Родовые травмы школьного и вузовского образования

Работая со студентами (в этом году совместный бакалавриат НИУ ВШЭ и РЭШ в пятый раз набирает студентов), легко заметить родовые травмы отечественного школьного образования, которые потом приходится мучительно залечивать в вузе. Но огромное большинство российских вузов эти травмы не лечат, а, наоборот, усугубляют. Это делает для таких вузов (и России в целом) практически невозможным вхождение в число лидеров мирового образования.

Первая и главная проблема – катастрофически низкий средний уровень подготовки по английскому языку. Значительный прогресс по сравнению с советскими временами налицо (тогда английский изучался в школах чуть ли не наравне с французским, немецким и испанским) – во всяком случае в мою смещенную выборку не попал ни один студент, который бы совсем не учил в школе английский, – но предстоит еще гигантский путь. Школьники и их родители должны понимать: умение читать и писать по-английски абсолютно необходимо для участия в мировой научной жизни, в особенности в общественных науках, в которых Россия, мягко говоря, не занимает лидирующих позиций в мире. В одном вузе (участник проекта 5-100) профессор экономики рассказывала мне как о чем-то вполне естественном, что она пишет статьи на русском языке и отправляет их на кафедру английского, чтобы там их перевели перед отправкой в зарубежный журнал; нет ни малейшей надежды, что сколько-нибудь влиятельный научный журнал такую работу опубликует. Эта ситуация будет воспроизводиться до тех пор, пока преподавание английского языка на всех уровнях, особенно в средней школе, не будет радикально улучшено.

Вторая проблема – необходимость создания и поддержания корпуса образовательных материалов на русском языке, в первую очередь вузовских учебников. Тут есть два пути: перевод мировых бестселлеров и разработка собственных материалов: оба они широко применяются в последние 20 лет. К сожалению, на обоих путях возникают препятствия. Перевод вузовских учебников по экономике, как правило, осуществляется профессиональными переводчиками; часто над главами одного учебника для экономии времени работают разные сотрудники, что приводит к резкой потере качества текста. Эту проблему можно было бы устранить, приглашая для перевода профессиональных экономистов, но последним такая работа, как правило, неинтересна: их время стоит намного дороже. Второй путь – создание учебников сразу на русском языке. Но в силу ограниченности масштабов рынка и уровня конкуренции на нем этот путь часто приводит к ситуациям, когда основными потребителями учебников становятся преподаватели вуза, в котором работает его автор, часто его ученики. Однажды в крупнейшем книжном магазине Москвы, куда я зашел ознакомиться с ассортиментом учебников по микроэкономике, продавщица, желая помочь мне сделать выбор, с гордостью сообщила, что учебники упорядочены по вузам, где они применяются: «Вам какая микроэкономика, как в МГУ? Тогда третья полка».

С учебниками по «продвинутым» экономическим предметам ситуация намного хуже, чем по базовым. Каким тиражом можно издать в России, например, учебник по теории аукционов? А ведь его подготовка требует серьезных ресурсов и более высокой квалификации, чем подготовка базовых учебников. Неважно обстоит дело и с научно-популярной литературой, ориентированной на широкий круг читателей, включая школьников. В советское время был накоплен обширный запас научно-популярной литературы по математике и физике (например, библиотечка «Квант»), в значительной мере именно такие издания формируют у школьников первичный интерес к предмету. В последние годы в США стало появляться немало научно-популярных книг по экономике, но до российского прилавка из них доходят единицы (типа «Фрикономики» Стива Левитта). Но ведь с распространением электронных книг даже физическая транспортировка через океан перестала быть необходимой: единственным барьером для приобщения ко всему этому богатству остается языковой.

Я преподаю студентам экономику, но не стану ратовать за то, чтобы школьники были лучше подготовлены именно по этому предмету. Как это ни парадоксально, я предпочел бы, чтобы в школе такого предмета не было вообще. Как правило, экономику в школах, где она вообще есть, преподают на полставки учителя, скажем, географии и истории. Предметом они не очень интересуются и совершенно не способны заинтересовать учеников. Мне было бы гораздо легче, если бы эти часы достались математике (тут я относительно спокоен: система работы с одаренными школьниками, созданная в СССР, благополучно его пережила и неплохо себя чувствует) либо английскому. Ввиду изложенных выше соображений – лучше всего английскому.

Автор – профессор экономики, содиректор программы «Бакалавр экономики» РЭШ