Сергей Капков: «Может быть, это была одна из лучших работ в моей жизни»

Уходит в отставку самый креативный сотрудник московского правительства. Сергей Капков дал городу парки и велодорожки. Ввел в моду ночи в музеях. Он решительно снимал и назначал директоров и режиссеров, и московские театры открылись новым веяниям, молодежи, современному искусству. Он думал о людях и запомнится обаянием личности, которое редко встретишь у чиновника. Сам Капков на вопрос о том, что в системе его многие не любят, говорит: «Может быть. Невозможно всем всегда нравиться. Тем более сейчас ситуация меняется, нужна новая стратегия, соответственно, другие люди».

– Почему вы уходите?

– Вокруг моей отставки ходит много слухов. Но они не имеют никакого отношения к действительности. Я сам принял это решение, а Сергей Семенович его поддержал.

К тому же мало кто знает, как я пришел на эту должность. Я ее не искал, меня на нее позвали. Я в то время в отпуск уехал на Байкал, мне позвонили, предложили: пойдешь сначала замруководителя департамента? В августе уже назначили. Пережил День города. Затем отставка [Сергея] Худякова. И только потом меня сделали руководителем. Я тогда не стремился на эту работу, наоборот, мне в Парке Горького работать нравилось – на свежем воздухе, в шортах на работу ходишь. Я на самом деле очень благодарен Сергею Семеновичу: может быть, это была одна из лучших работ в моей жизни, и он мне позволил столько сделать.

– А вас, наверное, многие в системе не любят – вы говорите смелые вещи, вы независимый и богатый человек.

– Может быть. Невозможно всем всегда нравиться. Тем более сейчас ситуация меняется, нужна новая стратегия, соответственно, другие люди.

– Вы не устали за все это время от людей? Если да, то от каких?

– С одной стороны, любая общественная работа предполагает постоянное общение с большим количеством людей, и иногда это бывает непросто. Госструктуры – вообще место специфическое. Но с другой – часто встречаешь людей, которые настолько увлечены тем, что они делают, что невозможно остаться равнодушным, и это дает новые силы и желание делать все больше и больше, реализовывать новые проекты.

– Парки будут жить после вашего ухода?

– Наверное, могут быть какие-то изменения, даже не в лучшую сторону... Но, мне кажется, мы запустили колесо, которое уже не остановить. И, кстати, мы просто выполнили домашнее задание за Юрия Михайловича.

– То есть вы исправляли его работу, а не делали что-то новое?

– Конечно. Да и работу, которую делают и Ликсутов, и Капков, надо было начинать 10 лет назад. Юрий Михайлович просто занимался другими проблемами.

«Никто с этими пробками и давкой в метро не справится»

– Вам не нравится такой размах стройки?

– Я текущий подход не разделяю. Вот построено 8 млн кв. м недвижимости. Но очень мало людей могут позволить себе купить квартиры по текущим ценам. В основном это чисто инвестиционные вложения. Люди, понимающие в развитии городской инфраструктуры, – эксперты, руководители других городов – говорят, что в Москве надо остановить строительство. А высвободившиеся деньги пустить на благоустройство, инфраструктуру, ремонт и проч.

Схожая ситуация с метро. С одной стороны, новые станции – это хорошо. С другой – метрополитен уже так перегружен, что жители конечных станций протестуют против продолжения веток: потому что они раньше садились в пустой вагон, а сейчас войти сложно.

Мы должны прийти к консенсусу в том, какой город строим – 14-, 18-, 10-миллионный. Сейчас уже 14 млн – это предельная численность.

– А вы что бы хотели?

– Надо стремиться уменьшать численность городского населения. Да, это сложно, так как мы традиционно все делали по принципу централизации. Но надо искать решения, так как иначе проблемы останутся. Вы сами скоро из-за перегруженной транспортной системы будете стремиться покупать квартиры в районе вашей работы.

Ну не вы, так поколение наших детей [будут вынуждены так делать]. Ни Ликсутов, никто с этими пробками и давкой в метро не справится. Нужны комплексные решения, децентрализация.

