Сегодня в России к бюджетникам относится каждый пятый занятый в экономике, каждый третий занятый в организациях всех видов, двое из пяти работников крупных и средних предприятий. Двое из каждых трех бюджетников составляют работники образования и здравоохранения, от труда которых напрямую зависит человеческий потенциал – знания и здоровье – нашей страны. Если судить по официальным сообщениям, то их заработки постоянно повышаются.
В нашем лексиконе слово «бюджетник» стало устойчивым обозначением неудачника – образованного, но малооплачиваемого и зависимого от государства человека. Уже в самом этом слове зашифрована жалость – ему в жизни не повезло! Однако так дело обстоит далеко не везде. Практически во всех развитых странах врач и учитель (относящиеся к общественному сектору) оплачиваются лучше, чем сопоставимый работник с аналогичными характеристиками, но в частном секторе. Конечно, по этому поводу и там идут споры и всегда есть недовольные, но многие десятки (если не сотни) детальных и очень тщательных исследований в разных странах свидетельствуют о зарплатных преимуществах их бюджетников.
Россия (и, по-видимому, страны СНГ) являют собой исключение. Пресловутое «остаточное финансирование социальной сферы», которое было характерно для плановой экономики, не исчезло вместе с Госпланом. За прошедшие годы было много широко разрекламированных кампаний по повышению заработной платы. Каков их итог? Что они дали бюджетникам и как сказались на рынке труда в целом? Есть вопросы и практического свойства: что и как надо делать, чтобы «справедливость в оплате» восторжествовала? Список вопросов можно продолжить, но на многие из них ответов нет.
Начиная с 1990-х гг. средняя зарплата в образовании и здравоохранении составляет примерно 60–70% от средней по промышленности. Она как будто застыла на одном уровне. При этом и уровень образования, и уровень ответственности врачей и учителей заметно выше, чем у большинства занятых в промышленности.
Конечно, не все бюджетники – обиженные государством учителя и врачи. Есть много исключений. Кроме того, каждый третий здесь – чиновник или сотрудник силовых органов. У них средняя заработная плата намного выше: руководить или охранять гораздо выгоднее, чем учить или лечить.
В 2006 г. средняя зарплата в образовании и здравоохранении составляла 66 и 77% от средней по экономике, а в 2010 г. – 65 и 73%. И это после значительных усилий по ее увеличению в последние годы. При том что уровень образования работников, т. е. их человеческий капитал, в бюджетном секторе гораздо выше.
В 2009 г. – как раз в кризис – разрыв в оплате у бюджетников и небюджетников (т. е. величина относительного отставания первых от вторых) заметно снизился. Это стало итогом совпадения двух событий: повышения зарплаты бюджетникам (с января 2009 г. МРОТ вырос на 88%, с августа увеличилось денежное довольствие военным и правоохранителям) и снижения реальной оплаты в коммерческом секторе в связи с кризисом (с октября 2008 г. по ноябрь 2009 г. на 5,5%). Однако уже в 2010 г. рост заработной платы в коммерческом секторе ускорился и половина достигнутого сокращения в разрыве была отыграна назад. В 2011 г. этот процесс продолжился, продолжается он и сейчас. Можно утверждать, что принимавшиеся государством меры в этой области имели в лучшем случае кратковременный эффект.
Конечно, приведенные выше соотношения в оплате труда очень грубые. Есть много частных примеров, опровергающих эти утверждения как в большую, так и в меньшую сторону. Однако более точные расчеты, использующие сложные эконометрические методы и основанные на сравнении одинаковых по многим характеристикам людей, приводят к тем же выводам. Хотя при этом отставание несколько сокращается, оно остается значительным (в среднем до 20–30%) и устойчивым во времени.
Расчеты показывают, что разрыв присутствует почти во всех демографических и профессиональных группах, хотя его величина варьируется. С возрастом он сокращается, поскольку зарплата бюджетников зависит от стажа. В более крупных населенных пунктах абсолютная зарплата бюджетников выше, но и сам разрыв больше. Единственная группа, которая выигрывает от работы в бюджетном секторе, – это разного рода начальники.
