Кризис - новая реальность российской экономики

Россия вступила в серьезный кризис - более серьезный, чем 2008-2009 гг., заключает главный экономист ФГ БКС Владимир Тихомиров. Председатель ЦБ Эльвира Набиуллина призвала всех адаптироваться к новой реальности - слабому рублю, министр экономического развития Алексей Улюкаев - к новой нормальности с низкими ценами на сырье. Экономика попала в такие внешние и внутренние условия, в которых ей будет трудно развиваться в обозримом будущем, отмечают эксперты Центра развития Высшей школы экономики (ЦР ВШЭ): «Россия может кардинально ухудшить свое положение в мире - не только как выгодного рынка, но хотя бы как перспективного».

Рынок расценивал девальвацию как провал политики ЦБ, напрочь игнорируя экономические причины ослабления курса, неизбежного независимо от стратегии регулятора, замечает Наталия Орлова из Альфа-банка. Если бы ЦБ зафиксировал курс в начале года, уже к осени у него не было бы резервов, у страны - банковской системы, а курс все равно стал бы плавающим, считает профессор ВШЭ Константин Сонин. Критики же повышения ставок - ЦБ в течение года повышал ключевую ставку шесть раз - не учитывают, что денежное стимулирование экономики, которая в последние два года функционировала на пределе своих возможностей из-за недостатка инвестиций и нехватки рабочих рук, привело бы лишь к дополнительной инфляции, а не к росту экономики, указывает Орлова.

Апогеем «кризиса коммуникации» стало известие о размещении «Роснефтью» облигаций на 625 млрд руб.: непрозрачную сделку рынок интерпретировал как эмиссионное кредитование госкомпании, за которой аналогичная помощь может последовать и для других важных государству предприятий. Участники рынка решили, что ЦБ не контролирует ситуацию, пишут эксперты КГИ, и начали закупать валюту. Ожидания роста курса доллара увеличивали спрос на него и, соответственно, цену, тем самым еще больше усиливая ожидания дальнейшего укрепления доллара: в «черный понедельник» декабря предложение валюты на рынке практически исчезло, ситуация повторилась во вторник, курс рубля к доллару достигал 80 руб., к евро - 100 руб., а волатильность курса - 40%. Интервенций ЦБ - ни валютных, ни словесных - рынок в эти два дня так и не дождался. Коллапс финансового рынка вынудил его в ночь на среду резко повысить ставку. Эта чрезвычайная мера в итоге привела к коррекции курса, но полностью проблем курсовой политики не решила, пишут эксперты КГИ: инфляционные ожидания выросли. Население, глядя на падающий рубль, запаниковало: стремясь защитить свои доходы и сбережения, люди скупали валюту и товары длительного пользования, а некоторые банки столкнулись с набегом вкладчиков, торопившихся закрыть рублевые депозиты. Депозиты населения в течение года снижались, зависимость банков от фондирования в ЦБ росла.

Российский рубль за минувший год потерял 50% своей стоимости, став худшей мировой валютой наряду с украинской гривной. Более четверти падения пришлось на декабрь. Валютная паника - «черные понедельник и вторник» 15-16 декабря - едва не привела к массовому бегству вкладчиков (с этим столкнулись некоторые банки, в том числе Сбербанк) и спровоцировала инфляционный шок: декабрьский рост цен (на 2,6% за месяц) стал рекордным для этого месяца за последние 16 лет. В ответ Центробанк повысил ключевую ставку более чем в полтора раза, с 10,5 до «запретительных» 17%.

По оценкам МВФ, сделанным еще до валютного коллапса, в 2015 г. по уровню подушевого ВВП Россию обойдет Казахстан и разрыв будет нарастать из-за крайне низких темпов роста российской экономики. В январе МВФ ухудшил прогноз, ожидая двух лет рецессии в России. К началу 2015 г. покупательная способность рубля вернулась на уровень 2006 г., по оценкам HSBC. Инфляция (11,4% за год) - в 2005-й.

