Кого боятся банкиры
Дмитрий Тулин, первый заместитель председателя Центробанка: Вряд ли прессинг со стороны регулятора и давление со стороны финтеха будут ослабевать в ближайшие годы. Крупнейшие банки выдержат, они смогут увеличить долю необходимых специалистов – например, по комплаенсу, инвестировать в IT-платформы, предлагать новые продукты, выживать и процветать, экономя на масштабе. Растущее давление они могут обратить в конкурентное преимущество.
А как быть остальным, не столь крупным и богатым? И что делать государству? Наша страна многолика, экономика очень фрагментированна, и крупнейшие банки не смогут удовлетворить спрос на все необходимые продукты. Мне представляется, что государство, включая мегарегулятора, будет создавать условия для работы разных банковских институтов – это будет в интересах реального сектора, домохозяйств, малого и среднего бизнеса. Для более мелких банков можно было бы снизить некоторые требования, а они бы в обмен отказались от сложного структурного финансирования, проектного финансирования, финансирования долгосрочных инвестпроектов и выполняли бы простые банковские операции. Базовая лицензия для банков – лишь первый шаг, и, наверное, в этом направлении будет эволюционировать регулирование и в России, и за рубежом.
Развитие технологий создает новые возможности для банков, появляется искушение выйти за рамки традиционного банковского дела и оказывать новые услуги: предлагать партнерам свои платформы или даже затаскивать их в периметр своих групп. Кросс-продажи, синергия, экосистема, симбиоз – по-разному можно называть. С такими идеями выступают и представители правительства (см. стр. 9).
Михаил Алексеев, председатель правления «Юникредит банка»: Действительно банки сталкиваются с давлением со стороны финтеха, но это не значит, что мы окажемся в Красной книге. Из огромного количества финтехпроектов единицы станут успешными. И если такая компания хочет, чтобы ее продукты были востребованы, то рано или поздно она должна вступить в партнерство с банком или сама превратиться в банк.
Банки были, есть и будут, и никакие финтехкомпании их не заменят, но банки могут измениться под воздействием новых технологий. Facebook, например, движется в направлении оказания услуг, конкурирующих с банковскими. Мы можем начать встречное движение. Наш банк открыл первый магазин банковских продуктов в Facebook. У нас есть проект «Свободная касса»: мы бесплатно предоставляем новое кассовое оборудование. Это не просто кредитование или помощь в приобретении техники, а новые бизнес-модели: информация об оборотах малого и среднего бизнеса позволяет принимать более верные кредитные решения.
Герман Греф, президент Сбербанка: Когда я купил первые iPhone и iPad и мы полностью перешли в электронный режим работы, я подумал: какими немыслимо быстрыми темпами мы начали жить. Теперь я понимаю, что тогда мы пребывали в тихой гавани, в сельской местности. Каждые два-три года темпы жизни нарастают, и это гигантская проблема для крупных корпораций.
Мы боимся, что банки съест не одна большая акула, а большая стая мелких рыбешек. Инвестиции в финтехстартапы растут с каждым годом (в 2016 г. – $25 млрд, сумма транзакций через них – $2 трлн в год), все меньше времени им нужно, чтобы достичь капитализации в $1 млрд. И уже не осталось почти ни одной сферы, в которой бы не работали финтехи.
Лишь зонтик регулятора защищает нас. Только его присутствие удерживает больших акул – Apple, Google, Amazon – от прихода в банковскую систему. Вот когда они приплывут, тогда мы будем вспоминать сегодняшние времена как золотые. Регулирование – это цена, которую мы платим, чтобы купить время и научиться конкурировать с новыми игроками.
Почему-то к сфере финтеха относят маленькие компании, хотя, вообще, это в целом финансовые технологии. Любой банк сегодня можно назвать финтехом. Традиционный банкинг уже ушел в историю, будущее уже наступило. Распространение финтехуслуг в России происходит значительно быстрее, чем в развитых странах. По их распространению в мегаполисах Россия занимает третье место в мире (см. график на стр. 16).
Для крупных банков цифровизация – это серьезный вызов и одновременно огромные возможности для сокращения издержек. Искусственный интеллект дает надежду на превращение сектора в суперсовременный и удобный для клиента. В эти технологии инвестируют 30% крупных финансовых компаний. Они позволяют развивать персонализацию услуг, усиливать безопасность и сокращать расходы. Сотни тысяч рабочих мест в банковском секторе в ближайшие годы будут заменены на ботов, роботов и иные средства автоматизированного принятия решения.