«Стройку, социалку, культуру не трогать»

– Москва, а главное – мэрия готова к кризису?

– Как посмотреть. С одной стороны, наступающий кризис – это кризис больших городов, городов-миллионников, не моногородов. Он сильно коснется Москвы, потому что жители Москвы привыкли жить широко, богато по сравнению с жителями всей остальной России. Потребительские предпочтения у москвичей были совершенно другие [чем в небольших городах], во многом они связаны с товарами, цены на которые зависят от курса валют. Страховка, медикаменты, тормозные диски для машин, продукты питания будут изменяться в цене. Бизнесу будет сложно.

С другой – не надо драматизировать ситуацию. Кризис – это всегда большая палитра возможностей. Скажем, если мы раньше проводили международные фестивали, себестоимость которых измеряется в валюте, то теперь можем перейти на массу других культурных мероприятий собственного производства. У нас уже есть понимание, что и как делать, а значит, сможем продолжить работу.

– То есть Москву ждут тяжелые времена?

– У города большая инертность, и есть еще большая финансовая подушка. То, что ситуация меняется, мы начнем замечать по хуже убранным улицам, по дорожающим импортным лекарствам, по пустеющим первым этажам.

– При этом запускается проект озеленения парка «Митино» стоимостью 1 млрд руб. Если спросить пенсионеров Митина, что им больше нужно – парк или надбавка к пенсии, уверены, они выберут второе.

– Цифра в 1 млрд руб. – это общая рамка бюджета, которая задавалась участникам конкурса на благоустройство парка, и то растянутая на 8–10 лет. В краткосрочной перспективе это совсем другие деньги. К тому же надо понимать, что благоустроенная парковая территория в корне меняет жизнь района. Доказано, что вблизи таких мест и криминогенность снижается, и общий социально-экономический уровень района растет.

– А как нынешний кризис скорректирует планы Москвы в части финансирования по статье «Культура»? Сокращать же расходы надо. Стоял так вопрос – что резать, что не трогать?

– Стройку, социалку, культуру не трогать. Потому что на культуре город не только тратит, но и зарабатывает.

Я на культуру вообще по-другому смотрю. За три года учреждения, которыми я занимаюсь, с 3 млрд руб. в год увеличили доход до 11 млрд руб. Моя задача – научить людей, которые работают в театрах и других учреждениях культуры, зарабатывать. А мы все хотим у них урезать, сокращать. А что можно урезать-то? У театров точно ничего урезать уже нельзя – мы сейчас даем им деньги только на содержание имущества.

– До 11 млрд руб. за счет чего увеличили? Главные поступления что дает?

– Везде по-разному. В театрах художественного руководителя поменял – пошли другие спектакли, пошли люди в театр. Наибольший рост прибыли, конечно, произошел за счет парков: они зарабатывали около 70 млн руб., а сейчас –1,6 млрд руб. в год. При этом львиную долю их прибыли (33%) составляют не аренда, питание или реклама, а именно услуги в сфере культуры – вход на катки, выставки и экспозиции, досуговые центры и др.

Мы поменяли 47% руководящего состава [парков] на молодых нормальных ребят, которые понимают экономику парка, сократили долю бюджетных средств, продолжительность тендера на закупки – с 40 до 5 дней. Я из парков сделал приоритет, интересующий мэра и интересующий горожан. Это большая программа, я ее сделал, упаковал, под нее было выделено финансирование. И мэр мне за это в нашем разговоре на прошлой неделе огромное спасибо сказал. Даже по социологии, за что больше всего благодарят Собянина?

– За парки?

– Правильно. Когда я начинал работать в мэрии, у нас было 14 парков, сейчас – 100. Чтобы вы понимали, сегодня запрос на парки в Москве превышает даже запрос на парковки – самую насущную московскую проблему: 49% против 42%. Мы все парки из комплекса жилищно-коммунального хозяйства вырвали. Кстати, не исключаю, что в будущем вокруг этого развернется большая интрига: это все еще может назад туда вернуться.

