Андрей Рябов: Новая политическая динамика в Грузии и на Украине

Еще совсем недавно казалось, что страны, образовавшиеся в результате распада СССР (их называют «постсоветскими» или «новыми независимыми»), погрузились в состояние стагнации. На Украине команда президента Виктора Януковича при слабеющем сопротивлении оппозиции шаг за шагом стремилась внедрить, и местами не без успеха, российский опыт построения авторитарной политической системы. В Армении, Белоруссии, России протестное движение, попытавшись бросить вызов власти, затем пошло на спад, оставляя поле для активной политической игры правящим кругам.

Status quo, установившийся на постсоветском пространстве к концу нулевых годов, выглядел незыблемым. Исключение составляла лишь привыкшая к революционным сменам власти Киргизия, где внутриполитический процесс по-прежнему отличался открытостью и неопределенностью. Но вот состоявшиеся в октябре минувшего года парламентские выборы в Грузии и на Украине снова заставляют говорить о возникновении новой политической динамики на постсоветском пространстве.

Примечательно, что на его территории именно две эти страны считались локомотивами перемен в середине нулевых годов. Как бы ни относиться к цветным революциям, но именно с ними связано возникновение той самой динамики, которая оказала сильное воздействие на ситуацию в постсоветских государствах, вызвав консолидацию правящих элит в большинстве из них на принципах защиты сложившихся политических порядков. Суть той динамики, как казалось тогда, сводилась к простому и ясному выбору между путем демократических реформ и евроатлантической интеграции, с одной стороны, и сохранением постсоветских социальных и политических порядков – с другой. Причем путь демократических преобразований однозначно воспринимался как переход и к иной парадигме развития – социальной, экономической и технологической.

Однако время опровергло такое восприятие политических реалий. На Украине не получилось ни демократии европейского типа, ни экономического и социального развития. В Грузии сформировалась своеобразная разновидность авторитарного режима, гибкого, ловкого, что касается умения позиционировать себя в мире, способного функционировать в конкурентной политической среде (smart authoritarianism). Что же касается социально-экономических реформ, считающихся самыми успешными на всем постсоветском пространстве, то и они не привели к преодолению экономической неразвитости. Более того, груз социальных проблем в этой стране только усилился.

Несбывшиеся ожидания периода цветных революций, по-видимому, и вызвали к жизни нынешнюю политическую динамику в Грузии и на Украине. Недовольство авторитарными действиями власти и заметно ухудшившимся социальным положением основной массы населения стало главной причиной успеха оппозиции на выборах в этих странах. В Грузии выборы привели к фактическому возникновению двоевластия, а на Украине создали для оппозиции неплохой плацдарм для дальнейшей борьбы за власть. Но в отличие от периода цветных революций не просматривается четко, какие альтернативы стоят за возникшей динамикой.

Точнее, в Грузии очевидно стремление создать демократическую политическую систему, которая была бы выстроена не на желании правящих элит придать благоприятный международный имидж своей стране и не на массовых ожиданиях, а на прочных институтах, предполагающих устойчивую и развитую многопартийность и неукоснительное соблюдение правовых норм. Однако проблема преодоления неразвитости и создания современной экономики и социальной системы в повестке дня остается. Непонятно, как и за счет каких ресурсов правительство победившей на выборах «Грузинской мечты» собирается решать ее. Да и не совсем ясно, есть ли у нового правительства и поддерживающего его парламентского большинства реалистичный, опирающийся на трезвый учет возможностей страны «проект будущего» для нее.

На Украине в этом смысле ситуация выглядит еще менее оптимистичной. В обществе на массовом уровне нет понимания того, что для реализации европейского вектора развития страны необходимы тяжелые и непопулярные реформы. Ни у власти, ни у рядовых граждан нет готовности осуществить такие реформы. С наличием у партий, составляющих сегодня оппозицию, политического проекта, обращенного в будущее, тоже проблемы. У партии «Свобода» ее этноцентристский проект и вовсе нацелен куда-то в сторону от политических трендов XXI столетия. Не ясно, каким образом плюралистические начала, присущие политической жизни этой страны, можно попытаться трансформировать в институционально устойчивую демократическую систему.

Словом, содержание возникшей динамики и ее возможные цели остаются пока неясными. Некоторые наблюдатели могут предположить, что возникшая динамика обусловлена лишь новым витком в процессе смены элит. И не более. И такую возможность полностью исключать нельзя. Однако у этой динамики, несомненно, есть и более глубокое содержание. Она в конечном счете отражает проблемы, имеющиеся не только у этих двух стран, но присущие, пожалуй, всем государствам, расположенным на постсоветском пространстве, включая, разумеется, и Россию. Как перейти от рентного, основанного на клиентелистских отношениях, постсоветского политико-экономического порядка, ориентированного лишь на сохранение status quo, при котором власть и собственность сосредоточены в руках одних и тех же привилегированных групп, а общество является лишь объектом управления, но никак не игроком, к модели развития?

Ясно, что создание устойчивых и эффективных демократических институтов – это хотя и очень важная, но все же лишь часть такого перехода. Как при этом еще и сохранить и улучшить социальный капитал постсоветских обществ и создать современные развитые национальные экономики? И кто, какие социальные и политические группы должны стать субъектами этих изменений? Существуют ли они вообще в общественной жизни постсоветских государств? Ответы на эти сложные вопросы начавшаяся политическая динамика в Грузии и на Украине пока не дает. Возможно, что в ближайшее время и не даст, поскольку в центре внимания политической повестки дня этих стран будет борьба за политическое доминирование и власть. Однако даже с учетом такого конкретного ограничителя все же следует признать: политическая динамика, протекающая в рамках современных соревновательных форм, представляется лучшей средой с точки зрения поиска новых перспектив, чем сохранение проверенного временем status quo, который когда-то в отдаленном будущем должен, по мыслям его сторонников, непременно дать ростки чего-то нового.