Сбербанк в 2016 г. инвестировал в финансовые технологии около 90 млрд руб. За два года сократил 1300 отделений, которые обслуживали корпоративных клиентов. И продолжает сокращать, потому что 100% наших корпоративных клиентов используют интернет-банк, и им ничего не нужно от нас, кроме консультаций, которые можно давать по телефону. Если мы достроим наше законодательство, то посещение банка станет для предприятий историей уже в самое ближайшее время.
А в приоритетах населения визит в банк конкурирует, наверное, разве что с посещением стоматолога. Терять время в банке – последнее, о чем мечтает человек. Задача – в ближайшие годы она будет решена либо с нами, либо без нас – чтобы не клиент ходил в банк, а банк приходил к нему.
Поколение миллениумов не простит нам, если мы останемся во вчерашнем дне, и проголосует своим рублем. Они будут использовать только те сервисы и только те компании, которые им удобны: они совершенно безжалостны. И это то, что заставляет нас двигаться вперед. Если регулятора можно уговорить отложить какую-то норму еще на полгода и дать нам подышать, то с клиентами договориться не удастся – это самые строгие наши судьи.
Важный тренд – создание экосистем. Россия пока отстает. В ближайшие годы в этой сфере будет очень большая конкуренция, и у наших банков есть возможность побороться за место под солнцем.
Еще один страх – угрозы кибербезопасности. В одиночку их не одолеть, нам всем нужно сотрудничать и строить контур национальной кибербезопасности.
Путь трансформации очень непрост.
У нас 110 млн клиентов. Мы должны создать сервисы, удобные для каждого из них. И для крупных банков ближайшее время таит в себе множество сюрпризов – как приятных, так и неприятных. ROE (рентабельность собственного капитала. – «Ведомости») находится под прессингом, маржа будет сжиматься в силу целого ряда факторов – и растущей конкуренции, и снижения инфляции, и регуляторных требований. Если выбирать, во что вкладывать, то банковский сектор, наверное, последнее, что может прийти в голову. Более сложного, более неопределенного бизнеса я сегодня не знаю. Но, несмотря на все это, банки – один из самых интересных секторов для тех, кто готов к испытаниям, не привык жаловаться, готов радикально изменить свой взгляд на банковскую традицию и профессию.
Вопрос – выживет ли банковская система под прессингом регулятора – это как чистосердечное признание. Когда-то я спросил Сергея Михайловича Игнатьева, в бытность его председателем ЦБ: «Какой лучше норматив достаточности капитала – 8, 10%?» Он пошутил: 100%. Но во многом это отражает менталитет регулятора, для которого банки – зона постоянной опасности. Всегда будет идти поиск баланса: банки заинтересованы в удешевлении стоимости своего бизнеса, а регулятор – в том, чтобы он был безопасен.
О проверках и подарках
А. Костин: В ВТБ проверка началась 28 декабря, а должна завершиться 21 сентября – к моему дню рождения. Мы уже передали 36 млн условных листов. Мне кажется, это слишком долго и много для банка, у которого нет забалансовых вкладов, поддельной отчетности, вывода активов и залогов. Я бы призвал вернуться к вопросу о сроках и объеме проверки, чтобы не перегружать добросовестные банки и регулятора.
Г. Греф: ЦБ сделал мне подарок – завершил проверку в феврале к моему дню рождения. Но через два месяца снова начал. И я понял: ЦБ хочет сделать мне подарок и к следующему дню рождения.
М. Алексеев: В «Юникредит банке» проверка ЦБ длилась четыре месяца, и пачка бумаг была в метр-полтора.
Д. Тулин: Упрек принимается, у ЦБ есть план внедрения технологий – вплоть до получения доступа к документам операционного дня через электронные каналы. Он предусматривает переход от форма-центричного к дата-центричному подходу (обеспечивает больше возможностей для анализа данных. – «Ведомости»). На это уйдет года полтора – два. Если вы страдаете, то можно себе представить, как мы страдаем. Нам еще сложнее, хотя мы сами это придумываем.
Нет такого банкира – а я знаю практически всех ведущих банкиров Европы, – кто бы не жаловался на «Базель III». Во-первых, «Базель III» формировался в другую, в мирную эпоху. А сейчас война в финансовой области: более 10 крупнейших банков находятся под секторальными санкциями, 16 – под индивидуальными санкциями, которые запрещают любую работу, любые активы за рубежом. И это нельзя не принимать во внимание. От нас требуют увеличить капитал – а где его брать сегодня? Только из прибыли, поскольку мы не можем выйти на рынки, как раньше. Значит, нам необходимо удешевлять и делать более эффективным банковский бизнес.