Цена нефти вернулась в середину 2005 г. Туда же последовал кредитный рейтинг: в 2005 г. агентство S&P последним из «большой тройки» присвоило России рейтинг инвестиционного уровня, в январе 2015 г. оно первым снизило рейтинг до спекулятивного. Валютный кризис, дестабилизация финансового сектора, падение нефтяных цен, повышение ставки, санкции привели к снижению оценки платежеспособности России всеми тремя мировыми агентствами (рейтинг от Moody's и Fitch сейчас на самой нижней инвестиционной ступени, в шаге от спекулятивного уровня).

Рейтинги снижены, несмотря на, казалось бы, по-прежнему достаточно устойчивые финансовые показатели: дефицит бюджета невелик, резервы ЦБ и Минфина объемны, текущий счет в профиците, госдолг минимален, да и внешний корпоративный долг едва больше трети ВВП. Но резкий рост неопределенности повышает вероятность дефолта, несмотря ни на какие макропоказатели. Самый частый вопрос инвесторов - может ли Россия отказаться от выплат внешнего долга, признается российский чиновник. Еще год назад сам вопрос бы показался странным, но сейчас однозначного ответа на него просто нет. Инвесторы не знают, чего ждать от российского правительства, но оно и само не уверено, каких решений от него потребует усиливающееся внешнеполитическое противостояние России с Западом.

В начале 2015 г. нефть продолжила дешеветь, рубль - слабеть, экономисты - ухудшать прогнозы, ожидая более глубокой рецессии и ее продолжения в 2016 г., сохранения двузначной инфляции, падения реальных доходов населения и роста безработицы. Корпоративный сектор ждет волна дефолтов, а банкам угрожает масштабнейший кризис, предупредил президент Сбербанка, бывший министр экономического развития Герман Греф. Для помощи банкам и компаниям нужно 2,4 трлн руб. (с учетом выпуска ОФЗ на 1 трлн руб. для докапитализации банков), составило антикризисный план правительство. Минфин, уже сокративший расходы на 2015-2017 гг., объявил о необходимости секвестра еще на 10% и расторжении контрактов, заключенных министерствами и ведомствами на 2016-й и последующие годы.

«Новая реальность»: нефть

«Идеальный шторм» - метафора, к которой теперь часто прибегают эксперты для описания происходящего в российской экономике. Экономика попала под воздействие сразу нескольких факторов, как внешних, так и внутренних: падение цен на нефть, финансовые и секторальные санкции, внутренние институциональные ограничения, препятствующие инвестициям. Каждый из этих факторов по отдельности серьезно ухудшает экономическую ситуацию, их сочетание усилило негативные эффекты и привело к экономическому кризису.

Цена нефти, три года державшаяся на рекордно высоких уровнях, в 2014 г. тоже оказалась под влиянием нескольких факторов, действовавших однонаправленно: на снижение. Предложение нефти выросло за счет развития сланцевой добычи, восстановления добычи в Ираке и Ливии, увеличения экспорта из Ирана. Рост спроса, напротив, оказался меньше ожиданий из-за замедления мировой экономики, прежде всего за счет снижения темпов роста Китая. Вступившая в борьбу за рынок ОПЕК отказалась поддержать цены сокращением добычи. Саудовская Аравия заявила о готовности консорциума придерживаться этой стратегии, даже если нефть подешевеет до $20. В результате снижение цены на 2,6% в июле (к июлю 2013 г.) к концу года перешло в обвал: в декабре нефть стоила уже на 55% дешевле, чем годом ранее.

Еще в середине осени вариант длительного сохранения цен на нефть на уровне $60/барр. казался крайне маловероятным и Минфину, и Минэкономразвития, и разработавшему подобный стресс-сценарий Центробанку, и большинству экспертов, включая международные институты. Например, МВФ в октябре прогнозировал $99/барр. в среднем в 2015 г., а Всемирный банк считал, что в худшем случае среднегодовая цена опустится до $70/барр. Когда в начале января цена нефти пробила $50 и продолжила снижаться, российские чиновники и аналитики стали экстренно пересматривать прогнозы, рассматривая варианты среднегодовой цены нефти и в $40, и в $35/барр.

