Максим Трудолюбов: Наш Вацлав Гавел

Конкуренция за победу на гипотетических честных выборах уже идет. В соревновании участвуют люди, находящиеся на разных расстояниях от центра власти. Именно этим скорее, чем убеждениями, они пока отличаются друг от друга. До убеждений дело дойдет позже (это, кстати, проблема, но об этом отдельно).

Ряд – от близкого к далекому – выглядит примерно так: Медведев, Кудрин, Прохоров, Навальный, Акунин (выбор субъективный, расстановка спорная, прошу прощения у всех поименованных). Нет никаких сомнений, что со временем могут возникнуть новые фигуры и вклиниться в соревнование старые. Важно, по-моему, то, что общество будет вынуждено для себя решить, насколько удаленным должен быть будущий лидер от сегодняшнего центра власти, т. е. от Владимира Путина лично. Так будет, потому что Путин сам выстроил персоналистскую систему власти, и это обстоятельство будет неизбежно отражаться на всем ходе политической игры.

Вспомним, что во время крушения коммунизма на виду оказывались писатели: Вацлав Гавел, Добрица Чосич, Леннарт Мери, Адам Михник. Так называемая литературоцентричность, которую принято считать русской особенностью, – это симптом болезни. Сама болезнь – это несоответствие государства общественным запросам. Или, как сказал на одной из недавних лекций Александр Архангельский, признак краха легитимности. Легитимность государства рушилась не только у нас. И тогда писателям приходилось делать то, что в обычной ситуации делают оппозиционеры-политики.

И происходило это не в «литературной» России, а в Центральной Европе. В конце 1980-х так случилось, что в ситуации общего ценностного кризиса опорой общества там оказались люди слова. Отсутствие политического опыта, даже маргинальность были плюсами. Легитимность государства была настолько мала, что нужно было быть максимально далеким от власти, чтобы ее получить. В идеале нужно было прилететь из космоса. Таким пришельцем и оказался, например, драматург и диссидент Гавел в Чехословакии. А в России лидером общество выбрало человека недостаточно «космического». Борис Ельцин был слишком близко к старой власти. Ему не хватило отстраненности, не удалось по-настоящему начать заново и отстранить самых опасных людей от власти.

Можно так измерить глубину крушения легитимности: по тому, насколько удаленного лидера будет предпочитать общество. Чем ближе к власти те, кто пользуется доверием, тем крепче система.

К сожалению для системы, Путин явно не склонен к центризму. Так что шансы общественного деятеля и блогописателя Алексея Навального и писателя Бориса Акунина растут с каждым днем. Это очевидно из того, насколько Путин упивается превосходством над теми, кого сам лишил возможности себе отвечать: «Как подковы кует за указом указ. Кому в лоб, кому в бровь, кому в пах, кому в глаз». Каждым драконовским законом, каждым контрактом на миллиард, выданным старому другу, президент помогает российскому обществу наконец-то вспомнить о российских литературных корнях, не повторить ошибку двадцатилетней давности и не доверять больше людям, близким к власти.