Во-вторых, «Базель III» настраивался для западной системы банков. Достаточно сказать, что для расчета норматива краткосрочной ликвидности учитываются активы с рейтингом ВВB-. Но у России рейтинг – ВB+, другие российские бумаги вряд ли могут учитываться, что делает «Базель III» для нас более дорогостоящим, чем для западных банков. Мы подсчитали, что нам «Базель III» обходится примерно в 14 млрд руб. в год – это существенное изъятие из прибыли.
Россия – отличница в плане выполнения базельского процесса. Даже европейские страны отстают, а ряд развивающихся стран добились корректировки методологии, что позволило им облегчить ситуацию для своих банков. У нас же подходы ЦБ даже жестче, чем «Базеля III». Мы подсчитали, что по стандартам ЦБ капитал ВТБ должен быть на 80 млрд руб. выше, чем требует «Базель III». Мне кажется, стоит еще раз посмотреть, есть ли возможность такой корректировки и в России.
Огромные изменения в сфере надзора, о которых говорила Эльвира Сахипзадовна [Набиуллина, председатель ЦБ], нам не до конца понятны. Например, резервы по РСБУ на 30% превышают резервы по МСФО. В опубликованной в «Коммерсанте» статье Дмитрий Владиславович [Тулин] отметил, что «прежде всего для добросовестных участников рынка надзорный процесс должен иметь форму открытого и доброжелательного диалога». Я призываю к этому же. Нужно посмотреть, как банки реагируют на нововведения, чтобы правильно выстроить работу.
Олег Тиньков, председатель совета директоров «Тинькофф банка»: Я испытываю некоторый когнитивный диссонанс: я вроде и банкир, и не банкир. Но в этом весь смысл нашей организации: мы не совсем банк и называемся tinkoff.ru. Ровно 10 лет назад мы решили: не нужны отделения, все нужно делать онлайн. Тогда над нами смеялись. А сейчас, по оценке The Banker, мы заняли первое место в Центральной и Восточной Европе по рентабельности капитала – 43%. Мы на втором месте по темпам роста розничного бизнеса в России. И через 10 лет мы, безусловно, будем третьим банком после Сбербанка и ВТБ на розничном рынке. Будет странно, если этого не произойдет.
Мы пытались покупать стартапы в разных странах – в Англии, в США, в Индии – и никого не купили. Уровень российского финтеха, банковских IT намного выше. Даже китайцы не создали банк с одним офисом и с 6 млн клиентов. Это сделали мы. Если финтех где-то и существует по-настоящему, то в России: «Тинькофф банк», Сбербанк, QIWI, ЦФТ, «Яндекс.Деньги». Спасибо советскому военно-промышленному комплексу, благодаря которому появились такие замечательные институты и университеты.
Нигде финтех никого не победил. Часть финтехов были куплены банками, часть разорилась. Некоторые стали более-менее большими. Думаю, что бизнес платежей и переводов уйдет от банков к большим IT-компаниям типа Google, Facebook, Snapchat, Uber, «Яндекс». Но этим все и ограничится, поскольку, для того чтобы пойти в настоящий банковский бизнес, нужен капитал, технологии, кредитные ноу-хау, определенные навыки. И я согласен с Германом Оскаровичем [Грефом]: нас спасает регулирование.
Сергей Монин, председатель правления Райффайзенбанка: Исходя из темы дискуссии, создается впечатление, что финтехи и регулятор – две главные проблемы банков. А с бизнес-моделью все в порядке. Но в действительности это не так. В среднем рентабельность капитала очень низкая. В России при безрисковых ставках порядка 9% стоимость капитала должна быть по крайней мере на уровне 20%, чтобы привлекать его. Но банки с рентабельностью выше 20% можно по пальцам пересчитать. Поэтому банкам не удается привлекать капитал.
Компании, которые не способны показывать устойчиво высокую рентабельность капитала, должны пройти через серьезную трансформацию, чего не происходит с российской банковской системой. Одна из причин – многие банки являются частью финансовых и промышленных групп и занимают в них подчиненное положение.
