Как бы ни были сильны привычные уклады, их бесконечное сохранение требует от общества слишком много сил и напрасной траты ресурсов. Поэтому, с какими бы рисками ни был сопряжен инновационный путь развития, нам придется на него встать. Инновационный путь – это переход к интеллектуальному труду, создающему новое, ранее не существовавшее. Такой труд требует вложения денег в неизведанное. Пойдет ли на это наше общество? И если пойдет, то как далеко?
В постиндустриальных странах вследствие возрастающей роли инноваций усиливается роль структур, обеспечивающих получение, распространение и использование новых знаний. Из совокупности этих структур и формируются национальные инновационные системы. Уже можно выделить их основные модели: американскую, европейскую, японскую. В последние 10 лет на форсированный переход к экономике знаний настроились многие страны мира, включая такие небольшие, как Дания, Швеция, Финляндия, Нидерланды. В мире сложились достаточно универсальные тенденции развития инновационных систем. Важнейшую роль в них играет государство, развивающее координационные механизмы для увязки действий их субъектов и регулирующее «провалы рынка». Под государственное управление подпадают долгосрочное прогнозирование (форсайт) и селективное финансирование фундаментальных исследований. Едва ли не главной задачей государства становится создание условий для повышения экономической отдачи от вложений в науку. Мировых стандартов управления корпоративной наукой нет, но существует глобальная тенденция роста расходов частных структур на НИОКР в сочетании с диверсификацией рынка технологий. Все эти тенденции развития национальных инновационных систем должны лечь в основу и российских мероприятий по модернизации страны.
В России можно выделить две проблемы, препятствующие инновационному развитию и ожидающие решения федеральным руководством. Поскольку раздельное существование академической, отраслевой и корпоративной науки, а также высшего образования оказывается неэффективным, необходима их радикальная реструктуризация. Также следует преодолеть неконкурентоспособность науки и ее изолированность от бизнеса, что требует создания в стране полноценного сектора корпоративной науки.
В СССР к середине 70-х гг. насчитывалось более 1,2 млн ученых (четверть от общей численности в мире), из них почти половина работали в отраслевых НИИ. Сегодня Россия, имея около 10% научных кадров мира, на рынке наукоемких технологий занимает место в 4-м десятке и постоянно в этом рейтинге опускается. Наша наука, некогда решавшая сложнейшие задачи, оказалась неприспособленной к вызову времени – созданию инновационной экономики. И причины этого кризисного состояния не в 90-х гг., а в безудержном расширении науки по всему спектру отраслевых ведомств в 70–80-е, породившие избыточное количество НИИ, зачастую не имеющих серьезной научной базы и соответствующих кадров. Наука развивалась по бюрократическому пути: чем больше институт, тем больше лоббистских возможностей у его руководителя. Благодаря сохранению этой «традиции» прикладная наука сегодня стала напоминать социально-политический проект государства, а не инновационный механизм. Под прикрытием крупных проектов государственные средства направляются на текущие расходы НИИ и проектных организаций. Приток молодежи в науку крайне мал, бесценный опыт заслуженных ученых теряется – передавать его некому. При этом в сытый период 2007–2008 гг. стоимость создаваемой на деньги федерального бюджета интеллектуальной собственности (нематериальные активы) составила 1,6 коп. на вложенный рубль, а доход бюджета от продажи этой собственности был практически нулевым.
Эту бессмысленную трату ресурсов можно прекратить созданием корпоративной научной инфраструктуры – масштабной приватизацией прикладных НИИ. Государство должно оставить себе лишь те, которые необходимы для исполнения государственных функций или проведения фундаментальных исследований высокого уровня.
Основным инструментом государственного участия в прикладных исследованиях должно стать софинансирование проектов, реализуемых бизнесом. Бизнес заинтересован в возможностях размещать заказы в квалифицированных научных коллективах, имеющих доступ к нужным ресурсам. Поэтому от государства он ждет участия в проектах создания корпоративных исследовательских подразделений и научно-технических парков с оснащенными базовым оборудованием лабораториями стандартных типов (физико-химические, физико-энергетические, биотехнологические и т. д.) и с площадками под испытательные стенды и опытные заводы. На этих площадях свой бизнес должны строить инновационные компании и крупные корпорации, дешево арендующие площади и оборудование, а не государство как их владелец или совладелец. Компании, вложившиеся вместе с государством в создание научного центра и принявшие на себя сопутствующие риски, будут вынуждены поддерживать его загрузку, поэтому и малый бизнес, и стартапы найдут в нем место без специальной опеки государства.
Наши вузы не играют заметной роли на рынке технологий. Их доля на рынке НИОКР не выше 10% и в основном относится к работам, финансируемым государством, а не бизнесом. В большинстве наших вузов в отличие от зарубежных моделей исследовательская деятельность отделена от образовательной. Ядром реформы может стать присоединение ряда институтов РАН к ведущим вузам с созданием академических университетов. Совмещение исследований и обучения обеспечит постоянный приток молодых кадров в инновационную деятельность, облегчит формирование инициативных групп, желающих довести свою разработку до опытного образца, а затем и до коммерческого продукта – образовать стартап. При большом числе стартапов государство могло бы помочь университету расширением его инфраструктуры.
От стереотипов придется уходить. Ясно, что добровольное объединение науки и вузов невозможно, а значит, никакие программы изменений, разработанные самим научным или образовательным сообществом, не приведут к реальной реформе. В результате приватизации ряд прикладных НИИ, вероятно, будет перепрофилирован и уйдет из науки. Но не стоит бояться криков о разрушении науки. Хуже, чем сейчас, некуда: ученые и научные школы есть, РАН и тысячи НИИ есть, а российской науки нет. Вместо нее – закостеневшая структура и отдельные активные исследователи. Именно к поддержке таких исследователей нужно перейти от сметного обезличенного финансирования фундаментальной науки. Учитывая мировой опыт, оптимальная форма – выделение грантов небольшим группам ученых при предоставлении инфраструктуры университетом. Максимально освободить конкурсы от лоббизма, субъективизма и откатов помогут международные комиссии экспертов. Результаты работ должны подвергаться независимой экспертизе, а ее оценка – служить основой для финансирования следующих этапов. Приглашение исследователей, ранее покинувших страну, к участию в экспертизе может стать одним из шагов их вовлечения в нашу инновационную экономику.
Итак, в стране есть и научный потенциал, способный генерировать предложение инноваций, и бизнес, создающий на них спрос. Имеется желание государства и общества поставить экономику на инновационные рельсы. Однако избавить страну от преобладания сырьевой экономики и сырьевой зависимости не под силу ни чиновникам, ни ученым, ни бизнесу, ни социально ориентированным олигархам, ни госкорпорациям. Мир изменился. Страна изменилась. И только институциональное устройство среды, предназначенной для производства новых знаний, осталось фактически прежним, хотя бесперспективность его очевидна. В интересах инновационного развития России наши вузы должны стать ключевым генератором новых знаний. Нужны общие усилия, частно-государственное партнерство, воля к реформам, стимулирование сообщества, вовлекаемого в инновационную экономику, к участию в этих реформах. Для этого имеется зарубежный опыт и отечественные ресурсы. Созданию в России новой национальной инновационной системы взамен устаревшей советской объективно ничто не мешает.
Авторы – ректор Национального исследовательского технологического университета (МИСиС); исполнительный директор по инновациям группы «Онэксим»