Трагикомедия традиционных ценностей

Жители Екатеринбурга, протестуя против строительства храма в городском сквере, позволили нам больше узнать о российском обществе. Еще яснее стало, что история о том, что гражданам России присущи традиционные ценности, – миф. И дело, конечно, не в «безбожии» протестующих, а в том, что православие – это культурная идентификация, а не повседневная практика.

Социолог Максим Руднев, который много лет занимается изучением ценностей, объяснял недавно в «Ведомостях», что ценности традиции выражены у жителей России меньше, чем у европейцев. Индивидуалистические ценности (власть, богатство, достижения) в России больше распространены, чем ценности социально ориентированные (традиционность, консерватизм, забота об окружающих). В чем-то россияне похожи на восточноевропейцев, в чем-то – на жителей Средиземноморья, но принципиальных особенностей, выделявших бы нас в некоторый особый тип приверженцев традиций, не обнаружено.

Молодые россияне современнее многих своих сверстников в других странах. Российское поколение Y (люди 24–35 лет) разочаровано в традиционных институтах совершенно так же, как молодые люди в Европе. В целом 73% опрошенных не верят, что политики способны сделать мир лучше; 66% думают так и о религиозных лидерах. В России в неспособности политиков изменить мир к лучшему уверены 82% опрошенных россиян, религиозных лидеров – 86% (данные недавнего опроса Deloitte).

Как показал недавний опрос «Левада-центра» о том, какие школьные предметы россияне считают наиболее важными, основы религии не получают больше 5% поддержки ни в одной возрастной группе. Приоритетные предметы, по мнению россиян, – русский язык (43%), история (43%) и математика (39%). Несмотря на все медийные усилия РПЦ, религиозное просвещение в разряд «нужных вещей» не входит. Нет нужды приводить многочисленные данные о том, что практикующие прихожане – это совсем небольшая доля тех, кто называет себя православным.

На этом фоне удивительно читать сообщения Синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом о том, к примеру, что России стоит обратить внимание на опыт штатов Айова, Алабама, Миссури и др., пытающихся ужесточить законодательство об абортах. У Русской православной церкви давние связи с американскими правыми евангелистами, это известно. Но российским гражданам, хотя они и называют себя православными, ценности избирателей Дональда Трампа не близки. Жители срединной Америки и жители больших российских городов происходят из разных миров.

Около 35 лет назад КПСС осознала, что проиграла идеологическое сражение с религией. В 1988 г. Михаил Горбачев встретился с патриархом, 1000-летие крещения отпраздновали с государственным размахом, а РПЦ вошла в число признанных общественных институтов и фактически заняла оставленную атеизмом идеологическую нишу.

Сегодняшняя Московская патриархия говорит о храмах и литургиях так же, как советские газеты говорили о выплавке чугуна и урожаях. В официальных заявлениях РПЦ звучат совершенно безумные цифры: появляются 30 000 храмов, построенных за последние 10 лет, потом они превращаются в реальные девять с чем-то тысяч, но и то, судя по всему, включает изменение методологии отчетности.

Власти и церковь ведут вчерашнюю войну. Религию в СССР преследовали тогда, когда естественная, по традиции передаваемая вера еще теплилась в семьях. Религию в России начали распространять в школах и медиа, как раз когда естественная традиция наконец умерла. Конечно, сегодняшнее государство мечтало бы, чтобы церковь, как и до революции, была бы «пособником самодержавия в эксплуатации масс». И церковь рада бы, но не может – потому что нет уже тех масс, которые так удобно было эксплуатировать с помощью «опиума для народа». Раньше нужно было думать.

Атеизм был чудовищной натяжкой, духовным насилием над традиционным аграрным обществом. Религия в сегодняшней России – такая же натяжка и насилие над секулярным городским обществом. Попытки создать из воздуха некую приверженность россиян традиционным ценностям – трагикомическая история. Она о том, что российское государство, что советское, что нынешнее, похоже на динозавра. Оно плохо видит, ничего не понимает, много ест, долго запрягает, потом давит всей своей мощью – не в ту сторону – и долго не может остановиться.