Джордж Сорос: международным рынкам нужно глобальное регулирование
В наши дни число факторов неопределенности в мировой экономике необычно высоко. Мы пережили тяжелейший со времен Второй мировой войны финансовый кризис. Его можно сравнить только с лопнувшим в 1991 г. пузырем на рынке недвижимости в Японии (от которого эта страна все еще не оправилась) и Великой депрессией 1930-х гг. – если, конечно, не принимать во внимание, что нынешний кризис был иным и по масштабу, и по качеству.
От японского опыта наш сегодняшний отличается тем, что кризис не остался в границах одной страны, а затронул весь мир. А от опыта Великой депрессии наш сегодняшний опыт отличается тем, что власти большинства стран подключили свои финансовые системы к аппаратам искусственного дыхания, вместо того чтобы позволить им рухнуть.
Современные проблемы куда масштабнее, чем во времена Великой депрессии. В 1929 г. совокупный объем выданных кредитов в США составлял 160% от ВВП, к 1932 г. эта цифра увеличилась до 250%. В 2008 г. мы вошли в кризис, уже находясь на уровне 365%, и это без учета деривативов, которых в 1930-х гг. просто не было.
Несмотря на это, аппараты искусственного дыхания сработали. Всего лишь через год после банкротства Lehman Brothers финансовые рынки стабилизировались, акции снова растут, а в экономиках заметны признаки восстановления. Люди собираются заниматься бизнесом, как в былые времена, крах 2008 г. представляется им плохим сном.
К сожалению, процесс восстановления вполне может выдохнуться и даже смениться вторым экономическим спадом, хотя я не уверен, случится ли это в 2010-м или 2011 г. Мое мнение отнюдь не оригинально, хотя и расходится с общепринятым. Чем дольше длится восстановление, тем больше людей начинают верить, что оно будет продолжаться. Но, на мой взгляд, представления о реальности отстают от действительного развития ситуации. Чтобы еще больше запутать дело, этот разрыв работает в обоих направлениях. Многие еще не осознали, что нынешний кризис отличается от всех предыдущих, что заканчивается очередная эпоха. Другие, включая меня, не смогли предугадать масштаб восстановления.
Наконец, мировые финансовые власти реагировали на кризис точно так же, как и на предыдущие: они оказали помощь попавшим в затруднение институтам и применили монетарные и фискальные стимулы. Но кризис оказался куда масштабнее, и привычные меры не сработали. Провалившаяся попытка спасения Lehman Brothers стала переломным моментом: финансовые рынки фактически перестали функционировать.
Это означало, что правительству необходимо дать убедительные гарантии, что ни одному другому институту, крах которого может поставить под угрозу всю систему, не позволят рухнуть. Возможности центробанков западных стран позволили накачать систему ликвидностью и прогарантировать обязательства коммерческих банков, а правительства решились на беспрецедентное стимулирование экономики за счет увеличения госдолга. Вот тут-то кризис перекинулся на периферию мировой экономики, ведь страны периферии не могли предоставить своим институтам таких же твердых гарантий. Самый сильный удар пришелся по Восточной Европе.
Крепнущая вера в то, что финансовой системе удалось избежать коллапса и что мы потихоньку возвращаемся к прежнему состоянию, свидетельствует о серьезном недопонимании сложившейся ситуации. Шалтая-Болтая уже не собрать.
Глобализация финансовых рынков, начавшаяся в 1980-х гг., позволила капиталам свободно перемещаться по миру, затрудняя их налогообложение и регулирование. Это ставит финансовый капитал в привилегированное положение: правительствам приходится уделять нуждам международного капитала больше внимания, чем чаяниям собственного народа. Странам трудно сопротивляться этой тенденции. Но возникшая мировая финансовая система отличалась нестабильностью, так как была построена на ложной предпосылке, что финансовые рынки способны регулировать себя сами. Вот почему старая система развалилась и не может быть склеена заново.
Международным рынкам необходимо международное же регулирование, но существующий его вариант основан на принципах национального суверенитета. Некоторые международные правила существуют, например Базельские соглашения о требованиях к минимальному капиталу. Неплохо поставлено взаимодействие между рыночными регуляторами. Но источником легитимности все равно являются суверенные государства.
А значит, просто перезапустить заглохший механизм недостаточно; необходимо создать никогда прежде не существовавшее регулирование. При текущем положении вещей финансовая система отдельного государства поддерживается его правительством. Но каждое правительство прежде всего озабочено состоянием экономики собственной страны. В итоге развивается тенденция, которую можно назвать финансовым протекционизмом, который угрожает подорвать и даже разрушить международные финансовые рынки. Британские регуляторы больше не станут верить исландским властям, а страны Восточной Европы будут бороться с зависимостью от банков с иностранными владельцами.
Итак, необходимо, чтобы регулирование стало полностью международным. Иначе международные финансовые рынки будут разрушены игрой на разнице между условиями регулирования на разных рынках. Бизнес будет мигрировать в страны с наиболее мягким регуляционным климатом, подвергая остальные государства неприемлемому риску.
Успех глобализации объясняется тем, что государства были вынуждены отказываться от регулирования. Но этот процесс не пойдет в обратном направлении. Крайне сложно будет убедить различные страны согласиться на единые правила регулирования. У разных государств разные интересы, которые подталкивают их к разным решениям. Яркий пример – Евросоюз, члены которого согласны по множеству позиций, но все равно не могут прийти к согласию по единым финансовым правилам. Что же говорить об остальном мире?
В 1930-х гг. торговый протекционизм ухудшил и без того плохую ситуацию. В современной глобальной экономике рост финансового протекционизма представляет куда большую опасность.
Перевел Антон Осипов