«Надо возвращать людей в возрасте 55+ в кинотеатры»

– В Парке Горького есть кино под открытым небом. А у вас как успехи по направлению «кино»?

– Не только в Парке Горького, еще в парках «Музеон», «Красная Пресня», «Эрмитаж», «Фили» – этим летом работало 14 штук.

Еще есть одна идея, к реализации которой я почти приблизился, и, я думаю, она будет реализована после моего ухода. Так вот: кто в 10 утра ходит в кино? Никто. Ну так верните вы уже дневной сеанс, утренний, детский. В Новосибирске это сделано. В Москве – пока нет. У тебя хотя бы зритель будет ходить, пенсионеры от телевизора оторвутся, в кино пойдут. Днем сделайте билет по социальной карте москвича за 100 руб. Все равно вы за свет платите, расходы несете, а заполняемости нет никакой.

– Вы с самого начала за эту идею боретесь, идея кажется очень логичной, почему никак...

– Да, но там еще что происходит – собственники часто меняются, перепродают кинотеатры. Сулейман Керимов сеть кинотеатров купил, я уже и до него дошел. И мы договорились, что попробуем эту идею внедрить в его кинотеатрах. Смысл в чем: когда появится другая публика, те же пенсионеры, начнут сниматься другие фильмы – своего рода конкуренты сериалам, которые пенсионеры смотрят по телевизору. Они поймут, что это неплохой фильм, расскажут об этом своим знакомым, и в итоге это повысит посещаемость. Потому что фильмы, которые сейчас закупают кинотеатры, смотрят люди, которые могут эти фильмы скачать. Надо возвращать людей в возрасте 55+ в кинотеатры. Это не про культуру. Это чисто маркетинг, бизнес. И тогда это будет рынок. А так удается их вытащить раз в год [в кино]– сняли вот «Иронию судьбы», больше 20 млн человек фильм в кино посмотрело.

«Это обратный эффект телевизора»

– Театры дорого обходятся?

– На каждый театр уходит примерно по 80 млн руб., их – 84, сейчас мы уменьшаем их количество.

– А сейчас насколько они окупаемы?

– По-разному. Есть на 300% окупаемые, а есть неокупаемые. Вот «Ленком» и «Современник» очень популярные театры и экономически выгодные...

– Большой театр – тоже.

– Большой – не знаю их экономику, это тайна за семью печатями. Но Большой и не принадлежит Москве. А наш Дом музыки, например, 300% зарабатывает к тому, что мы даем.

– С театрами ситуация странная. Цены на билеты заоблачные – до и больше 10 000 руб. При этом театры заполнены.

– Театр – это коммерция, они работают от кассы. Почему желающие пошли? Это обратный эффект телевизора. За последние полгода количество политического вещания на центральных каналах с получаса выросло до 3 часов. Люди хотят где-то про что-то другое смотреть...

– Это те, у кого есть лишние 5000 руб. на билет. А остальные?

– Смотрят этот телевизор, плюс к их услугам масса бесплатных культурных событий.

– А если это такой прекрасный бизнес, время пришло появляться частным театрам – по крайней мере в центре?

– Да, и не только в центре. Только этот прекрасный бизнес должен подпитываться прекрасными драматургами, режиссерами, художественными руководителями и директорами. А таких людей мало. Другая проблема – отсутствие технологий, как учить людей овладевать этими знаниями, а учить надо и гримеров, и осветителей.

То есть, в принципе, бизнес-модель выстроить можно. Но сложно конкурировать с государством в лице государственных театров, шансов выиграть мало. Государство гарантированно покрывает [театрам] себестоимость. Ты можешь побеждать, только если делаешь театр мюзиклов, здесь ты с государством не пересекаешься.

– Далеко не все в области культуры в России и Москве дотируется.

