Кого и что защищает милиция
В ставшем уже классикой диалоге Владимира Путина с Юрием Шевчуком одним из самых важных моментов был разговор про «милицию как срез общества». Главный тезис премьера состоял в том, что милиционеры не с Марса прилетели, но вышли все из народа. И потому в милиции есть и те, кто честно защищает общество, и те, кто получает коррупционный доход.
В принципе, сам аргумент не нов и давно уже применяется в обсуждении и многих иных проблемных тем, например ситуации в армии («болезни армии – это болезни общества»). Дальнейшие рассуждения в такой логике обычно почти неизбежно приводят к тем выводам, которые отчасти звучали и в выступлении премьер-министра: с развитием социума и когда изменится культура общества, тогда в лучшую сторону изменится и сама милиция, да и другие сферы нашей жизни.
Это, впрочем, не значит, что власти не считают нужным предпринимать какие-либо усилия, чтобы улучшить ситуацию. Реформа МВД президентом Медведевым объявлена, новые регламенты разрабатываются и принимаются, вопросы обеспечения работы милиционеров решаются, кадровые перестановки производятся. Жизнь, правда, показывает, что все это помогает далеко не всегда и не во всем. Но так ведь, как и было сказано, – «срез общества». И значит, проблемы неизбежны, а изменение культуры – дело многотрудное и долгое. Разговор может заходить на новый круг. Обычно он на него и заходит.
Чтобы выйти за рамки этого круговорота, придется сделать буквально еще пару шагов вглубь вопроса о милиции как срезе. Любой социальный институт – в данном случае милиция – в принципе, может быть и лучше, и хуже, чем «средняя температура по больнице», то есть того, какова общая ситуация в обществе и его усредненные характеристики. И это затем будет сказываться на том, какое влияние и роль в развитии общества в целом такой институт будет играть – к примеру, морализующую, модернизационную или же, напротив, деморализующую, коррупционную роль, ведущую к деградации социальной жизни.
Таким образом, вот это самое «лучше или хуже» является вопросом политики. Не случайно, когда речь заходит о механизмах модернизации, обычно говорят о социальных институтах и «институциональных машинах», на которые делается ставка и высокое качество и эффективность которых как раз и позволяют вытянуть все общество вперед и вверх. Ответ на вопрос, может или же нет милиция стать «машиной модернизации», зависит от того, что будем заливать в двигатель – бензин, воду или вообще кислоту. Иначе говоря, кто идет и кто пойдет в будущем работать в милицию и зачем, с какой исходной мотивацией. Кого здесь будет больше из того самого среза нашего общества – честных или нечестных. Почему так происходит и каковы механизмы отбора, которые демонстрирует профессиональная милицейская корпорация. То есть кто – «хороший» или «плохой» – здесь скорее выживет и сделает карьеру.
Во главу угла, таким образом, встает вопрос не столько о том, является ли милиция срезом общества, но о том, какой тут можно увидеть срез системы отношений в обществе и отношений между властью и обществом. Каковы правила игры, по которым милиция сама играет и которые она как правоохранительная структура защищает.
Центральный пункт этих правил игры состоит в довольно понятном и осязаемом всеми факте – расхождении между писаным и неписаным правом, где именно последнее является основой реального, воспроизводимого в повседневности порядка вещей. Писаное право исходит из равенства граждан и требует всеобщего уважения к закону. Неписаное право является фактически феодальным, сословным: оно устанавливает, что некоторые «равнее других», и дифференцирует общество «по цвету штанов».
Следствий этого положения вещей несколько, и они существенны. Первое следствие состоит в том, что уважение к писаному праву не безусловно и действует только в части, не противоречащей «сословной иерархии».
Это логично, потому что второе следствие состоит в том, что из-за приоритета неписаного права главной задачей правоохранительных и правоприменительных органов является вовсе не обеспечение равенства перед законом. Напротив, приоритетом является соблюдение избирательного подхода к нормам права и охранительство – т. е. воспроизводство приоритета неписаного права в повседневной практике и усложнение пути к универсальному и равному для всех применению права писаного.
В этом состоит функция правоприменителей и правоохранителей как служилого сословия. И за эту службу они получают привилегии и право извлечения выгоды из неписаных норм – т. е. право создавать рынок услуг по обходу закона не только для привилегированных, но также и для народа в целом. Причем как раз запрос власть имущих к правоприменителю «понимать все правильно» и не тревожить почем зря «серьезных людей» своими законами всегда будет индульгенцией для чиновников (в данном случае милиционеров), позволяющей избирательно подходить к закону и во всех других случаях, т. е. создавать тот самый коррупционный рынок услуг для широких народных масс. Сохраняющееся расхождение между писаным и неписаным правом и его последствия являются также решающей причиной того, что законодательные новации, новейшие ведомственные инструкции и прочие записанные на бумаге принципы обновления МВД, как правило, не ведут к реальным качественным изменениям в повседневной жизни и трудах милиции.
Вероятно, самый главный вывод состоит в том, что изменение среза системы можно себе представить отнюдь не одним – прогрессивным и модернизационным – образом. «Хорошая полиция» может быть результатом не только самоограничения правящего класса, его отказа от привилегий и победы провозглашенного писаным правом принципа равенства перед законом. Хорошая полиция бывает и тогда, когда феодальное право неравенства перед законом официально установлено, существует не только де-факто, но и де-юре. Ведь в этом случае задачи правоохранения и поддержания неравенства разных социальных статусов совпадают, а значит, и не вызывают таких коррупционных искушений и индульгенций для силовиков. Для «низших» же сословий не возникает ни возможности, ни каких-либо особых оснований претендовать на те или иные права.
Проблема состоит в том, что чем дольше и дальше существует нынешняя ситуация расхождения писаного и неписаного права, тем очевиднее становится, что вызываемый ею распад социальных институтов делает почти необратимым процесс архаизации и деградации государства и общества до самого что ни на есть феодального состояния и без особых надежд на модернизацию. Как бы дико это ни звучало в XXI веке.