От редакции: Общество учится, власть – нет
Субботний «Марш миллионов» в Москве был не таким веселым, как предыдущие мероприятия протестного движения. По данным ГУВД, в акции участвовало 14 000 человек, корреспонденты «Ведомостей» насчитали 30 000 (см. статью на стр. 02). Это немало, но меньше, чем было 6 мая или 12 июня. Лидеры внесистемной оппозиции продолжают считать, что массовые митинги – главный инструмент протеста, потому что они сильно раздражают Владимира Путина. Это вполне может быть правдой, однако, похоже, для «массового участника» митингов просто пойти и пораздражать Путина уже недостаточно.
Главный разрыв, искусственно созданный властью и по-прежнему существующий, – разрыв между недовольством общества и возможностью это недовольство законными средствами выразить в политической форме. Либерализовав партийное законодательство, власть сохранила за собой лицензионные функции. В «системной» политике действуют известные ограничения, установленные менеджерами политического процесса. Отсюда желание действовать в «несистемном» формате митингов. Но и в несистемной политике свои ограничения – они имеют другую природу, но они, возможно, не менее серьезные, чем в официально организованной управляемой политике.
Можно заметить, что акции зимы и весны, при всей спонтанности, злости по поводу обмана на думских выборах и эйфории от массовости, имели четкую практическую цель: давление на власть в ходе выборной кампании. Марш 6 мая был прямо перед инаугурацией Путина, марш 12 июня – после репрессий против участников акции 6 мая и ряда срочно принятых репрессивных законов. Марш 15 сентября повис в воздухе, он не был привязан к конкретной политической ситуации.
Может быть, это и не так важно. В любом случае у публичных акций нет прямого «практического» результата, но есть другой, возможно более важный, социальный результат. Данные исследования, проведенного Рубеном Ениколоповым, Марией Петровой, Леонидом Полищуком и Алексеем Макарьиным (статья об исследовании опубликована ресурсом slon.ru), позволяют заключить, что у участников протеста улучшились представления о количестве единомышленников и о способности общества к самоорганизации. Возможно, от накопления материального капитала как главного приоритета российское общество переходит к накоплению капитала социального.
Формат массовых протестов освоен этой группой населения, получен важный опыт. Теперь любопытно, какие другие опыты она будет накапливать. Один из них формируется сейчас – это выборы координационного совета оппозиции. Проект важен как технический эксперимент: он позволит проверить на практике идеи электронной демократии (принять участие в выборах можно через интернет), продвигаемые одним из авторов проекта, создателем сайта democratia2.ru и депутатом екатеринбургской думы Леонидом Волковым. Центральный выборный комитет сейчас вынужден решать множество проблем, связанных с идентификацией избирателя, защитой персональных данных и тайны голосования, принятием решений о регистрации или нерегистрации кандидатов и т. д.
Выборы не обязательно приведут к содержательному консенсусу. Очень разные силы внутри протестного движения все равно останутся при своем мнении. Важно, что координационный совет будет иметь новый уровень легитимности – одна из главных претензий власти к лидерам оппозиции до сих пор сводилась к тому, что они никем не выбраны. Важен будет и опыт работы КС: его члены должны будут научиться договариваться, избиратели должны будут научиться принимать выраженное через честное голосование мнение друг друга.
Так что многими признанная неудачной акция 15 сентября свидетельствует о проблемах роста и поисках формы выражения политических взглядов. Власти продолжают использовать старые формы, ни на шаг не отступая от идеи о том, что политика возможна только по особому разрешению. «Нелицензированная» оппозиция не согласна с этим и потому ищет новые, в том числе сетевые, формы политического действия. Оппозиция учится. Власть – нет.