В 2008 г. была объявлена реформа оплаты труда бюджетников, связанная с переходом от единой тарифной сетки к так называемой новой системе оплаты труда (НСОТ). Можно предположить, что ее авторы «хотели, как лучше», но, по-видимому, «получилось, как всегда». Впрочем, мы судим об этом на основе собственных расчетов, поскольку какая-либо научно обоснованная оценка эффективности этой реформы нам не известна, а некоторые регионы на эту систему до сих пор не перешли. НСОТ позволила повышать МРОТ, сдерживая при этом рост дополнительных расходов на бюджетников. И наоборот, дала возможность повышать оплату отдельно взятым и немногочисленным категориям работников (например, медицинским работникам школ и детских садов в 2011 г.), создавая внешнюю видимость неустанной заботы и не решая проблему в целом.
Новая система фиксирует давно сложившуюся известную ситуацию: хороший врач или учитель может получать стимулирующую надбавку, а плохой – лишь базовую зарплату с компенсационной надбавкой. (При этом по разным причинам часто происходит наоборот.) А может быть, плохие просто не должны работать учителями или врачами? В итоге плохим часто некуда идти, и они вполне удовлетворены имеющейся работой в школе, вузе, больнице, полиции за любое вознаграждение. Но при этом зарплата плохого бюджетника в богатом регионе (с хорошей бюджетной обеспеченностью) может оказаться значительно выше, чем у очень хорошего, но в бедном.
Главный вывод из сказанного: нужны иные подходы, важны не только деньги, но и институты, определяющие использование этих денег и доведение их до работников.
Страны Центральной и Восточной Европы, у которых была та же проблема в условиях плановой экономики, успешно решили ее в ходе экономических реформ. Например, Восточная Германия преодолела отставание для своих бюджетников в течение 2–3 лет после объединения. Разного рода повышения проводились неоднократно и у нас, однако, как мы видим, воз и ныне там.
Как в России избавиться от этого хронического перекоса и реализовать простой принцип равной оплаты за равный труд? Ответ дает Владимир Путин в своей предвыборной статье «Строительство справедливости. Социальная политика для России»: «Оплату бюджетников надо соотносить с конкретными условиями регионального рынка труда. Ведь человек сравнивает свою заработную плату не с абстрактными величинами, которые можно найти в статистическом справочнике, а с тем, что зарабатывают его соседи и знакомые, что может заработать он сам, перейдя из бюджетной сферы в бизнес». Мы совершенно согласны с такой постановкой проблемы. Однако сохраняется вопрос о том, что стоит за ней – лишь предвыборная риторика или серьезные намерения.
Грубый расчет показывает, что доведение зарплаты армии бюджетников до альтернативной, т. е. такой, которую получает похожий работник в бизнесе, потребует дополнительно около 700–800 млрд руб. в год. Это неподъемная сумма для консолидированного бюджета.
Бюджетный сектор нуждается в глубоких реформах, которые сделают его компактнее, но позволят сохранить и привлечь лучших работников. Нужен такой институциональный механизм, который автоматически привязывал бы заработную плату бюджетников к зарплатам сопоставимых работников в регионах, при этом был бы максимально деполитизирован, работал в интересах всех бюджетников и вне связи с избирательным циклом. Это не только повысит ответственность регионов, но и даст новый импульс для деятельности профсоюзов, от которых потребуется конструктивный профессионализм и понимание механизмов рынка труда. Конечно, это затронет весь бюджетный сектор, который должен будет поднять требования к персоналу. Ведь задача – не просто платить больше лучшим (и чтобы они своим местом дорожили), но и избавиться от худших. Второе, кстати, не менее важно, чем первое. Одновременно экономика наконец должна начать создавать рабочие места, в том числе и для тех, кто покинет этот сектор. Нужна социальная защита для тех, кто потеряет работу (и не только в бюджетном секторе). Перечень смежных и взаимосвязанных реформ будет длинным и сложным. Вряд ли все эти реформы окажутся популярными и технически простыми, но без них все останется по-прежнему.