Эмансипация женщин и эволюция эталона мужчины

Эталон мужского в основном сформировался в античности, это собрание аристократических добродетелей. Мужчина – состоятельный землевладелец, свободный политический субъект, мужествен в бою, рассудителен в совете, мудр в оценках, справедлив в суде, об общем благе и прекрасном помышляет в должной пропорции с мыслями о личном благе, щедр и незлобив, дружествен и склонен к соревнованию, благороден, уважает достоинство равных себе и находит удовольствие в политике, войне, охоте, искусствах и философских беседах. В Средние века этот образец модифицируется ценностями рыцарства: достойное служение благородному суверену, высокие представления о личной чести, устремление к подвигу во имя христианских ценностей. Ренессанс и Новое время вернули в идеал мужественности политическую свободу, вывели на первый план гражданское достоинство. Просвещение потребовало свободы и независимости ума и воли, включая и отношения с небесами. К этому моменту отдельными чертами мужчины-гражданина обладала не только аристократия, но и буржуа.

Формально в России уравнение прав женщин было провозглашено сразу после свержения монархии. После большевистского переворота успехи эмансипации составляли неизменную часть выставочной витрины новой власти: освобожденная от векового притеснения советская женщина окунулась в революцию и вышла из нее борцом, а иногда и комиссаром, сочетая стойкую верность большевистским идеалам с гражданской семейственностью и материнством, производительный труд – с полезным рукоделием и членством в женсовете, бдительность – со скромностью. Новая власть не скрывала стремления ослабить враждебные устои традиционной семьи помощью угнетенной женщине. Но радикализма допущено не было, и воспользоваться декларированными правами смогли немногие. До конца 1950-х тяжелые обстоятельства жизни не способствовали эмансипации, они погрузили женщину в растущее число забот. Позитивные изменения ощутили лишь представительницы послевоенных поколений.

Борьба за обретение женщинами всей полноты гражданских прав, которая в Европе и США последовательно велась с Просвещения, имела целью добиться морального признания за женщинами антропологических черт, считавшихся мужскими. Следствием должно было стать юридическое закрепление гендерного равенства. Но философско-идеологическое движение за равноправие не было успешным. В XIX в. вопрос об эмансипации женщины решился параллельно с эмансипацией простолюдина-мужчины. Формировалось общество масс, каждый представитель которого претендовал на обладание мужскими ролями традиционного порядка.

Условия дореволюционной России позволяли реализовывать мужской идеал лишь аристократии. Остальным были положены ограниченные пределы мужественности. Широкие народные массы располагали ограниченным набором мужских ролей: собственник-хозяин, кормилец-тягло, муж, отец, а в пределах, установленных государством, – администратор и воин. Сословная структура обеспечивала интеграцию мужчины в сообщество, гражданско-политические устремления были канализированы.

В странах, опередивших Россию в экономическом и социальном развитии, эмансипация масс и женщины почти совпали по времени. Среди интеллектуалов равный антропологический статус женщин и мужчин к концу XIX в. отвергали лишь маргинальные персонажи, но до действительного ослабления мужского сексизма в общественных отношениях было еще далеко. С этого момента борьба за эмансипацию велась уже в политической сфере. Череда побед привела к юридическому закреплению равенства статусов и к началу реальных изменений гендерного порядка, последовавших в ХХ в. и продолжающихся до сих пор. Женщины получили равные с мужчинами политические и экономические права, были сняты формальные барьеры на пути получения высшего образования, открыты пути карьеры в госаппарате, женщина получила возможность строить свою жизнь вне семьи, самостоятельно принимать решения. Этот процесс начал разворачиваться всего около 100 лет назад.

Кое-что из этого было декларировано и реализовано и в советской России, но уравнивание женщин и мужчин в правах произошло не за счет эмансипации женщины, а за счет осуществленной коммунистическим тоталитарным режимом деконструкции мужских ролей и статусов. Из традиционных ролей советскому мужчине оставили немногое: быть безжалостным к указанным руководством внешним и внутренним врагам, по согласованию с руководством проявлять бескорыстный героизм в труде, добиваться прославляющих страну и строй спортивных достижений, с энтузиазмом заниматься научными исследованиями (в целях изобретения мощной бомбы или быстрой ракеты) или искусствами (тоже в установленных рамках). В остальном у него было даже меньше прав, чем у женщины.

«Качать права» перед начальством, чего-то от него добиваться, с кем-то «договариваться» по хозяйственным вопросам, ходить с куличом в церковь и т. п. могла скорее женщина: в ее действиях сексистская власть обнаруживала «женскую слабость» («с бабы-то что возьмешь»). Преувеличивать такие «льготы» не следует, но «баба» при прочих равных с большей вероятностью могла вывернуться – например, при незначительных столкновениях с репрессивными структурами. Если же с точки зрения установленных порядков неадекватно вел себя нестарый мужчина, разговаривать с ним полагалось коротко: «Рассуждаешь складно, но с чьего голоса поешь?», «Вы что, не понимаете стоящих перед страной задач, не хотите идти в ногу?», «А знаешь ли ты, что такое патриотизм?». В поздние советские времена подобная риторика стала дежурной.

Учитывая патологическую подозрительность советской власти и практику доносительства, мужчина, не признающий установленных рамок, был обречен на санкции. Страдая от дефицита мужского, советский мужчина невысокого статуса добирал его в девиантных развлечениях: пьянстве, драках, хулиганстве и вандализме. Беспрецедентное распространение получили блатной фольклор и жаргон, выражавшие стремление к личной свободе. Мужчины из образованных слоев общества находили себе другой окоп. Они ходили в походы, пели под гитару, читали стихи и старались быть «порядочными людьми», балансируя между конформизмом и представлениями о должном. Образ такого мужчины известен по классическим фильмам Рязанова, Меньшова, Климова, Абдрашитова и Миндадзе. Вполне соответствуют этому образу М. С. Горбачев и его ближайшие соратники.

Доминирующий ныне в массовом сознании эталон мужского представляется двойственным. Женщины (данные «Левада-центра») ценят в мужчине умение заработать, порядочность, доброту и отзывчивость, интеллект. Но эталонный образ мужчины у элит скорее откровенно асоциален, он воплощает достоинства самца, а не мужчины-гражданина. Вместо справедливости мы видим в нем алчность, вместо кооперации ради общего блага – корпоративный эгоизм, вместо уважения и поддержки статуса другого – стремление к насилию и абсолютному господству, вместо готовности к конкуренции – агрессию и подавление, вместо свободы и широты мысли – ложь и манипулирование, вместо представления о чести и достоинстве – бесстыдство, цинизм и криминальные «понятия», вместо поддержки социальных институтов (государство, собственность, право, демократия, церковь) – профанирование и корыстное злоупотребление ими. Центральные элементы этого стандарта мужского – сила и аморализм, обеспечивающие «настоящему мужику» безоговорочное признание властных и экономических притязаний на господство.

Можно только радоваться, что женщины не стремятся достичь статуса, подобного элитарному мужскому. Он не является гендерным. Элементы статуса мужчины-гражданина, носителя прав и свобод тоже утратили гендерную определенность. Мужской сексизм еще жив, но борьба с ним будет иметь куда меньший масштаб, чем неизбежная общая эмансипация.

Автор – философ, профессор СПбГУ