Копенгагенский раунд переговоров по посткиотскому соглашению о сокращении выбросов парниковых газов обострил противоречия между «климатическими скептиками» и экологами. Аргументы, которые пускают в ход как противники, так и сторонники идеи антропогенного изменения климата, мало изменились с конца 1980-x, когда парниковый эффект впервые стал широко обсуждаться за стенами научно-исследовательских институтов.
С полной уверенностью можно утверждать только одно: несмотря на постоянно растущий объем статистических данных и результатов моделирования, ученые никогда не придут к полному согласию по всем аспектам изменения климата – потому что единодушие и абсолютные истины могут быть присущи религии, но не науке. Таким образом, экономисты и политики вынуждены принимать решения в условиях неопределенности, что является типичной, но не уникальной характеристикой политики в сфере изменения климата.
Отличный пример практического обращения с вероятностями неблагоприятных исходов – покупка подушек безопасности для автомобиля. Подушки безопасности снижают риск травмы или смерти в результате аварии, но вполне вероятно как то, что они никогда не понадобятся водителям, избегающим аварий, так и то, что они не смогут спасти находящихся в машине в случае столкновения.
В теории принятия решений подобный подход известен как «минимаксный критерий», в соответствии с которым оцениваются максимальные возможные потери и принимается решение, направленное на их минимизацию, – издержки такого решения, как правило, на порядок ниже стоимостной меры риска. В Рамочной конвенции ООН об изменении климата «минимаксный критерий» изложен как «принцип предосторожности»: «Там, где существует угроза серьезного или необратимого ущерба, недостаточная научная определенность не должна использоваться в качестве причины для отсрочки принятия таких мер, учитывая, что политика и меры, направленные на борьбу с изменением климата, должны быть экономически эффективными для обеспечения глобальных благ при наименьших возможных затратах» (статья 3).
Вместе с тем, в то время как вероятность автомобильной аварии существует в любое время, риски наиболее серьезных неблагоприятных явлений в результате изменения климата могут материализоваться только через несколько десятилетий. Этим различием и объясняется тот факт, что целесообразность расходов частных лиц и организаций на меры, связанные с изменением климата, гораздо чаще ставится под вопрос, нежели необходимость затрат на безопасность вождения. Чтобы пояснить логику текущих противоречий в отношении мер «климатической политики», можно разделить всех заинтересованных лиц на три большие внутренне неоднородные группы, преследующие, соответственно, кратко-, средне- и долгосрочные интересы.
К первой группе можно отнести политиков, поле зрения которых «зашорено» сроками выборов, и компании, подчиненные феномену, известному как «тирания ставки дисконта». Если дисконтировать по рыночной ставке (например, 10%) выгоду, ожидаемую через несколько десятилетий, то ее приведенная стоимость будет незначительна. По этой причине большинство частных фирм не анализируют перспективы изменения своей рыночной среды более чем на 2–3 года вперед. Кроме того, меры по сокращению выбросов, принимаемые компаниями, для этих фирм означают прямые расходы, в то время как выгоды от снижения парникового эффекта рассеяны между множеством организаций и объединений на разных континентах. Поэтому представители первой группы рассматривают безотлагательные расходы на меры по предотвращению изменения климата как «деньги, брошенные на ветер», а не как инвестиции, особенно с учетом других нужд, обострившихся в условиях финансового кризиса. Более того, такие меры, как налоги и квоты на выбросы парниковых газов, напрямую ограничивают возможности для привычных методов ведения бизнеса компаний, производящих углерод (в форме нефти, газа, угля и цемента), и компаний со значительным «углеродным следом» (металлургия, транспорт и т. д.). Поэтому неудивительно, что представители этой группы часто утверждают, что меры по снижению выбросов парниковых газов – это выдумка их конкурентов, стремящихся вывести из игры «углеводородные» компании и страны.
Во вторую группу входят коммерческие организации и правительства, заинтересованные в лидерстве на основе инноваций. Они видят среднесрочную необходимость в увеличении энергоэффективности и развитии возобновляемых источников энергии не только в целях противодействия изменению климата, но и в контексте конкурентной борьбы. Этот контекст определяет, во-первых, истощение эксплуатируемых месторождений энергоресурсов и высокие политические, технологические и коммерческие издержки зависимости от разведки и освоения таких «периферийных» запасов нефти и газа, как битумные пески в Канаде и месторождения на шельфе Баренцева моря. Во-вторых, введение критериев энергоэффективности создает для производителей высокотехнологичной продукции из Европы и некоторых других стран новые рынки, на которых эти компании более конкурентоспособны, нежели на рынках трудо- и ресурсоемкой продукции. Представители второй группы приложили огромные усилия по коммерциализации и снижению стоимости «климатоориентированных» технологий и уже зарабатывают на таких механизмах Киотского протокола, как торговля квотами на выбросы, механизм чистого развития и проекты совместного осуществления.
Ученые и зеленые входят в третью группу, разделяющую мнение, что решения по таким глобальным проблемам, как изменение климата, должны приниматься с учетом долгосрочной перспективы и с использованием очень низкой, а иногда и отрицательной ставки дисконтирования. Этот подход хорошо известен из определения устойчивого развития, данного комиссией ООН под руководством Гру Брундтланд: это развитие, «которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности». Следуя той же логике, Рамочная конвенция ООН об изменении климата преследует цель «стабилизации концентрации парниковых газов в атмосфере на таком уровне, который не допускал бы опасного антропогенного воздействия на климатическую систему» (статья 2). Большинство ученых, входящих в Межправительственную группу экспертов по изменению климата, полагают, что таким уровнем является повышение «среднемировой» температуры на 2 С по сравнению с доиндустриальной эпохой; причем за последние 100 лет эта температура уже поднялась примерно на 0,740 C. Знаменитый доклад Стерна, подготовленный по заказу министерства финансов Великобритании, также отражает видение проблемы третьей группой. В докладе размер ежегодных инвестиций в меры по предотвращению изменения климата и адаптации к нему оценивается в 1% ВВП, в то время как цена «климатического бездействия» – как минимум в 5% ВВП.
Как вы полагаете, какая группа является реальной движущей силой на международных переговорах по проблеме изменения климата? Если бы решающую роль играли «близорукие», эти переговоры никогда бы не состоялись. Если бы слово было за «дальнозоркими», переговоры никогда бы не привели к таким практическим решениям, как Киотский протокол. В действительности климатическая повестка продвигается вперед благодаря представителям второй группы – и рано или поздно они возьмут верх просто потому, что новаторам это удавалось на протяжении всей истории человечества.
General Motors – компания, в 1980-е первой создавшая прототип всех существующих сегодня электромобилей и гибридов, но в буквальном смысле уничтожившая его из опасений подрыва конкурентоспособности основной линии своей продукции. Отказавшись от подобного рода инноваций, в 2009 г. General Motors пришла к банкротству. Toyota и Tesla Motors, напротив, перехватили инициативу на рынке «климатоориентированных» автомобилей и демонстрируют успешные по сравнению со своими конкурентами показатели в условиях финансового кризиса. Аналогичным образом в рамках ООН или Форума крупнейших экономик, в Бонне или в Мехико в 2010 г. или где-то еще чуть позже новаторам удастся построить коалиции с фракциями из первой и второй группы и оснастить человечество новой версией «глобальных подушек безопасности», заменяющих Киотский протокол. Выбирая, с кем вам по пути, принимайте это во внимание.