Зачем государству так много тайн

Указ президента о засекречивании сведений о военных потерях в мирное время – это попытка вывести из сферы общественного контроля судьбы сотен и даже тысяч человек, участвующих в боевых действиях. После того как мы (журналисты, блогеры и общественные деятели – Аркадий Бабченко, Владимир Воронов, Светлана Давыдова, Павел Каныгин, Руслан Левиев, Тимур Олевский, Григорий Пасько и Лев Шлосберг и я) решили оспорить его в Верховном суде, в наш адрес звучало много слов поддержки, но немало было и скепсиса. Тринадцатого августа восьмичасовое заседание закончилось отказом суда признать указ незаконным, но у нас есть уверенность, что все было не напрасно.

В первую очередь, состоялся редкий по нынешним временам диалог между властью и гражданами – пусть и в рамках судебного заседания, которое, кстати, было открытым. Мы получили возможность задать представителю президента все интересующие вопросы на чрезвычайно болезненную тему, волнующую большое количество людей. Мы узнали, что президент и Министерство обороны не считают гибель солдата чрезвычайным происшествием – представитель президента отрицательно ответил на прямой вопрос. Наши оппоненты в суде настолько упорствовали в желании опровергнуть каждый наш довод по всем пунктам, что не заметили, как перешли некую морально-этическую грань. Стало известно, что об обстоятельствах гибели не смогут узнать даже родственники военнослужащего – для них это тоже будет гостайной. В XXI в. это выглядит дико, особенно на фоне мировой практики: в США и Великобритании данные о потерях в спецоперациях публикуются в режиме реального времени.

В экспертном заключении, которое представило правительство на заседании Верховного суда, в противоречие законодательству о гостайне не указаны основания для засекречивания подобной информации; ничего не сказано о потенциальном ущербе в случае ее разглашения. Выходит, что решение о засекречивании принималось без какой-либо экспертизы и оценки целесообразности, в узко политических целях текущего момента.

Сейчас много говорят о том, что власть нужно призывать к ответу. Процесс по делу о засекречивании сведений о потерях показал, что это можно и нужно делать в суде. Если не ради достижения прямого юридического результата (тут не стоит питать особых иллюзий), то хотя бы ради большей публичности и внимания со стороны граждан. Важно вынести на суд общества (а впоследствии, вероятно, и суд истории) аргументы обеих сторон – суд, таким образом, выходит за рамки зала заседаний.

Отказ Верховного суда открыл нам дорогу в Конституционный суд и Европейский суд по правам человека – и теперь мы будем поднимать вопрос не только о законности засекречивания сведений о потерях, но и о необходимости масштабной ревизии института государственной тайны в целом. Закон о гостайне был принят в условиях переходного времени, еще до принятия Конституции, – 21 июля 1993 г. В первоначальной редакции в ст. 5 был закреплен перечень сведений, которые «могут быть отнесены к государственной тайне». В законе также говорилось, что перечень сведений, отнесенных к гостайне, определяет президент. То есть в ст. 5 были представлены только общие категории, в то время как окончательный список сведений, отнесенных к гостайне, определял президентский указ. Первый такой указ был принят в ноябре 1995 г. Двенадцатого декабря 1993 г. приняли Конституцию, в которой четко прописано, что любое ограничение права возможно только на основании федерального закона. В Конституции указано, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, утверждается федеральным законом.

Закон о гостайне необходимо было привести в соответствие с Конституцией. В 1997 г. был принят законопроект, в соответствии с которым в законе «О гостайне» изменилась формулировка: вместо перечня сведений, которые «могут быть отнесены к государственной тайне», появился «перечень сведений, составляющих государственную тайну». Таким образом, несмотря на то что окончательный список сведений, отнесенных к гостайне, по-прежнему определяет президентский указ, новая формулировка не дает президенту возможности выйти за рамки тех категорий, которые упомянуты в ст. 5. Тем не менее указы об изменениях в перечне подлежащих засекречиванию сведений продолжали приниматься. В 2006 г. президент отнес к ним сведения о потерях в военное время. И наконец, в 2015 г. добавились сведения о потерях в мирное время в период проведения спецопераций.

Закон о гостайне не просто устарел, он опасен – его легко можно использовать в качестве репрессивного инструмента. В нем содержится большое количество нечетких, «резиновых» формулировок, позволяющих выборочно наказывать неугодных.

Согласно статистике, за период с 2009 по 2013 г. по ст. 275 УК РФ (государственная измена) ежегодно осуждалось в среднем пять человек. В 2014 г. отбывать наказание по данной статье в колонии отправилось 15 граждан России. В 2015 г. эта цифра может снова вырасти (уже на слуху дела Геннадия Кравцова, Евгения Петрина, Владимира Лапыгина). За шпионаж с 2009 по 2014 г. наказывали в среднем по одному человеку в год, однако уже в первом полугодии 2015 г. в поле нашего зрения попало несколько подобных дел. В прошлом году впервые была применена введенная в 2012 г. статья 283.1 УК, предусматривающая ответственность за получение сведений, составляющих государственную тайну, – эта статья вообще неконституционна, так как позволяет привлекать к ответственности граждан, не являющихся носителями гостайны, не подписывавших документов о неразглашении и не имеющих возможности ознакомиться с секретными нормативными актами, которыми проведена грань между секретными и общедоступными сведениями.

Опасность закона усугубляется тем, что делами, связанными с нарушением режима гостайны, занимаются органы госбезопасности и они всегда ведутся в закрытом режиме. Судить о том, соответствует ли наказание преступлению, не представляется возможным. В отсутствие контроля со стороны общественности перегибы и нарушения прав человека неизбежны, за завесой секретности может твориться любой произвол. Посмотрите, как разворачивалась история Светланы Давыдовой, которую за звонок в украинское посольство поместили в сизо, разлучив с грудным ребенком; как только поднялась волна общественного возмущения, ее освободили из-под стражи. Пока закон о гостайне не будет обновлен, будут появляться дела, подобные делу Светланы Давыдовой и их количество будет только расти.

Автор – адвокат, руководитель «Команды 29»