Банки много инвестируют в технологии, но не становятся инновационными компаниями. Нельзя прийти и сказать: «Мы теперь будем инновационными». Нужно создать условия: существенно децентрализировать принятие решений, интегрировать разные функции – в частности, IT, создавать межфункциональные, кросс-функциональные команды. В этом смысле небольшим организациям проще, чем большим.
В поисках человека
С. Монин: В Аgile-структуре существенно бóльшую роль играют люди. И хотя все больше людей в банках будет заменяться цифровыми процессами, конкуренция за них будет нарастать.
Когда я устраивался в банк, это был один из самых привлекательных работодателей. Сейчас это уже не так, непросто убедить студентов, что в банках тоже есть жизнь.
Д. Тулин: Я с советских времен работал на Неглинной, 12, – в Госбанке СССР. И вот в 1980-е гг. – тогда происходил набор в милицию – пришел к нам бравый майор МУРа вербовать молодежь, тех немногих мужчин, что у нас работали. Многие ушли, потому что у него были очень сильные козыри. «Во-первых, у нас больше платят, процентов на 10–15», – говорил он. Что было чистой правдой, им платили больше, чем сотрудникам банка. «И во-вторых, ребята, самое главное: вы еще в основном все неженатые молодые люди. Вы с девушкой будете знакомиться – как же вы ей признаетесь, что вы в банке работаете? Кто же за вас замуж выйдет?» Времена меняются, не знаю, кого лет через 40 будут любить девушки. В любом случае поздно менять профессию.
О. Тиньков: В России на самом деле нет конкуренции между банками, рынок пуст.
А главная угроза – это кадровый голод.
К нам молодежь еще приходит, но в целом талантливые люди не хотят работать в банках. Мы организовали кафедру на физтехе (и Сбербанк тоже), мы плотно работаем с МГУ, с Бауманским университетом. Я призываю коллег инвестировать в студентов, в образование.
Г. Греф: Я не чувствую, что в банки не хотят идти работать. В рейтинге работодателей мы скорее конкурируем не с «Яндексом», а с «Газпромом», который как был работодателем мечты, так им и остается.
Футурология ЦБ
Д. Тулин: Маленькие рыбешки из небанковского сектора, думаю, особой угрозы не представляют. Настоящая угроза в будущем исходит от появления мощных платежных систем – автономных, частных, надгосударственных и совместных, которые помимо прочего будут предлагать и процентные накопительные продукты. Они не будут заниматься кредитованием, но перетянут часть пассивов банков.
И уже совсем из области фантазии – поверьте, таких планов нет – вдруг центральные банки (не у нас, а на Западе) тоже станут, используя новые технологии, вместо наличных денег предлагать электронную валюту, которая будет использоваться для расчетов и одновременно как накопительный инструмент. А откуда центробанки будут брать доходы, чтобы платить проценты держателям этих электронных обязательств? Они же и так в убытках из-за структурного профицита ликвидности. Если же они перетянут таким образом часть пассивов коммерческих банков, то возникнет структурный дефицит ликвидности в банковском секторе, и центробанки начнут зарабатывать на рефинансировании, т. е. может измениться (это пока мои фантазии) парадигма банковской системы. Но это из области обмена страхами.
Чего нужно бояться
Г. Греф: Нужно бояться только одного – самих себя и своих страхов. Человек способен выжить в абсолютно любых обстоятельствах. Вопрос в отношении к этим обстоятельствам. Если что-то нельзя изменить, значит, это нужно воспринимать как ограничение и найти выход из ситуации.
Я много занимаюсь своим образовательным проектом. Меня часто спрашивают: «Одним словом опишите, чему вы хотите научить детей». Я нашел ответ в английском языке. В русском языке есть слово «судьба», и мы, словно обреченные: все плохо – начиная с погоды и заканчивая регулятором.
А у англичан есть два слова: fate близко к русскому «судьба» и destiny от слова destination – «предназначение». Мне кажется, нам надо уходить от «судьбы» к «предназначению». Я оптимист и думаю, что, если ты боишься, значит, надо разобраться с собой и со своими страхами.
Вопрос Грефу
О. Тиньков: Когда основатель Amazon Джефф Безос приехал первый раз в Walmart, с ним не стали встречаться. Во второй раз семья Уолтон продержала его на задворках. Третий раз они, кривясь, встретились. Сейчас совершенно очевидно, что Amazon купит Walmart в течение 3–5 лет. Мой вопрос: возможно ли такое чудо в России? Вопрос Герману Оскаровичу [Грефу], наверное.
