Олег Чиркунов: Налоговые законы написаны кровью бизнесменов

Мы часто задаем себе вопрос, почему люди не хотят заниматься бизнесом. Наверное, причин к тому много. Одна из них такова: бизнес – это риск, в риске суть бизнеса. В наших условиях это риск непрогнозируемый и потому необоснованный. К сожалению, история российского бизнеса это подтверждает.

В армии говорят, что наставления по стрелковому делу написаны кровью, другими словами, чисто эмпирическим путем. Написали документ о том, как пользоваться оружием, кто-то погиб от неправильного обращения с ним – внесли изменения в наставления. Снова кто-то погиб – внесли изменения в другом месте, и так каждая строчка. Документ как результат ошибок и смертей.

Не менее опасная ситуация с налоговым законодательством. Оно тоже написано кровью, кровью и потом налогоплательщика. Ошибиться может не только он сам. Государство может создать условия, когда его ошибка неизбежна, когда нарушения налогового законодательства становятся массовыми. Допустили неточность в законодательстве, создали неправильные мотивы действий налогоплательщикам – и в результате последующих карательных мер разорили предприятия, люди перестали получать зарплаты, управленец, т. е. человек, который потенциально является союзником государства и создает рабочие места, сел в тюрьму. Точно есть ситуации, когда он разорился или сел в тюрьму в результате ошибки законодателя или непредсказуемых действий иных государственных органов. Занятие бизнесом в таких условиях превращается в занятие с неадекватным соотношением рисков и результатов.

В конце 1990-х гг. Конституционный суд принял решение, согласно которому обязательство налогоплательщика по уплате налога считается исполненным с момента списания денежной суммы с его счета. Суд счел неконституционным требовать с налогоплательщика поступления средств в бюджет.

Сама ситуация странна. Почему, когда человек приносит платежку в банк на осуществление коммерческого платежа (на выплату зарплаты, на оплату товаров и услуг), он несет ответственность до момента получения денег его партнером? Почему во взаимоотношениях с государством ответственность была переложена на банк и государство покрыло риски банка? Непонятно, да и в целом не это является искажающим моментом. На первый взгляд решение принято в интересах бизнеса. Но чем это для него закончилось?

В период банковского кризиса 1998 г. у бизнеса зависли огромные средства в разоряющихся банках. Плюс к этому кризис неплатежей, т. е. массовая невозможность расплатиться по обязательствам, и недоверие к партнерам.

У части бизнеса – замороженные в банках деньги и при этом обязательства перед партнерами и государством. У другой части бизнеса – неплатежи клиентов ввиду кризиса банковской системы и отсутствие денег на оплату налоговых платежей. И у тех, и у других перед глазами – удивительно доброжелательное решение Конституционного суда. Оно фактически говорило: «Платите налоги из проблемных банков».

Очевидно, что люди начали делать взаимозачеты, продавать свои деньги в проблемных банках с дисконтом. Покупали эти деньги те, кому выгодно было погасить налоговые обязательства по этой фактически одобренной Конституционным судом схеме. Далеко не всегда это делалось с целью набить карманы, как видится порой из государственных кабинетов, большинство это делали, чтобы свести концы с концами в условиях коллапса финансовой системы.

Может здравомыслящий человек заплатить налог с самого своего надежного счета, если у него есть счет в проблемном банке? Тогда он не здравомыслящий человек. Может управленец не воспользоваться возможностью провести зачет своих «плохих» долгов на налоговые платежи? Если он отказался от такой схемы, то это плохой управленец! Назовите хоть один мотив к тому, чтобы он закрыл свои обязательства перед государством «втупую», если имеется возможность дисконтировать их на 50–70%, а именно такой была стоимость зависших в банках денег.

Когда индийские власти в XIX в. хотели истребить кобр и стали платить деньги за их шкуры, они спровоцировали крестьян на то, чтобы разводить этих змей. Конституционный суд России имел целью защитить интересы налогоплательщиков, исключить повторное взимание налогов с тех, кто уже уплатил их со своих счетов в банках. В результате государство не получило огромный объем налогов, но не сразу опомнилось.

Я не знаю, как поступили индийские власти, поняв свою ошибку. Скорее всего, они прекратили скупать кобр. Хотя у них были и иные варианты действий – например, принять закон об уголовной ответственности за разведение кобр, загрузить свою полицию этой важной и полезной работой и посадить в тюрьму всех крестьян, которые разводили кобр.

Примерно через три года Конституционный суд вернулся к рассмотрению вопроса. Могло быть несколько вариантов решения. Первый: признать ошибку и с даты нового рассмотрения возложить ответственность за осуществление указанных платежей на налогоплательщика. Был и второй вариант действий суда: признать, что все платежи в адрес налоговых органов из проблемных банков являются легальными. Это не ущемило бы интересы бизнеса, но государство продолжало бы нести убытки в виде зависших в проблемных банках налоговых платежей.

Конституционный суд пошел по третьему пути, предложив распространять свое решение только на добросовестных налогоплательщиков. Самое страшное, что новое решение было принято в виде «разъяснения». Спустя три года суд объяснил, что он на самом деле имел в виду под принятыми им ранее формулировками.

Понятие «добросовестный налогоплательщик» до сих пор не имеет какой-либо юридической формулировки. Решение о добросовестности или недобросовестности отдано на усмотрение судов. Добросовестно или недобросовестно поступал налогоплательщик – это поле для субъективизма. Судьи, руководствуясь собственным правосознанием и отношением к бизнесу, вершат судьбы налогоплательщиков.

В данном случае судебная практика пошла по формальному пути. Если у тебя были деньги на счете и счет был открыт задолго до момента осуществления налогового платежа – ты добросовестный налогоплательщик. А если эти деньги поступили тебе на счет проводкой внутри банка и твой счет был открыт незадолго до осуществленной операции – то недобросовестный. Началось взыскание налогов со штрафными санкциями, уголовное преследование налогоплательщиков за неисполнение обязательств по уплате налогов.

Описанная ситуация не является актуальной. Уже нет проблем с зависшими платежами в банках, да и налоговое законодательство постепенно нормализовалось. Но страх, который был заложен в бизнесе на этом этапе, остался, и, как ни странно, этот страх делает бизнес менее законопослушным. В бизнесе остаются люди, которые готовы работать в зоне риска, на грани закона. А какая разница с точки зрения риска – заниматься прямо незаконными действиями, например умышленными банкротствами, или рисковать на непредсказуемости действий государства? Последнее даже опаснее. Вот и получаем генотип российского бизнеса. Циничность и неуважение к закону лечить придется годами, переписывая налоговое законодательство, как наставление по стрелковому делу.