Сэм Грин: Страх, ненависть и фильтрация рунета

На статью «Фильтры и свобода слова» (№ 131 от 17.07.2012, стр. 04)

Реагируя на мою колонку «Беззащитный рунет» (№128 от 12.07.2012), Игорь Ашманов выступил со своей колонкой в защиту и себя, и закона о формировании черных списков опасных для детей сайтов.

Начну с того, в чем мы с Игорем Станиславовичем согласны. Точек соприкосновения на самом деле не так мало. Мы оба считаем, что нужно найти эффективные способы защитить детей в интернете. Мы согласны, что черные списки не являются этим самым эффективным способом – они реактивные, дырявые и если отчасти спасают детей от непреднамеренного доступа к сайтам с непристойным контентом, то никак не влияют на производство этого контента. К тому же закон технически не совсем грамотный. Ну и, в конце концов, мы согласны, что, раз уж закон принят, общественности и интернет-отрасли стоит принять предложение министра связи Николая Никифорова совместно выработать предложения по его усовершенствованию.

Но мне сложно согласиться с утверждением г-на Ашманова, будто Россия «на самом деле здесь только догоняет все развитые страны». Он приводит примеры функционирования подобных черных списков в Великобритании и Германии, а мог бы привести примеры еще и Франции, и Европейского союза в целом. Подробности этих и других систем описаны в докладе Центра изучения интернета и общества при Российской экономической школе, который будет выпущен в ближайшее время. А их объединяет одно существенное отличие от принимаемого в России закона: они все без исключения опираются на саморегулирование.

Ашманов пишет, что британский черный список «пополняется без решений суда» – что правда. Но составляет список Internet Watch Foundation (это НКО) с участием общественных организаций и всех интернет-провайдеров на основании пользовательских заявлений о детской порнографии. Именно детская порнография и фильтруется, поскольку этот контент является однозначно незаконным. Примечательно, что эта инициатива была предпринята общественностью и отраслью без участия законодателей.

Французские и немецкие системы работают немного иначе, блокируя еще и контент расистского и насильственного характера, опираясь на законы, которые мотивированы памятью о тоталитарном прошлом. И хотя закон предполагает некоторую отчетность саморегулируемых организаций перед государством, французский Point de Contact и немецкий Freiwillige Selbstkontrolle Multimedia составляют черные списки и осуществляют блокировку без государственного участия.

Прав ли Ашманов, утверждая, что «наш закон не более жесткий, чем западные законы»? Предписывая будущему (неопределенному) оператору системы вполне конкретные технические и содержательные параметры, он именно что более жесткий. А выхолащивая весь смысл саморегулирования и оставляя чиновникам возможность дополнить списки через суды по широкому спектру нарушений, он именно более опасный.

И здесь нужно указать прямо на лукавство аргумента, будто Россия только «приводит себя в соответствие» с зарубежной законодательной практикой, касается ли это закона о черных списках или закона об НКО. Закон ведь только отчасти написан на бумаге. Он еще «дописывается» чиновниками, следователями и судьями. Вспомним недавний запрет Бхагавадгиты новосибирским судом за экстремизм. Могут ли интернет-предприниматели и политическая оппозиция опасаться, что, как только процедуры и инфраструктура фильтрации будут созданы, закон может стать дубинкой в руках отдельных чиновников и власти в целом? Очевидно, могут.

В подтверждение этих опасений многие указывают на то, что закон требует глубокой фильтрации пакетов (deep packet inspection) – мощного инструмента фильтрации, опробованного в Китае, но представляющего собой явный перебор, если задача касается только обеспечения черных списков.

В качестве другого повода для опасения в своей статье я указал на сообщения в СМИ о том, что Ашманов ведет переговоры с «Ростелекомом» о продаже системы фильтрации, созданной для Вьетнама. В своем ответе Игорь Станиславович утверждает, что такие переговоры не ведутся, что СМИ такого не сообщали и что такой системы нет. Насчет первого – ему виднее. А остальное не соответствует действительности.

Так, 13 июля в статье «Растление переходит в экстремизм» издание Gazeta.ru сообщило о переговорах с «Ростелекомом», ссылаясь на источники в Совете президента по развитию гражданского общества и правам человека. И 19 апреля на конференции РИФ + КИБ г-н Ашманов вместе с коллегой Александром Смирновым представил «Национальную платформу контентной фильтрации» и опыт ее внедрения во Вьетнаме. Примечательно, что г-н Смирнов тогда рассказал, что система была создана исходя из желания вьетнамской коммунистической партии сократить ценностный разрыв между правящим старшим поколением и растущим молодым поколением. Эта задача посложнее, чем фильтрация по черным спискам сайтов с детской порнографией, тем не менее компания «Ашманов и партнеры» предлагает техническое решение.

И напоследок: Ашманов говорит, что фильтрация во Вьетнаме не ведется, но в страновом отчете OpenNet Initiative говорится об обратном. Правда, ведется ли эта фильтрация с использованием системы «Ашманова и партнеров» или системы его конкурентов, сказать не берусь.