Обычно за резким изменением цены актива следует ее коррекция, но на каком бы уровне цена нефти ни нашла свое новое равновесие, эта цена уже не будет ни высокой, ни быстро растущей, как в предыдущее десятилетие. Мир может больше никогда не увидеть цены в $100/барр., пообещал в конце декабря министр нефти Саудовской Аравии Али аль-Найми. О том, что низкая цена нефти - надолго, в последние месяцы говорили нефтедобытчики, аналитики, чиновники. Произошел структурный сдвиг цен на нефть, который вряд ли изменится в следующее десятилетие, цитирует The Wall Street Journal основателя компании CQS (управляет активами на $14 млрд) Майкла Хинтце. «Я давно предвидел это падение и считаю, что цены нынешнего уровня, даже если непосредственное падение прекратилось, в чем я сомневаюсь, сохранятся еще надолго», - говорил в начале декабря экс-глава итальянского Eni Паоло Скарони (цитата по ТАСС).

В России это тоже предвидели. В результате перебалансировки мирового энергорынка цены на нефть перейдут на принципиально иной - низкий - уровень, осталось максимум пять лет, торопил правительство весной 2013 г. взяться за диверсификацию экономики - институциональные реформы и развитие конкуренции - экс-министр экономики, сейчас помощник президента Андрей Белоусов. В ином случае Россия вскоре проиграет по уровню жизни Казахстану, а потом и Белоруссии, добавлял экс-замминистра экономики, ныне главный экономист и зампред ВЭБа Андрей Клепач.

«Новая реальность»: санкции

Курс во многом повторял динамику нефти - его зависимость от ее цены с 2009 г. значительно выросла; однако спадом цен на нефть можно объяснить, согласно экспертным оценкам, от четверти до менее половины масштаба ослабления рубля. Он начал слабеть еще до снижения нефтяных цен. Окончание программы количественного смягчения ФРС США спровоцировало отток капитала с развивающихся рынков: процесс, когда займы в дешевых долларах направлялись на покупку более доходных активов, развернулся вспять. Это привело к достаточно существенному - почти на 10% - ослаблению рубля в январе - феврале 2014 г., что сейчас уже кажется мелкой деталью на фоне последовавших событий.

По расчетам HSBC, при цене нефти в $40/барр. равновесный курс рубля - 47,7 руб./$1, существенно выше текущих значений. Вторым значимым фактором девальвации стали выплаты внешнего долга: за второе полугодие, по оценке ЦБ, он сократился на $132,9 млрд (на 18%). Выплаты внешнего долга не компенсировались его рефинансированием, т. е. притоком капитала, что усилило отток и вызвало дополнительное давление на рубль.

В течение года США, ЕС и некоторые другие страны последовательно вводили санкции в отношении России в ответ на присоединение Крыма и военные действия на востоке Украины, за которые, по мнению этих стран, несет ответственность Россия. Санкции ограничили - а фактически закрыли - внешний финансовый рынок для российских заемщиков и эмитентов. Прирост иностранных пассивов нефинансового сектора за год составил $0,9 млрд против $95,6 млрд в 2013 г., причем во втором полугодии пассивы снизились на $20 млрд (у банков - на $37 млрд за год, в том числе на $30 млрд - за второе полугодие). Приток прямых иностранных инвестиций в III и IV кварталах стал отрицательным, чего не случалось ни в кризис 2008-2009 гг., ни в кризис 1998 г., отмечает Сергей Пухов из ЦР ВШЭ.

Сохраняющаяся геополитическая напряженность, возможность введения новых санкций, опасность усиления регулирования экономики, что часто наблюдается в подобных ситуациях, - все это воспринимается инвесторами как мощный источник дополнительных экономических рисков, пишут Наталья Акиндинова и Евсей Гурвич с соавторами в докладе для Комитета гражданских инициатив (КГИ). Тем самым кардинально снижается привлекательность российской экономики для российских и иностранных инвестиций. Западные банки, фонды портфельных и прямых инвестиций еще до ужесточения санкций поставили внутренний запрет на ведение бизнеса с Россией, опасаясь финансовых и репутационных рисков, а также возможностей получить штрафы от минфина США, рассказывал гендиректор московского представительства Diamond Age Capital Advisors Ltd Слава Рабинович. Логика простая - «не будем трогать то, что токсично», объяснял он.

