Россия в очередной раз в своей истории находится в состоянии турбулентности. Политический протест, начавшийся в декабре, носит хотя и локальный, но весьма активный характер, он не растет быстро, но и не «рассасывается», принимая новые формы. Власть после победы на президентских выборах Владимира Путина почувствовала себя более уверенно, но прежнее ощущение стабильности исчезло. Общество испытывает все больше сомнений в правильности действий власти, но не решается с ней порвать, опасаясь катаклизмов, которых было немало в российской истории
Общество
Есть два полярных представления о российском обществе. Одно основано на точке зрения о нарастании протестной активности, которая должна привести к возникновению революционной ситуации. Второе, напротив, исходит из инерционности большинства российского населения, которое отвергает московский «активизм».
Обе эти крайние точки зрения представляются неверными: российское общество куда сложнее и противоречивее. В нем можно выделить несколько слоев – от лоялистов до оппозиционных радикалов.
Твердые путинцы (около 20%) – это люди, ориентированные на действующую власть вне зависимости от экономической конъюнктуры и безусловно одобряющие жесткие действия по ее защите. Они видят в Путине национального лидера. Мартовский опрос «Левада-центра» показал, что 17% россиян уже сейчас приняли решение голосовать за Путина на следующих президентских выборах. Путин для этих избирателей – «царь», оппозиция – «враги» (21% в марте, по данным «Левада-центра», одобряли разгон полицией несанкционированных митингов).
С другой стороны, твердых оппозиционеров в современной России – примерно 20–25%. Они неоднородны по своему составу – от сформировавшегося, но очень тонкого среднего класса до молодых радикально настроенных студентов, от ветеранов демократического движения конца 80-х гг. до их убежденных идеологических оппонентов из левого лагеря, голосующих за КПРФ. Для них власть неприемлема также по ментальным соображениям, а проблемы страны связываются ими в значительной степени с личностью Путина.
Твердых оппозиционеров от твердых путинцев отличает важная особенность – способность выдвинуть из своих рядов активное меньшинство, способное к самоорганизации. Путинцы возлагают свои надежды на власть, которая должна защитить их интересы и противостоять оппозиции. Характерно, что на митинг, организованный без применения административного ресурса Сергеем Кургиняном в декабре 2011 г. в противовес акции на проспекте Сахарова, пришли, по самым оптимистическим данным, несколько тысяч человек. Мобилизация участников больших провластных митингов осуществлялась с широким привлечением «организованных бюджетников».
Существенную роль в этом активном меньшинстве играет так называемый креативный класс – высокоресурсная часть общества, способная к быстрой мобилизации, успешно использующая интернет и ориентированная на западные стандарты – от потребления до информационной открытости. Этот «класс» не удовлетворен не только аномальным, по его мнению, путем развития России, но и своей ролью в российском обществе, отсутствием реального влияния на политические процессы. Сентябрьская властная рокировка привела к полному разочарованию этих людей в Медведеве, потерявшем тем самым свою возможную политическую опору. В свою очередь, Путину «креативный класс» полностью чужд. Нынешний президент – человек индустриального общества, он прекрасно понимает значение для страны рабочего, инженера или офицера, но необходимость веб-дизайнера или интернет-журналиста для него совсем не очевидна. «Креативный класс» платит ему взаимностью – для него Путин является «человеком из прошлого».
Наконец, третья группа – 55–60% – самая большая по численности, сейчас ее можно назвать «колеблющиеся». Она включает в себя тех, кто голосует преимущественно по социально-экономическим соображениям. В докризисный период участники этой группы в основном проявляли лояльность существующей власти – именно за счет их голосов «Единая Россия» во главе с Путиным получила на плебисцитарных парламентских выборах 2007 г. конституционное большинство, а Медведев – как преемник Путина – в 2008 г. даже более 70% голосов. Фактически за счет именно этой группы было сформировано «путинское большинство», ядро которого составляют твердые путинцы.
Однако думские выборы 2011 г. продемонстрировали эрозию этого большинства. Значительная его часть уже не готова голосовать за «Единую Россию», воспринимая ее как партию бюрократии и хотя бы частично соглашаясь с лозунгом о «партии жуликов и воров». С их точки зрения, власть не соблюдает общественный договор, который состоит в обеспечении экономической стабильности в обмен на политическую лояльность.
Ключевая роль колеблющихся
Таким образом, произошло сближение существенной части колеблющихся с оппозицией, однако на сегодняшний момент этот процесс носит ситуативный характер. На президентских выборах эта часть общества поддержала власть. Во-первых, Путин воспринимается ими как опора, отказаться от которой они не готовы – для этого им надо еще более существенно пересмотреть картину мира. Во-вторых, сыграл свою роль страх перед смутой, непредсказуемым развитием событий. В-третьих, эта часть общества все меньше связывает с Путиным свои надежды, но не видит ему альтернативы среди других участников избирательного процесса. Голосование за президента традиционно важнее выборов депутатов, это своего рода «выбор судьбы». Если многие колеблющиеся хотели бы видеть в парламенте Зюганова или Миронова, то им очень трудно представить этих политиков на посту главы государства. О безальтернативности как наиболее распространенном мотиве поддержки власти говорится в недавнем докладе экспертов ЦСР Комитету гражданских инициатив. По мнению Игоря Задорина, проблема власти не в том, что на улицы готовы выйти 6–7% россиян, а в том, что большинство перестало относиться к ним враждебно.
