В своей статье «Демократия и качество государства» Владимир Путин коснулся и темы прямой интернет-демократии. Так уж получилось, что мы в свое время выступили с небольшой брошюрой «Облачная демократия», целиком посвященной этой теме (www.cdem.ru), и даже попробовали создать работающую модель для электронной демократии (www.democratia2.ru). На первый взгляд то, что предлагает Путин, вполне идейно и технически близко к концепции «Облачной демократии», но дьявол, как всегда, в деталях. На некоторые такие детали мы и хотели бы обратить внимание.
Главный смысл электронной демократии – это возможность каждому гражданину лично и непосредственно принять участие в обсуждении любого вопроса государственного или местного значения.
Главное достижение современности – это техническая возможность обеспечить каждому человеку участие в прямой демократии, причем на гораздо более комфортном и эффективном уровне, чем это было возможно в любое другое время.
И если государство в наше время хочет максимально упростить свое общение с гражданами и предоставить им максимум возможностей для такого общения, это достаточно просто организовать. Опыт внедрения систем электронной демократии в ряде государств мира (очень разных и по численности населения, и по уровню экономического развития – от Сингапура до Бельгии, от Эстонии до Чили) показывает, что трех-четырех лет было бы достаточно, чтобы обеспечить всех граждан России электронной подписью и создать надежно функционирующую государственную систему учета любых волеизъявлений граждан по любым вопросам.
Путин, однако, не предлагает никакого систематического решения класса «электронного государства»; вместо этого он выступает с одной частной, зато вполне четко описанной идеей – с предложением о том, что любая петиция, собравшая в интернете более 100 000 голосов, должна быть рассмотрена в Государственной думе.
Почему эта частная идея не может быть первым шагом к построению в России полноценной электронной демократии? Во-первых, между прямым волеизъявлением граждан и его оформлением в качестве закона остается Государственная дума. То есть фактически мнение сотен тысяч граждан может быть проигнорировано, если правящей группировке оно будет невыгодно. Между тем ключевая идея всех концепций электронной демократии заключается в том, что при достигнутом сегодня технологическом уровне можно и нужно учитывать мнение граждан непосредственно и громоздкие институты представительной демократии – парламент, в частности – становятся ненужными. Прогонять решение, сформированное методами прямой демократии, через фильтр демократии представительной – это нелепое смешение двух совершенно различных концепций.
Во-вторых, такая же непонятная двойственность прослеживается и во всем остальном: Путин готов признать имеющим силу голос гражданина, поданный в поддержку какого-либо закона через интернет, но не признает тот же голос того же гражданина, поданный таким же способом в целом ряде других ситуаций. Он не предлагает автоматически регистрировать партии, собравшие сколько-то тысяч голосов в интернете, или допускать к участию в выборах кандидатов, собравших определенное количество подписей. Почему?
К сожалению, ответ очевиден. С одной стороны, даже такой далекий от интернета человек, как Владимир Путин, уже не может игнорировать современные технологии и их влияние на социально-политические процессы. С другой стороны, именно Путин кровно заинтересован в сохранении существующей системы, в которой само государство каждый раз решает, признавать ему волеизъявление гражданина или не признавать. Свежий пример: государство решило, что выдвижение на пост президента России г-на Прохорова поддержали 2 млн граждан России, а выдвижение г-на Явлинского – нет, хотя все, кто имел хотя бы раз дело со сбором подписей в электоральных целях, понимает, что речь в обоих случаях шла о заведомо сомнительных материалах. Естественно, электронный сбор подписей такого пространства для маневра государству не оставляет; никакой Чуров не сможет признать одни подписи «более правильными», поскольку современные протоколы позволяют сделать процесс сбора подписей полностью верифицируемым для любого независимого внешнего наблюдателя.
При этом, конечно, сам сбор подписей (равно как и большинство других институтов, возникших за годы борьбы с несовершенством технологий представительной демократии) в наше время представляется совершенно бессмысленным анахронизмом. При голосовании в сети совершенно не важно, сколько человек изъявило желание участвовать в президентских выборах – два или двести, голосующий просто находит с помощью строки поиска своего кандидата и голосует за него. Выборы сводятся к простейшей процедуре: сначала все желающие выдвигаются, а потом идет голосование по всем кандидатам из сформированного таким образом списка. Конечно, возможны и сценарии многоуровневого, рейтингового голосования: в течение всей президентской кампании граждане отмечают тех кандидатов, которые им нравятся, и к окончанию выборного периода из изначально очень длинного списка кандидатов формируется шорт-лист наиболее популярных, а в день выборов избирателям остается лишь окончательно определиться с приоритетами. (Примерно так фактически выглядит избирательная гонка в США, только в офлайне.)
Все это совсем не фантастика, все это легко осуществимо. Но только все это совершенно не востребовано российской властью. Прямое волеизъявление граждан сводит на нет всю систему самовоспроизводства, гарантированного сохранения власти. Сейчас этот механизм работает без сбоев: ненужные партии и кандидаты просто не допускаются к выборам, подписи в поддержку невыгодных власти инициатив игнорируются или объявляются недостоверными.
Путин не случайно в своей статье ставит сбор подписей и другие механизмы интернет-демократии через запятую в одном ряду с такими бессмысленными имитационными институтами, как «общественные советы» и прошедшие в сети обсуждения законопроектов. Он и его окружение отлично чувствуют себя в ситуации «управляемой демократии», где власть сама выбирает себе и удобных оппонентов, и комфортных общественников и сама решает, на какие из возникающих в интернете темы обращать внимание, а на какие – нет. Дело об ужасах в одном конкретном доме престарелых немедленно вызывает показательную и жесткую реакцию властей, ничуть не менее резонансное дело Сергея Магнитского вызывает лишь не менее показательное молчание. Любая система объективного измерения общественного спроса на решение тех или иных проблем (а облачная демократия – это именно попытка объективно учесть количество людей, имеющих то или иное мнение по тому или иному вопросу) совершенно губительна и неприемлема для этой модели поведения властей.
Путин вынужден говорить о прямой интернет-демократии, но он сделает все, чтобы она заработала в России как можно позже и в наиболее ограниченном виде. Потому что прямая демократия и авторитаризм несовместимы.