Кризис обнаружил естественные пределы развития современного мира, и оказалось, что они находятся не только и не столько в области экономики. России это тоже касается. Наше государство, отечественная элита, рядовые граждане, не будучи приверженцами ортодоксального марксизма, в «тучные годы» стали жесткими экономическими детерминистами. Потребительскую психологию населения, логику экономической политики, внешнеполитическую риторику, изменение политического режима диктовала нефтегазовая эйфория. На экстатическое участие в разделе нефтяного пирога были обменяны даже некоторые политические свободы. Казалось, что эпоха «высокой нефти» продлится вечно. В это поверили все – и власть, и простые обыватели. Именно поэтому кризис воспринимается чрезвычайно болезненно. Между тем он всего лишь отрезвляет – и позволяет иначе взглянуть на политику, экономику, моральные и ценностные основы современной России.
Посткризисные ценности
Традиционные проблемы догоняющего развития России – инфраструктурный и институциональный дефицит – остаются главными факторами риска посткризисного будущего России. Инфраструктурные и институциональные проблемы в нашей стране довольно тесно переплетены – одно во многом предопределяет другое. Возьмем, к примеру, сохраняющуюся коммуникационную отсталость России. На сегодняшний день речь здесь идет не только о низком качестве и пространственной недостаточности инфраструктуры (инженерной, медицинской, образовательной, культурной). Это еще и результат слабости диалога между социальными, возрастными, профессиональными группами внутри страны, между властью и обществом, между российскими внешнеполитическими чиновниками и миром.
Это – кризис коммуникаций, коммуникационное отставание. Значит, во время и после кризиса придется прилагать усилия к улучшению качества коммуникаций, к изменению дискурса – стиля и содержания разговора с нацией и миром. Например, быть в «двадцатке» и разговаривать с ней конфронтационным языком невозможно, потому что это экономически и политически затратно. Лишать народ широкого меню политического участия – значит недооценивать граждан, которые уже ощущают на себе негативные потребительские и социальные последствия кризиса, а потому нуждаются в диалоге с властью, в реальном влиянии на принятие решений, в работе механизмов обратной связи (выборы, СМИ, гражданские организации).
Преодоление кризиса коммуникаций – это и преодоление периферийности России. На это сейчас отчасти направлены экономполитические инициативы – например, задача создания мирового финансового центра, возможно на первый взгляд и утопическая, но стимулирующая адекватные шаги. Только преодоление периферийности не надо путать с возрождением имперского стиля внешней политики. После кризиса станет очевидной необходимость решения еще одной коммуникационной проблемы – завершения внутренней колонизации России в смысле выравнивания развития территорий, превращения Российской Федерации из страны столиц в страну без провинций. Пока же Россия остается страной с «очагами» нормальной жизни, между которыми лежат гигантские плохо освоенные пространства.
Преодоление периферийности имеет и другое измерение – без возвращения ценностей честного труда, производительности, нестяжательства, сдержанности в потреблении циклические кризисы будут проходить в России чрезмерно болезненно. Россия переживает, как выражается политолог Дмитрий Орешкин, «кризис ЦК» – кризис Ценностного Концепта. Это хороший повод скорректировать концепт.
В рамках новой системы ценностей, например, преодоление бедности – это не снижение числа бедных, а увеличение числа людей со средним достатком (желательно самозанятых), которые могут составить основу будущего креативного класса. По сути – это модель новой социальной справедливости и новой социальной солидарности, которые не противоречат духу капитализма, а соответствуют ему: в аутентичном, веберовском, смысле. Россия, если постарается, уйдет от ценностей гламурного, или люксового, капитализма, являвшегося причиной глухого, хотя и не вырвавшегося наружу социального напряжения.
Посткризисное развитие
Ценность экономического роста сменится ценностью хозяйственного развития. Это две разные концепции.