В то же время если «колеблющиеся» видят на очередных муниципальных (не столь «судьбоносных») выборах привлекательную альтернативу власти, то они голосуют за нее (победа Урлашова в Ярославле; явка во втором туре – 45%), если нет, то не идут на выборы (как 10 июня в Красноярске, когда кандидат от власти получил около 70% при явке чуть больше 20%).
Лояльность колеблющихся остается относительной и условной. Принятие непопулярных мер в социальной сфере (а закон об оплате собственниками жилья капитального ремонта свидетельствует о том, что неофициальный мораторий на них, действовавший до выборов, снят) может вызвать рост протестных настроений в этой среде, ее новое сближение с оппозицией. И это является большим риском для власти, ресурсы которой в экономической сфере носят не столь мощный характер, как в эпоху «нефтяного процветания». Причем не факт, что эффект безальтернативности будет действовать к следующим президентским выборам – по данным «Левада-центра», в марте 43% опрошенных не хотели видеть Путина во главе государства после 2018 г., а еще 34% – не определились с этим вопросом
Власть и оппозиция
В декабре прошлого года власть за несколько недель сделала три политических выбора. Вначале ставка была сделана на жесткое противодействие оппозиции (массовые задержания 5 декабря). Затем, когда количество участников первого митинга на Болотной площади превысило все ожидания (как власти, так и оппозиции), была сделана попытка перехватить инициативу путем реализации пакета либеральных реформ, ранее отложенного на неопределенный срок (восстановление выборности глав регионов, либерализация партийной системы, создание общественного телевидения). Однако заполучить на свою сторону «креативный класс» этими мерами, которые продвигались Медведевым, но встречали весьма сдержанное отношение Путина, не удалось (для большинства оппозиции обещания уходящего президента были недостаточными и ненадежными). Кроме того, митинговая активность хотя и сохраняла свой масштаб, но не сильно увеличивалась. А выбор власти в пользу реформ носил сугубо ситуативный характер, продиктованный страхом перед неожиданно вспыхнувшими протестами и недееспособностью «антиреволюционных» структур (типа «Наших»).
Все это позволило власти к концу декабря принять третье по счету принципиальное решение – преодолеть растерянность и избрать своей стратегической линией консервативную мобилизацию. Она означает отказ от серьезного диалога с оппозицией (попытка посредничества со стороны Алексея Кудрина была отклонена) и ставку на относительно лояльную часть общества с использованием личного путинского ресурса. Задачей Путина стало вернуть на сторону власти «колеблющихся», которые не голосовали в 2011 г. за «Единую Россию». «Человек труда» (в первую очередь работник ВПК) был противопоставлен в публичном пространстве «столичному бездельнику», митингующему то ли из-за избытка свободного времени, то ли за деньги. Символом такого человека стал уральский инженер Холманских, сделавший стремительную карьеру на зависть опытным аппаратчикам.
Укрепился давно сформировавшийся союз между государством и Русской православной церковью, руководство которой фактически претендует на выработку новой официальной идеологии, восходящей к уваровской триаде «православие, самодержавие, народность» (разумеется, в модернизированном виде).
Уступки, на которые в декабре пошел Медведев, формально отняты не были, но подверглись серьезной коррекции. Меньше всего пострадало законодательство о партиях – с точки зрения российской власти, второстепенное. Противостоять новым оппозиционным партиям решено старым проверенным (до массированного сокращения количества партий) способом – с помощью спойлеров, которые быстро создаются и получают регистрацию. На губернаторских выборах введен высокий «муниципальный фильтр», который даже в максимально либеральном формате (5%) может стать препятствием к регистрации оппозиционных кандидатов. При том что большинство регионов склонны ориентироваться на предельно жесткие 10%. Кроме того, предусмотрена возможность запрета участия в выборах самовыдвиженцев, чем многие регионы уже воспользовались. Возможности Общественного телевидения крайне ограничены – оно будет создано на периферийном телеканале и под контролем государства (назначение и увольнение гендиректора президентом России, формирование совета с помощью лояльной власти Общественной палаты, отсутствие реальной финансовой самостоятельности). Власть готова позволить оппозиции создавать партии (от них она не видит большой опасности) и участвовать в выборах муниципальных структур и региональной законодательной власти, но уже возможность оппозиционера победить на губернаторских выборах для нее неприемлема.
Продолжение статьи «Турбулентная Россия» читайте завтра, 18.06.2012.
Авторы – президент и первый вице-президент Центра политических технологий