– Почему? Мы дотируем. Но без федеральных денег. В чем наше расхождение с министром культуры Владимиром Мединским? Он обещает выделять деньги на спектакли, если заранее известно, о чем они. У нас другой подход: мы даем финансирование, а дальше – наше доверие художнику. То есть, в принципе, я выполняю функцию акционера.

«Таганка – просто заколдованное место»

– Вы довольны сделанным на театральном поприще?

– По крайней мере, мы все достроили, Театр Градского достроили, театральный центр «Вишневый сад», театр «Русская песня», вот «Геликон-оперу» откроем в сентябре с Владимиром Владимировичем. Еще в 15 театрах провели капитальный ремонт, только что открылся электротеатр «Станиславский». Так что я все сделал.

– Почему так долго шла достройка «Геликона»?

– Подрядчик, компания «Космос», два месяца плотно поработал, потом начались проблемы, и он в итоге прогорел. Так что все затянулось из-за смены подрядчика.

– Вы устроили перестройку в театрах – поменяли часть директоров и худруков. Не хватило кадров на большее количество театров?

– На все не хватило. Потому что у нас театр, во-первых, строится по принципу рабочих тандемов – их такого количества не набралось, во-вторых, амбициозные люди не хотят идти в небольшие театры. Ну и, конечно, не всюду изменения были нужны.

– А будут еще громкие ротации?

– Еще какие! Сейчас все пойдет по второму кругу. Мы курс [режиссера, артиста МХТ им. Чехова, руководителя мастерской] Дмитрия Брусникина сохраним и куда-нибудь устроим его, я думаю, в Театр Романа Виктюка. В планах – пригласить в Москву из Перми [дирижера оркестра Пермского академического театра оперы и балета] Теодора Курентзиса.

– А где будет работать Курентзис?

– Решим.

– Почему кому-то удается выполнить условия контракта, а кому-то – нет? Дело в наличии особого менеджерского таланта?

– Все определяет склад характера – есть люди, которые способны это сделать. Настя Голуб, например, нацелена на экономические показатели, умеет зарабатывать и хочет сделать жизнь театра более интересной. Я не знаю, какой директор Ира Апексимова, но эта очаровательная женщина может давить, умеет решать вопросы с Мосгорнаследием, и в итоге ей удалось отреставрировать Театр Виктюка за год. Это факт, она это может, и поэтому она переходит работать на Таганку. На Таганке, кстати, не будет главного режиссера, это будет директорский театр, что согласовано на высочайшем уровне еще при жизни Любимова.

– А почему назначение Апексимовой вызвало такой раскол?

– Таганка – просто заколдованное место, там, что ни делай, все провоцирует раскол. Они то дружат, то не дружат, то воюют.

– А проблема с «Музеоном» и Третьяковкой? Она существует?

– Все, больше нет.

– Все профессионалы гадали: почему одного директора Третьяковки сменили на лучшего, но какая-то странная это смена. И вы комментировали это...

– Да, меня Мединский попросил...

– И вот вы комментировали, и теперь все считают, что это вы сняли Лебедеву и поставили Трегулову. Правда ли это? Какое у вас есть влияние на Министерство культуры, Мединского?

– Влияния на федеральные министерства у меня никакого нет. Но иногда меня слышат. Как произошло по Третьяковке? Только назначили Мединского, была «Ночь в музее», мы поехали в Третьяковку. Мы в то время делали парк, у нас был проект Крымской набережной и еще Лаврушинского переулка. Мы обсуждали, что эти пешеходные зоны не имеют смысла, если непонятно, куда они ведут. И, в принципе, парк «Музеон» советскими архитекторами проектировался с учетом того, что в нем есть сквозной проход через Третьяковку. А ступени, которые туда ведут, были заперты. Мединский Лебедевой поручил за год с этой темой разобраться, возможно, обжить крышу, открыть двор, чтобы можно было в «Музеон» ходить насквозь, и многое другое – вроде открытия кафе. У нее этого не вышло, поэтому ее и сняли.

– То есть прямо за кафе?

