Джордж Сорос: Как спасти Европу
Евросоюз появился на свет благодаря явлению, которое философ Карл Поппер называл «поэтапной социальной инженерией». Группа дальновидных государственных деятелей, вдохновленных идеей Соединенных Штатов Европы, осознала, что эту концепцию можно воплотить только постепенно, ставя промежуточные цели, мобилизуя необходимую для их достижения политическую волю и заключая соглашения, позволяющие государствам-участникам сдавать свои суверенитеты порциями.
Необходимую политическую волю архитекторы ЕС обеспечивали, напоминая о Второй мировой войне, угрозе со стороны СССР и экономических выгодах интеграции. Подпитывали проект и собственные успехи. А когда рухнул Советский Союз, мощным толчком стала перспектива воссоединения Германии.
Германия признавала, что может вновь стать единой только в контексте общего объединения Европы, и была готова заплатить за это. После того как немцы помогли примирить противоречивые национальные интересы, внеся в союз больше остальных, процесс интеграции Европы достиг своего апогея – был подписан Маастрихтский договор и введена единая валюта, евро.
Но евро оказался неполноценной валютой: у него был единый центробанк, но не было единого министерства финансов. Его создатели прекрасно знали об этом недостатке, но верили, что в случае необходимости им удастся мобилизовать политическую волю для следующего шага. Но этого как раз и не произошло, потому что у евро обнаружились другие недостатки, о которых его создатели не подозревали. Они руководствовались неверным представлением о том, что финансовые рынки могут сами корректировать возникающие эксцессы, так что все правила были направлены на то, чтобы обуздать риски со стороны госсектора. И даже в таком одностороннем регулировании создатели евро слишком полагались на способности отдельных государств к самоконтролю.
Эксцессы между тем обнаружились главным образом в частном секторе. Сближение процентных ставок стало причиной экономического расслоения: снижение процентных ставок в слабых странах подпитывало пузыри на рынках недвижимости. Одновременно самой мощной экономике, немецкой, приходилось затягивать потуже пояс, чтобы справиться с последствиями объединения страны. Между тем финансовый сектор, абсорбируя некачественные финансовые инструменты и плохие кредиты, заражал сам себя.
С воссоединением Германии основная движущая сила интеграции Европы исчезла, а финансовый кризис запустил процесс распада. Ключевым стал момент, когда после краха Lehman Brothers властям нужно было гарантировать, что ни один системообразующий финансовый институт больше не рухнет. Канцлер Германии Ангела Меркель настаивала, что общих гарантий ЕС быть не должно, каждая страна должна сама заботиться о собственных институтах. Это корень нынешнего кризиса евро.
Европа стала «двухслойной» – страны-должники пошли ко дну, а профицитные продолжали рваться вперед. Будучи крупнейшим кредитором, Германия могла диктовать условия помощи, которые оказались, по сути, карательными, еще ближе подталкивающими должников к неплатежеспособности. Между тем Германия выиграла от кризиса евро, поскольку обменный курс валюты снизился, сделав экономику страны еще более конкурентоспособной.
Интеграция оборачивалась дезинтеграцией, и попутно менялась роль европейской политической элиты, которая из сторонницы объединения становилась защитницей статус-кво. В результате каждый, кто считал статус-кво нежелательным, неприемлемым или неустойчивым, был вынужден занимать антиевропейские позиции. По мере того как кредиторы подталкивали должников все ближе к пропасти неплатежеспособности, росла популярность националистических политических партий, например «Истинных финнов» в Финляндии и их аналогов в других странах.
Несмотря на все это, представители европейского истеблишмента продолжают утверждать, что нынешнему положению вещей нет альтернативы. Денежные власти прибегают ко все более отчаянным мерам, пытаясь тянуть время. Но время работает против них. Пропасть между двумя «слоями» Европы продолжает углубляться. Греция движется к неуправляемому дефолту и (или) девальвации с последствиями, которые нельзя просчитать.
Чтобы обратить вспять этот кажущийся необратимым процесс, Греции и еврозоне необходим план «Б». Дефолт Греции, может быть, и неизбежен, но он не обязан быть бесконтрольным. И хотя некая цепная реакция неизбежна (что бы ни произошло с Грецией, то же скорее всего постигнет и Португалию и, возможно, Ирландию), оградить оставшуюся часть еврозоны необходимо. Это означает ее усиление, которое, возможно, потребует более широкого использования евробондов и введения некоей общеевропейской схемы гарантирования вкладов.
Чтобы мобилизовать политическую волю, потребуется план «Б» и для самого ЕС. Европейской элите необходимо вернуться к принципам, на которых создавался союз, признав, что наше понимание реальности несовершенно, наши представления предвзяты, а институты дефектны. Открытое общество не считает выстроенную систему священной, и, если в системе обнаруживаются ошибки, оно готово их исправлять.
Должна быть возможность сплотить проевропейское молчаливое большинство вокруг идеи, что если статус-кво сохранить нельзя, то необходимо искать общеевропейское, а не национальные решения. «Истинных европейцев» должно оказаться больше, чем «истинных финнов» и других антиевропейцев из Германии и других стран.
Печатается с разрешения Project Syndicate, перевел Антон Осипов