«Недобор» валового притока иностранного капитала составил $174 млрд, или 8,4% ВВП, посчитали Акиндинова и Гурвич. Частично это компенсировалось снижением валового оттока, в итоге чистый эффект санкций - отток в $124 млрд. По данным ЦБ, чистый отток капитала по итогам 2014 г. составил $151 млрд - примерно столько же, сколько за предыдущие два с четвертью года ($149 млрд с IV квартала 2011 г. по конец 2013 г.).

Помимо прямого эффекта - запрета на рефинансирование - влияние санкций аналогично эффекту остановки притока капитала, что ведет к снижению внутреннего спроса, падению инвестиций и производства, пишут эксперты в докладе КГИ. Компании не могут расплатиться по долгам, несущий потери банковский сектор сокращает кредитование, а девальвация увеличивает рублевые цены на импортные товары, в том числе инвестиционные, - все это еще больше ограничивает производство: санкции влияют практически на все макропоказатели - курс, цены, инвестиции, ставки, выпуск.

Если поначалу и аналитики, и Минэкономразвития ожидали отмены санкций в 2015 г., вскоре такое развитие ситуации стало неочевидным. Будет как с поправкой Джексона - Вэника, сравнивал Улюкаев: «Уже ни Джексона, ни Вэника, а 40 лет история продолжалась». К финансовой «блокаде» экономика постепенно адаптируется - благодаря увеличению профицита счета текущих операций из-за сжатия импорта, но через год начнут ощущаться санкции в отношении нефтедобычи и оборонного сектора, которые приведут к технологическому отставанию этих отраслей, - каким будет итоговый баланс, неизвестно, сказал министр.

Кризис своими руками

Отток капитала из России увеличивался и до начала конфликта с Украиной, рубль начал слабеть задолго до падения цен на нефть, рост промышленности фактически остановился почти три года назад, а экономика по итогам 2013 г. прибавила едва больше 1%. Прогнозы сулили долгосрочную стагнацию, если таковой считать темпы роста ниже среднемировых.

Высокая загрузка мощностей при исторически низкой безработице сигналила о структурном характере начавшегося замедления экономики, восстановить темпы ее роста способно увеличение инвестиций - но в 2013 г. они снижались. Вместо ожидаемых реформ бизнес получил дальнейшее ухудшение и так неблагоприятного делового климата, усиление и без того чрезмерного участия государства в экономике, пишут эксперты Центра развития ВШЭ. Это вызвало кризис доверия к государству, проявившийся в сокращении деловой активности и ставший причиной остановки роста экономики, заключил Всемирный банк. События 2014 г. лишь углубили кризис, но не были его источником.

То, что в 2014 г. произошло сочетание трех кризисов - структурного, нефтяного и геополитического, - это случайность, но то, что база для экономического кризиса была подготовлена, закономерность, констатировал в интервью «Ведомостям» Улюкаев: «В части структурного кризиса это результат недореформированной экономики и всего того, что мы не сделали». Структура экономики такова, что воспроизводит в расширенном масштабе издержки, сказал он: будь то тарифы естественных монополий, соотношение зарплат с производительностью труда, будь то регуляторные, транзакционные издержки, издержки на фондирование на кредитном рынке. Все издержки постоянно растут, и их рост кратно превосходит рост экономики. В этом смысле «этот шторм мы сами и готовили», признал министр.

Такая политика привела в том числе к росту зависимости экономики и бюджета от нефти, что усилило влияние полученного в 2014 г. нефтяного шока. За шесть лет цена нефти для баланса бюджета удвоилась до $110-115/барр., ненефтяной дефицит утроился до 10% ВВП. В структуре федерального бюджета выросла доля непроизводительных расходов - на оборону, безопасность и социальную политику - за счет сокращения расходов на образование, здравоохранение и ЖКХ: бюджетный маневр, предложенный в «Стратегии-2020» для президента Владимира Путина, был реализован с точностью до наоборот. Перекладывание финансирования образования и здравоохранения на регионы и ФОМС резко ухудшило региональные бюджеты и привело к повышению налоговой нагрузки в период начинающегося экономического кризиса, дополнительно ухудшив ситуацию в экономике.