– Нет, нет, не за кафе, я расскажу. Там был большой план. Когда был ЦДХ, Третьяковка и рядом такой невнятный парк – это одна история. После того как мы все это благоустроили, туда пришли люди – чтобы вы понимали, там теперь за год проходит порядка 37 млн человек. Но они не заходят в Третьяковку. Из-за этого общая задумка «поплыла», перестала быть актуальной.

Кто не помнит, Парк Горького и «Музеон» – это, образно говоря, сейчас одна территория. По Instagram Парк Горького – на 7-м месте из всех мест мира, где люди отмечаются и фотографируются. По версии Facebook, он тоже вышел в топ по туристическому потоку как место, где люди «чекинятся». Кто не знает – в Третьяковке находится «Черный квадрат» Малевича. То есть, в принципе, это абсолютно логично – перенаправить туда толпу, которая уже приехала, и пиво попила, и сосиску поела, и готова зайти в Третьяковку, даже не бесплатно, поверьте мне. И, имея такой ресурс привлечения посетителей, не использовать его – ну это неправильно. При этом у Третьяковки финансовые показатели падают, а так быть не должно. В этом причины отставки Лебедевой.

Но Третьяковка – это не просто музей, это культурная институция. Там и обучение детей происходит, и много разных мероприятий. И по плану Третьяковка должна стать – и станет – частью музейного квартала.

Давайте объясню. Представьте: вот здесь Третьяковка, здесь Парк Горького, здесь же 12 июня открывается музей современного искусства «Гараж». От Крымской набережной, в районе памятника Петру I, мы делаем пешеходный мост к «Красному Октябрю». Правда делаем – уже заказали его из Германии, через год, наверное, привезут. Таким образом появляется пешеходный маршрут. На месте приобретенной ГЭС на Болотной набережной Михельсон сделает музей искусств. Этим я, кстати, тоже очень горжусь, потому что везде в работе успешно на бизнес опирался. Далее следует «Ударник». Его, я думаю, мы как город продадим. Купить его собрался Шалва Бреус (сейчас он его арендует. – «Ведомости»). Шалва там уже работает вовсю, я его подключил к этому проекту. Дальше идем. Здесь другая Третьяковка. Здесь парк «Зарядье», которым я тоже усиленно занимался. И здесь Пушкинский музей. То есть, в принципе, получается большой музейный квартал.

– Плюс Музей Москвы, Музей архитектуры...

– Правильно. И «Мультимедиа арт музей», и Дом фотографии Ольги Свибловой, который тоже московский. Получается одна параллель – даже ногами нетяжело пройти – от Старомонетного к Третьяковке: музей XX в., и современное искусство, и еще у вас два музея здесь. Получается хороший квартал.

Что надо было для этого сделать? Пешеходную набережную и перенаправить сюда трафик, а он уже существует. Дальше все они будут окупаемыми, верьте мне.

– А решение сделать вход для детей бесплатным – это тоже про трафик?

– Там же условно бесплатно. 70% расходов им федеральный бюджет будет компенсировать. Но, в принципе, идея неплохая – в Великобритании все музеи бесплатные. Это вообще бесплатно должно быть изначально. Если про тот же Парк Горького – вход был платный, и зарабатывали они несколько миллионов рублей. Сейчас вход бесплатный, зарабатывают они немногим меньше 1 млрд. На чем? Просто принцип Олимпиады – на трафике, на людях, на всем, на чем хочешь и что придумаешь. У нас есть данные по структуре заработка парков, так вот там арендные платежи – 20%, все остальное – доход от мероприятий, катков, проката.

– А примеры театров, которые работают правильно, сами прибыль зарабатывают, которым не надо объяснять, учить?

– «Ленком» – Варшавер и Захаров. Они работают, как предприятие. Они понимают, что их не снимут, что им надо делать хорошие спектакли. У Волчек так же. А часто это очень плохой советский подход – я стащу чего-нибудь, может, не выгонят.

