформ в штате Джорджия (который – с точки зрения состава заключенных – похож на США в целом). Например, в марте 1981 г. несколько сотен заключенных (осужденных по ненасильственным статьям) были неожиданно амнистированы губернатором. Куземко рассматривает тех 500 амнистированных, которые изначально получили менее шести лет (это 95% всех амнистированных). В среднем эти заключенные были осуждены на 33 месяца и отсидели 13 месяцев при рекомендации комиссии по УДО – 16 месяцев. Неожиданная амнистия позволяет исследователю сравнить поведение (в остальном похожих) заключенных, которые были осуждены раньше (и отсидели больше) или позже (и отсидели меньше), и, соответственно, оценить качество принятия решений комиссиями по УДО.
Главный результат работы Куземко заключается в том, что комиссии по УДО были в целом правы – те заключенные, которых они рекомендовали отпустить раньше, становились рецидивистами реже.
Куземко также рассматривает методику, которой пользуются комиссии. Каждый заключенный получает оценку по 20-балльной шкале в зависимости от совершенного преступления, срока и поведения в тюрьме. При этом заключенные делятся на три группы: группа низкого риска (14–20 баллов), среднего риска (9–13) и высокого риска (до 8 баллов включительно). Куземко показывает, что комиссии принимают решения именно в соответствии с этим разделением на группы. В этом смысле увеличение вероятности выйти на свободу при переходе от 13 к 14 баллам гораздо выше, чем при переходе от 14 к 15 или от 15 к 16. Используя этот скачок, Куземко может оценить, насколько каждый дополнительный месяц срока влияет на вероятность рецидивизма. Оказалось, что сокращение срока на месяц, рекомендованное комиссией, ассоциируется со снижением риска вернуться в тюрьму в течение трех лет после освобождения на 1,3%.
Много это или мало? В обзоре для Handbook of Economics of Crime Джастин Маккрэри из Беркли показывает, что при прочих равных – для одних и тех же молодых людей – увеличение потенциального срока на 1% сокращает преступность на 0,13%. Для заключенных со средним сроком три года каждый дополнительный месяц – это 3%. Таким образом, каждый дополнительный месяц должен отпугивать 0,04% преступников. В этом смысле тот факт, что УДО существенно снижает (а не повышает!) рецидивизм, означает, что комиссиям действительно удается отделить исправившихся заключенных от рецидивистов.
Если российский суд действительно интересует общественное благосостояние, то стоит поучиться у американских коллег, которые, как ни странно, умеют оценивать склонность к рецидивизму и освобождать тех, кто больше не склонен к нарушению закона. Проблема в том, что сейчас решения по УДО принимают суды – те самые суды, которые выносят менее 1% оправдательных приговоров. Необходимо создать комиссии по УДО с участием общественности. При этом комиссии надо создавать не на федеральном, а на региональном уровне, с тем чтобы (как и в США) их члены принимали более информированные решения о том, кто представляет, а кто не представляет опасности для общества.