Поддерживать надо глобальных, а не местных

В конце мая российский стартап из Ульяновска Ecwid, который делает конструктор интернет-магазинов, привлек $42 млн от фондов Morgan Stanley Expansion Capital и PeakSpan Capital. Для Ecwid это успех. И для ранних инвесторов Runa Capital и iTech Capital, чьи доли в стартапе были выкуплены и которые заработали на этой сделке, – тоже успех.

Но для страны в целом это скорее провал. Теперь в Ecwid не осталось ни одного российского инвестора. А для страны, если она хочет увеличивать свое присутствие на мировой технологической арене, это плохая ситуация.

Исторически государство старалось поддерживать стартапы, которые были ориентированы на российский рынок – структурированы в России, платят зарплаты в России, регистрируют здесь патенты и ведут международные продажи из России. Государству такая концепция понятна: легче считать экономическую отдачу и контролировать расходование средств. Но многие стартапы избегают подобной поддержки, потому что к классическим рыночным рискам стартапа добавляются требования, которые еще больше усложняют жизнь. Например, отсутствие у нас права на ошибку, тем более провал – сразу обращает внимание прокуратура. В итоге это приводит к тому, что лучшие амбициозные стартапы стараются обходиться без государственного участия и интегрироваться в глобальный технологический рынок своими силами.

В прошлом году состоялись четыре крупные сделки с технологическими компаниями, которые основали выходцы из России, – Nginx, Veeam, Badoo и Luxoft. Суммарно это около $10 млрд. Это больше, чем Россия проинвестировала в развитие отечественных стартапов за последние 10 лет. Только почему-то в этих $10 млрд не оказалось ни одного российского государственного рубля.

А государственным деньгам полезно быть в таких активах. Это источник знаний о трендах развития мира и способ диверсификации вложений национальных капиталов. В марте президент Путин и премьер Мишустин провели встречу с российскими венчурными инвесторами и технологическими предпринимателями, чтобы обсудить с ними предложения по усилению рынка. Работа российских денег в крупных и глобальных активах с русскими корнями создаст для страны не меньше плюсов, чем участие в американских облигациях. И плюсов не только финансовых, но и стратегических.

Вторая важная вещь, которую должно реализовать государство, особенно в нынешних кризисных условиях, – это поддержка стартапов ранних стадий. Исторически Россия мало поддерживает подобные проекты через инвестиции. Да, есть много грантов, но это не инвестиционный капитал, который позволяет стартапам получать партнеров, а вместе с ними – помощь с развитием компании.

Сейчас из-за пандемии компании ранней стадии оказались в самой опасной зоне. Зрелые стартапы могут продержаться – сократят расходы, переведут людей на удаленку. У многих из них уже есть VC-инвесторы, которые помогут пережить тяжелые времена.

С seed-стартапами сложнее, они могут не дожить до конца кризиса и никогда уже не станут основой технологического фундамента России. За пару лет в этом секторе можно растерять потенциал, который давал бы отдачу в следующие лет пять. Ранние компании интересны и тем, что у них не зашоренные бизнес-модели и они способны быстро перестроиться под новые потребности рынка, которые изменятся в ходе кризиса.

Внимание и забота о российской венчурной отрасли со стороны государства важны и полезны. Особенно с учетом структуры российской экономики. Правда, без изменения идеологии, в которой государство инвестирует в технологические компании, эффект может быть небольшим. Можно, конечно, залить рынок деньгами. Но какой в этом смысл, если лучшие компании, за которыми и надо охотиться, будут избегать такого капитала?

Хотелось бы, чтобы наш венчурный мир на горизонте 3–5 лет все же преодолел рубеж в 1% мировой доли. Для этого сейчас хорошее время и правильный потенциал.