– Прецеденты атаки РПЦ на театры, как это случилось в Новосибирске и Ижевске, – это тревожный знак? У театров есть шанс отбиться от атак РПЦ?

– Если все объединятся, тогда да.

– Есть возможность избежать таких атак?

– Если РПЦ предъявляет претензии театру? Сложно сказать. Тут многое еще зависит от политической воли. А на чью сторону она склонится – церкви или театра, непредсказуемо.

– А нейтральная позиция возможна?

– Сейчас уже нет.

«Если мы хотим патриотизм воспитывать, надо своих животных показывать»

– Московский зоопарк принадлежит правительству Москвы, значится в списке объектов как «музей». Как там – инспектировали?

– Мы меняли там руководителя один раз. Долгое время им управлял замечательный человек – Владимир Владимирович Спицын. Он до этого 17 лет руководил зоопарком в Санкт-Петербурге. Он остался там – в должности президента. А так, конечно, зоопарк в городе – это мучение животных (мое мнение). Но люди ходят туда.

– А какие нововведения в зоопарке?

– Есть проект «Ластоногие» – в этом году будет реализовываться. Готов проект создания на территории зоопарка небольшого «тактильного зоопарка» – хотим поселить там животных, которых не страшно гладить, кормить: овечек, коров и проч. Если деньги будут, мы его реализуем.

А еще у меня был проект, недешевый – 400 млн руб., – сделать павильон «Арктика». Я его [Игорю] Сечину предлагал реализовать. Он согласился сначала, а потом вроде бы передумал.

Ну что вы смеетесь? Я серьезно написал письмо Игорю Ивановичу. Письмо мое прочитали. Мне позвонил Миша Леонтьев, мы с ним поговорили, проект им очень понравился. Начали обсуждать. А потом экономическая ситуация начала меняться, денег не стало. А проект остался, ждет инвестора. В принципе, если мы хотим патриотизм воспитывать, надо своих животных показывать. Мы уникальных арктических животных можем собрать легко – и смотреть их пойдут и москвичи, и туристы из других городов, и иностранцы.

– А если зайти через Русское географическое общество – там же тоже много хороших людей с кошельками?

– Это да. Но там столько идей, что им на свои не хватает. Они мне уже говорили: только не предлагай, только ничего не предлагай! (Смеется.) Но Русскому географическому обществу один павильон отдали на ВДНХ – «Узбекистан». Они будут делать там какую-то выставку, готовятся, [Андрею] Бокареву это поручили.

– Но вы наверняка успешно привлекали частных инвесторов сами.

– Ну, в принципе, это я посоветовал Михельсону выкупить ту ГЭС у «Газпрома». Он тогда думал, может, купить на Красной Пресне. Я ему показал план музейного квартала, и он согласился купить ГЭС и там сделать музей. Купил недешево – точно не знаю, но примерно за 1,7 млрд руб. Идея сделать музей была его – у него большая коллекция, он меня приглашал, показывал. Я ему говорю: так вы показывайте ее людям!

– Кто еще инвестировал в культурные объекты?

– [Леонард] Блаватник обещал нам помочь, дать деньги на создание Центра поэзии – где бы люди собирались, про поэзию говорили, стихи читали. Есть такой Влад Маленко, он серьезно понимает в поэзии, в Театре на Таганке работает, готов заняться этим проектом.

Еще полностью на свои деньги отреставрировал Театр Станиславского Сергей Адоньев, основатель и владелец компании Yota.

– Кого из ваших знакомых бизнесменов еще реально волнует, что происходит в культуре?

– Несколько человек. Искренне – [Романа] Абрамовича, [Петра] Авена, [Михаила] Фридмана, Ковальчуков. Некоторые просто любят обсудить культуру, но вряд ли будут действительно вмешиваться. И вообще, развитие культуры выглядит так: я хожу, предлагаю уже готовые проекты, а так просто деньги не дадут.

– В Госдуме есть законопроект о меценатстве, позволяющий списывать меценатам большие суммы...

