В отношении начальника Главного управления ФСИН по Пермскому краю Александра Соколова возбуждено уголовное дело о превышении должностных полномочий, дело ведет СК России. Отчего-то мы чувствуем к этому некоторую причастность. За последние три года мы много где побывали – снаружи и внутри пенитенциарных учреждений, в том числе и в Пермском крае, и с уверенностью можем сказать: воруют. Повсеместно, цинично и пока, в общем, безнаказанно.
Сажать в тюрьму наблюдательных финансистов с ярко выраженной гражданской позицией – дело неблагодарное. Они немедленно подписываются на журнал «Ведомости уголовно-исполнительной системы», норовят изучать попадающиеся им финансовые документы и вникать в механизмы создания бюджетных и внебюджетных источников незаконного обогащения господ офицеров системы ФСИН. В системе ФСИН есть два основных источника поступления денежных средств. Во-первых, это федеральный бюджет (в 2010 г. было выделено порядка $6 млрд). Во-вторых, это деньги, полученные от продажи продукции, изготовленной на предприятиях ФСИН, а также поступления средств за оказание услуг, чаще всего имеется в виду предоставление рабочей силы.
С рабочей силы и начнем. Главным источником рабочей силы являются колонии-поселения. Находящиеся в них осужденные должны в обязательном порядке работать. Работают зеки на предприятиях, расположенных неподалеку от колонии-поселения, вне зависимости от формы собственности предприятия. Например, контингент КП № 21 Губахинского района Пермского края (бывший «Ширлаг») трудится на «Коксохиме», в «КЭС-холдинге», на Кизеловской швейной фабрике (одна из пяти фабрик, шьющих форму от Юдашкина), на отделочных работах на стройках или на предприятиях, производящих евродрова. Если говорить о правовой стороне, то из заработка осужденного не может вычитаться больше 75% (на оплату иска, если он есть, и на его содержание). При этом осужденный пользуется теми же трудовыми правами, что и обычный гражданин. Однако в реальности все обстоит иначе. Например, ОАО «РЖД» платит за каждого работника-зека около 10 000 руб. в месяц – платит на счет колонии. Начальник объединенного исправительного учреждения подписывает договор о предоставлении рабочей силы. По закону из этих 10 000 руб. не меньше четверти (2500 руб.) переводится на счет осужденного. Однако фактически больше 400–500 руб. в месяц никто не получает. То есть разница в 2000 руб. в месяц (как минимум) не выплачивается. В КП-21 порядка 400 работников. Итого ежемесячно им не выплачивают 400 000 руб.
Естественно, просто так списать их со счета учреждения нельзя – их списывают через завышение расходов. Страдают две стороны: во-первых, осужденные и, во-вторых, бюджет РФ за счет уменьшения налогооблагаемой базы. То есть здесь мы имеем целый букет серьезных уголовно наказуемых деяний. И происходит это практически повсеместно в учреждениях системы ФСИН. В Тамбовской области, где в ИК-3 зеки делают металлические офисные стеллажи, осужденные получают на руки по 60–70 руб. в месяц, хотя по закону зек не может получать меньше МРОТ. То есть меньше 1000 руб. в месяц выплачивать нельзя, а списание 3000 руб. в месяц должно быть обоснованным, в особенности если к осужденному не предъявлено исков. Но контроль за этими выплатами ослаблен, поскольку деньги это не бюджетные. Конечно, осужденные жалуются. Но не все умеют делать это грамотно: жаловаться надо в трудовую инспекцию, там после минимальной проверки сразу идут в прокуратуру. А при поступлении первого же сигнала из прокуратуры руководство зоны старается освободить зека по УДО – в обмен на отзыв жалобы. Обращения же в вышестоящие органы системы ФСИН бесполезны. У нас хранится одна такая бумага – жалоба и ответ из ФСИН, весьма издевательский.
Разумеется, в хозяйственной деятельности учреждений ФСИН популярны и прямые откаты. Если речь идет о производстве продукции в самой зоне (например, тех же стеллажей), контракт с зоной заключает не прямой покупатель, а посредник – с комиссионными в 20% от стоимости контракта. Разумеется, такая компания обычно принадлежит родственникам руководства управления ФСИН, областного или краевого. Указания, с кем конкретно подписывать договор начальнику зоны, дает начальник УФСИН.
Что касается денег, выделяемых из бюджета, то их воруют гораздо аккуратнее. Проще всего уводить деньги, выделяемые на ремонт помещений, где проживают осужденные, и комнат для длительных свиданий с родственниками. В момент, когда деньги на ремонт поступают на счет учреждения, среди зеков и их родственников объявляется сбор ровно той же суммы на тот же ремонт. Осужденные считают, что сделали ремонт своими силами. Опытные зеки никогда не дают наличных денег, а если уж очень надо, отдают свою долю сразу стройматериалами, что усложняет начальству жизнь, но не слишком сильно. Ну и традиционным остается развлечение с закупками ГСМ. Например: мы читали в «Ведомостях уголовно-исполнительной системы» отчет ФСИН, в котором привычно говорится о том, как два учреждения, расположенные по соседству, закупают ГСМ по ценам, отличающимся вдвое.
Если просто поделить годовой бюджет ФСИН на число осужденных, содержащихся в местах лишения свободы, обнаружится, что государство на каждого зека тратит 14 000 руб. в месяц – это при том, что на питание ему отпущено 1000 руб. в месяц, а одежда и прочие излишества вычитаются из его заработка. То есть остальные расходы – это управленческий аппарат, охрана и оплата коммунальных услуг. Причем именно коммунальные услуги – это очень дорогое для налогоплательщиков удовольствие. Устаревшая полвека назад инфраструктура весьма способствует тому, что налогоплательщики отапливают тундру. Отсутствие нормальных отопительных приборов приводит к тому, что зеки сами изготавливают так называемые тэны – это самодельные обогреватели, состоящие из самодельного радиатора, заполненного водой, и напильника, к которому присоединен оголенный электропровод.
Никто в системе ФСИН не заинтересован в экономии и эффективном расходовании средств, а тем более в раскрытии реальных заработков. Тюрьмы и зоны продолжают латать, хотя дешевле и разумнее вкладываться в строительство новых объектов. Если стоит задача спалить деньги, то можно продолжать в том же духе.