Рост – это скорее цифровой показатель, впечатляющая динамика капитализации, а если говорить совсем просто: павлиний хвост, который распускается перед мировым сообществом и собственными избирателями (не исключено, что фетишизация экономического роста возникла как политическая технология). Можно достичь высочайшего экономического роста в стране, где окраины пребывают в запустении, а две трети населения – в нищете.
Развитие подразумевает реальные позитивные перемены в области человеческих ресурсов (качество жизни, образование), в области инфраструктуры, модернизации производства, в институциональной сфере.
Проекты развития могут снижать параметры роста и даже параметры потребления – в той мере, в какой они оценивались ранее. Будет создана новая система оценок хозяйственного развития. Соответственно будет изменена, в сторону большей прозрачности и надежности, вся система финансовых инструментов и шире – институциональная основа хозяйствования.
Одна из важнейших задач перехода страны в новое качество – окончательный отказ от капитализма «для немногих» в пользу гражданского капитализма, выгодного абсолютно всем. Движущей силой перемен может стать тот самый креативный класс, рекрутируемый в том числе из средних предпринимателей. Это они на свой страх и риск, не имея сверхприбылей, создавали бизнес в условиях последних полутора десятилетий, добиваясь результатов в немыслимых на первый взгляд начинаниях. И именно им сегодня в первую очередь необходима развитая инфраструктура (дороги, связь, инженерные коммуникации) и эффективно действующие общественно-политические институты (судебная система, частная собственность, местное самоуправление, институты обратной связи, СМИ). В опоре на этот «миллион работодателей» – вместо десятка нынешних монополистов – посткризисная Россия сможет обеспечить и необходимое хозяйственное развитие, и прогресс в общественной сфере.
После кризиса в России будет существовать сразу несколько укладов – старый индустриальный; постиндустриальный – соответствующий нынешнему этапу мирового развития; и едва нарождающийся, не имеющий еще даже четкого названия условно перманентно-инновационный уклад, дающий шансы для страны выйти из матрицы догоняющего развития и перейти к развитию опережающему. «Нанотехнологии» – лишь псевдоним такого уклада, вывеска на строящемся здании. Но, по крайней мере, это одно из направлений движения.
Надо учитывать, что в центре такой системы будет находиться доверие как способ накопления общественного капитала, позволяющего обществу развиваться, в том числе на инновационной основе. Не зря в ходе кризиса все говорят о доверии, но в узкоприземленном, экономико-финансовом смысле, а проблема доверия – гораздо шире. Без накопления капитала доверия станет невозможным формирование новых политических институтов совещательной демократии и демократии налогоплательщика, которые (возможно, временно) заместят во многом формальные институты ныне действующей парламентской и партийной демократии.
Не исключено, что в качестве существенного дополнения традиционной демократической процедуры придет некий новый принцип – его можно назвать «глубоко эшелонированный консенсус». Обсуждение, корректировка и принятие решений – как локальных, так и национальных и транснациональных – будут происходить в ходе постоянных гражданских (в том числе экспертных) консультаций на всех уровнях: от муниципального до общегосударственного. Это, в частности, будет способствовать решению проблемы политического участия и национальной консолидации.
Ценность рационального целеполагания и целедостижения повысится, будут найдены формы, позволяющие оптимизировать усилия в этой сфере. Поэтому можно ожидать начала формирования международных альянсов профессионалов в области управления макропроцессами.
Разумеется, наступающая посткризисная эпоха чревата трудностями; могут возникнуть новые фетиши, пирамиды и перегревы. Есть риск, что «инновация» и «креативность» окажутся такими же почти бессодержательными критериями, как «удвоение ВВП» или советские «тонно-километры» и «центнеры с гектара». Однако есть надежда, что урок нынешнего кризиса пойдет впрок и место финансовых пустышек не займут пустышки политические.
Так или иначе на посткризисной повестке дня стоит уже не рост показателей, а развитие реальностей – человека, инфраструктуры, институтов.