– Думаю, его не примут никогда. Потому что это сейчас не главное. Это же вопрос приоритетов. Эта вся риторика неправильная. И когда мне говорят: вот, Минфин денег выделит, Госдума закон примет... Я не верю.

«Мы эту лавочку разогнали»

– Расскажите про какой-нибудь объект, сложный, но только не такой, про который уже писали много раз, который вы сделали прибыльным, научили работать.

– Да каждый объект сложный. В конечном итоге все упирается в людей. Взять Театр Маяковского: там были полные залы, а в кассах денег не было, потому что бывшее руководство все делало по контрамаркам и торговало контрамарками, а деньги клало себе в карман. Мы эту лавочку разогнали еще три года назад. И так по каждому театру, музею и проч., везде приходили, проверяли, говорили: вы должны зарабатывать, работать с прибылью.

– Расскажите, что не удалось – вы хотели что-то сделать, а москвичи были против.

– Было такое: парк около китайского посольства хотели сделать, но там даже фонари не дали поставить. Это все от недоверия к власти. Я приезжаю с красивыми эскизами, а жители просто не верят, костьми ложатся, говорят: начнете парк, потом подземный паркинг построите или еще что-то. А я уже и китайцев уговорил, что их архитекторы нарисуют проект. Но не получилось.

– Еще был проект все засадить камышами вдоль Москвы-реки около стен Кремля.

– Ну это просто они сделали провокационные эскизы. А проект шикарный, жаль, никто ничего не сделает. Вы хоть раз плавали по Москве-реке по отрезку, который идет после «Сити» до Театра Фоменко? Там лес, дикие места, и все жалуются, что летом там полно наркоманов, жизнь кипит и легко можно купить веселящий газ. Так вот эти набережные можно легко обжить, и этого не будет – будет все хорошо, и это можно сделать за три летних месяца.

– Это будет сделано?

– Сомневаюсь.

– Что еще хотели сделать?

– Хотел сделать кластер, как в Сан-Франциско: центр с 3D-технологическим оборудованием для творческих людей. Ведь компании могли бы дать еще полгода назад принтер за $0,5 млн, компьютеры, на которых можно рисовать диснеевские мультфильмы, и т. д. Доступ туда должен быть открытым – бесплатным или за минимальные деньги, сейчас все должно быть прикладным, практичным.

– Наверное, в числе предметов вашей гордости – велодорожки.

– Велодорожки – это деталь. На самом деле я помог определенному поколению почувствовать себя комфортно в этом городе и увидеть, что для них что-то делают. Юрий Михайлович же просто людей до 40 лет не видел. Я с ним был знаком и разговаривал, он говорил: зачем они нужны, они все равно не голосуют. Политик – существо цепкое, он работал для другого электората. И, кстати, в числе моих больших успехов – я закрыл департамент семейной и молодежной политики. Там же по политическим целям расходилось несколько миллиардов рублей. Их сократили, а функции возложили на наш департамент.

– А есть то, что точно еще надо сделать в культурном пространстве Москвы?

– Единственное, чего не хватает для поколения моих современников, – это рок-клуба или чего-то в этом роде, просто потому, что поколение это очень музыкальное.

И еще мы обязательно сделаем красивый юбилей Майи Михайловны Плисецкой. Я летал к ней в Мюнхен, разговаривал. И сделаем хороший фестиваль хореографии с Дианой Вишневой.

«Тогда-то и настанет настоящий кризис»

– Почему не получается придать новый импульс ВДНХ?

– Потому что нет интересанта. Когда не было Парка Горького в нынешнем виде, он мало кого привлекал, а когда мы его облагородили, появилось огромное количество людей, которые захотели там сделать что-то свое. Например, Никита Михалков предложил построить дворец фестивалей. Я был против: есть же другие, более подходящие территории. Но он настаивал, что ему нужно именно там, и уже дошел со своей идеей до [первого вице-премьера Игоря] Шувалова. Я год потерял на эту борьбу. Дворец фестивалей будет, но в Лужниках. Там он не лишний. Просто он хотел именно в Парке Горького, чтобы по воде приплывать, но человек, который занимается парком, должен понимать его концепцию и сохранять ее. Иначе будет, как на ВДНХ: там и «Роскосмос», и «Росвооружение» выставляет «Тополя» и «Буки». ВДНХ – это и будет мини-Россия или мини-Москва, где все вместе – и детство, и религия, и вооружение.