Цифровые планы
Ольга Скоробогатова, заместитель председателя Центрального банка
Банки теряют монополию на оказание финансовых услуг. И стремятся к партнерству со стартапами и технологическими компаниями. 62% финансовых организаций уже положили цифровую трансформацию в основу своей стратегии. 72% ожидают увеличения числа партнерств с финтехкомпаниями в ближайшие 3–5 лет.
Популярность финтехуслуг в России растет. В 2016 г. число дистанционных платежей населения увеличилось в 1,4 раза, с использованием мобильных телефонов – на 90% – 84,1 млн транзакций. Мобильные приложения российских банков превосходят по функционалу европейские в 1,5–2 раза.
Ключевой технологией и в мире, и в России финансисты считают анализ данных и big data, на втором месте – мобильные технологии. Распределенные реестры, о которых последние 2–3 года говорили очень много, ушли на предпоследнее место. Технология еще сыровата, много нерешенных вопросов.
Анатолий Аксаков, председатель комитета Госдумы по финансовому рынку, президент Ассоциации региональных банков России
Руководители кредитных организаций часто жалуются мне на возрастающие требования Центробанка, в том числе по технологизации, информатизации, созданию систем защиты. Для малых и средних банков это иногда неподъемные расходы. Поэтому я считал бы правильным, если бы Центробанк взял на себя ответственность за создание необходимой инфраструктуры, которая работала бы на окупаемой основе и обслуживала кредитные организации.
О. Скоробогатова: Нам не нужно развивать много параллельных систем, если и государство, и участники рынка согласны с тем, что национальная инфраструктура эффективно решит общие задачи. Например, единая система биометрии, идентификации. Но это не значит, что мы должны запретить банкам этим заниматься. Это был бы шаг назад. Нужно строить систему, которая позволит и гражданам, и государству иметь единый источник информации и пользоваться услугами, но банки должны развивать свои технологии и использовать их.
Юрий Исаев, гендиректор Агентства по страхованию вкладов
Есть три больших блока, по которым АСВ должна сильно трансформироваться в ближайшие пять лет.
Сейчас работа по страхованию вкладов и выплате возмещения происходит в бумажном виде. Мы хотим изменить закон и получить возможность оказывать ряд услуг в электронном виде. Мы уже начали эксперимент и позволили некоторым банкам принимать заявления от вкладчиков на выплаты в электронном виде. Но это можно делать, только если банк знает клиента.
На втором этапе мы хотим выйти на портал госуслуг и сильно изменить собственный ресурс АСВ. Мы сможем производить выплаты непосредственно на счета клиентов, а они через портал госуслуг будут определять, в каком банке хотят получать страховое возмещение. Это будет происходить быстрее, чем сейчас, в пределах трех дней.
На третьем этапе мы мечтаем уйти в тотальный онлайн и существовать без реестра вкладчиков, который мы отправляем в банки-агенты. Вкладчик в любом населенном пункте сможет, используя даже платежный терминал, определить, как он хочет получить возмещение. Это будет происходить в режиме реального времени. Мы, конечно, лишим бизнеса банки-агенты, но сильно облегчим жизнь вкладчикам. Никто в мире так пока не работает, но многие об этом думают. Я считаю, что мы сможем запустить такую систему за три года, если будет законодательная поддержка, со стороны правительства и Банка России.
Второй блок связан с проблемами людей, которые были и остаются заемщиками банков, лишенных лицензии. Не все могут себе позволить продолжить платить по кредитам. Кроме того, мы получаем десятки тысяч звонков с вопросами: «А сколько я все-таки должен?» Стыдно признаться, но иногда ответ занимает до двух-трех недель. И выходит, что мы подталкиваем людей снижать платежную дисциплину. Поэтому наша задача – создать кредитный модуль, который сводил бы все наши базы из банков и позволял бы людям туда зайти и попросить нас о реструктуризации, если это требуется.
Мы хотим создать общую и открытую базу со всеми активами ликвидируемых банков, которые мы собираемся реализовать. Сейчас есть работающая и хорошо зарекомендовавшая себя база по всем активам, которые стоят на балансе АСВ. Этот портал очень востребован. А когда мы сведем все активы в ликвидируемых банках, мы их сможем не просто быстрее продавать рынку, а получим больший контроль за процедурами.
Статья подготовлена по материалам Международного финансового конгресса, прошедшего 12-14 июля 2017 г. в Санкт-Петербурге