– Убийство Немцова выглядело неожиданным для силовых структур.

– Допустим.

– Ну а что может качнуть маятник существующей системы?

– Действующие, консолидированные движения. Нужно колыхнуть другую часть общества, объединенную другими ценностями. Я верю в открытость и животное чувство политика. Если бы даже ЛГБТ или другое сообщество было активное, политики бы начали с ним работать.

– Что еще тревожит вас из происходящего в стране?

– Идут разнонаправленные движения. С одной стороны, воспроизводится советская модель [управления], а с другой – скоро появится памятник жертвам сталинских репрессий, в этом году мы откроем огромный Музей ГУЛАГа в Самотечном переулке.

Если поколение, которое в подростковом возрасте застало перестройку, объединится с поколением 90-х, власть будет вынуждена что-то делать, работать с ними. Это спровоцирует изменения.

Социолог Александр Ослон говорит, что 20-летние живут по такой модели: идут учиться на нефтегазовые специальности, чтобы сделать компанию наподобие ТНК. Но когда они оканчивают институт, романтика заканчивается, а что такое ипотека или страховка, эти люди не знают. Им некуда будет идти работать, и они будут давить на власть. Им уже не продашь идею, как плохо мы жили при Ельцине. Значит, появится другая идеология.

А вот еще одно интересное наблюдение. Дети богатых хотят работать в бизнесе и идут в госкорпорации, а дети бедных идут в силовики и правоохранители. И когда они подрастут, заматереют и встретятся, непонятно, кто победит. Вот тогда-то и настанет настоящий кризис.

– А как остановить этот Аватар?

– Еще не знаю.

«Найду проект, который направлен на развитие и улучшение жизни людей»

– Как у вас жизнь сложится после отставки?

– Кто знает эту жизнь, она непредсказуема. Мне кажется, будет веселее.

– А что может случиться? Правительство сменится?

– Причем тут правительство? Оно шикарное! Все его любят, рейтинг одобрения зашкаливает.

– Какое правительство вы имеете в виду?

– Любое.

– Куда вы пойдете?

– Никуда. Буду год заниматься саморазвитием. Сейчас поеду в отпуск – с детьми и любимой девушкой. Потом буду думать. Я же работаю Сергеем Капковым.

– Какие книги вы сейчас читаете?

– Я увлекся книгами, которые помогают усовершенствоваться как личности и профессионально. Из серии как за 16-часовой рабочий день сделать больше полезных дел.

– Исключаете ли вы в будущем, после года передышки, работу чиновником в принципе? Почему? Если вы будете заниматься бизнесом, то будут ли эти будущие проекты связаны с участием Романа Абрамовича?

– Как я уже говорил, пока что я не знаю, чем буду заниматься со временем. Я не исключаю для себя никаких альтернатив. Но сейчас я хочу взять тайм-аут, чтобы осознать все, что происходит вокруг. Потом найду проект, который направлен на развитие и улучшение жизни людей. Сейчас очень мало данных, чтобы принять решение: зависит от того, какой будет курс доллара, что будет происходить. Я на самом деле боюсь, чтобы предложениями меня не загнали в угол.

– Вы же стали богатым человеком еще до прихода во власть.

– У меня не было бизнесов с того момента, как я пошел в Думу. На сайте мэрии моя декларация опубликована. Так что в этом плане я был абсолютно прозрачен. Наверняка, еще когда мне Владимир Владимирович Путин мандат отдавал, у меня раскопали корни до 18-го поколения, чтобы я не подвел.

– Где будете жить?

– У себя дома, в Москве.