Новый курс

«Это тупик. Дальше развития экономики не будет», - отреагировал бизнес-омбудсмен Борис Титов на экстренное повышение ставки Центробанком до 17%: отрезанные от внешних источников финансирования, российские компании столкнулись с фактической остановкой и внутреннего кредитования. В течение нескольких дней после повышения ставки ЦБ банки повысили ставки по кредитам на 10-15 процентных пунктов, рассказал Олег Солнцев из ЦМАКП на Гайдаровском форуме РАНХиГС: «Такой уровень ставок запретителен и создает проблему негативного отбора заемщиков: те, кто готов привлекать кредиты по таким ставкам, скорее всего, либо не готовы их возвращать, либо еще не осознают, что потеряют платежеспособность». «Это конец банковской системы», - эмоционален топ-менеджер одного из банков. Поспешное снижение ставки на

2 п. п. аналитики связали с давлением на ЦБ со стороны Кремля, который пошел навстречу банкирам и промышленникам.

В первом полугодии ЦБ успевал реагировать на генерируемые политикой российских властей шоки. В марте регулятор успешно сбил валютную панику, начавшуюся в связи с известием о разрешении Совета Федерации президенту ввести войска на Украину; в июле, неожиданно повысив ставку, предупредил ускорение инфляции, начавшееся из-за «ответных санкций» правительства - запрета на импорт некоторых видов продовольствия. Во втором полугодии реализовался эффект финансовых санкций и началось падение цен на нефть, рубль падал следом, критика в адрес ЦБ усиливалась.

С осени позапрошлого года ЦБ последовательно сокращал свое влияние на формирование курса рубля, расширяя коридор его допустимых колебаний, а в начале ноября объявил о переходе к плавающему курсу. В это же время ускорилось падение цен на нефть из-за решения ОПЕК, добавив ускорения и ослаблению рубля. «ЦБ перепутал свободное плавание со свободным падением», - мрачно иронизировал один из инвестбанкиров. В условиях перехода к режиму плавающего курса объективно возросла неопределенность действий ЦБ, который прежде играл решающую роль в координации действий участников рынка, формируя как курс, так и курсовые ожидания, объясняют авторы доклада КГИ. А целевая инфляция еще не успела стать вызывающим доверие «номинальным якорем». «В условиях двух мощных внешних шоков рынок остался без привычного и понятного ориентира денежной политики», - пишут они. ЦБ потерял коммуникацию с рынком, возник кризис доверия, согласна Орлова. Когда индикатором настроений для рынка служит валютный курс, пытаться убедить рынок в том, что на курс смотреть не надо, задача заведомо провальная, считает она.

Возросшая волатильность курса, превысившая границы диапазонов как среднемесячных, так и среднегодовых колебаний, сигналила о возникновении угрозы для финансовой стабильности, обратил внимание в своем выступлении на Гайдаровском форуме главный экономист HSBC по России Александр Морозов. В такой ситуации эффективнее была бы политика поддержки курса, считает он: Центробанк мог бы определить для себя тот уровень курса, который можно поддержать даже в условиях падения цен на нефть, и защищать этот уровень сначала вербальными интервенциями, затем и реальными. Это ни в коей мере не означает отхода от политики плавающего курса, поскольку мандат финансовой стабильности - неотъемлемая часть мандата ЦБ и поскольку излишнее ослабление рубля влияет и на достижение целей по инфляции, отметил Морозов. Подобная политика проводилась ЦБ в 2009 г. после окончания девальвации и была успешной, напомнил он. Если бы ЦБ совместил поддержку курса с повышением ставок, то, возможно, это повышение не было бы столь драматичным, предположил Морозов. Но теперь ожидать снижения ставки можно только после замедления инфляции, полагает он; о том же говорила и Набиуллина. Инфляция продолжает ускоряться и может, по оценкам экспертов, составить 12-15% по итогам года.

Процентная политика ЦБ не повлияет на курс, посчитали Солнцев и Михаил Мамонов из ЦМАКП: при любом из трех возможных вариантов процентной политики - замораживании ставки в 17% до конца года, ее дальнейшем повышении на фоне роста инфляции или, наоборот, снижении ставки до 5% - рубль все равно будет ослабевать из-за дешевеющей нефти и оттока капитала. Особой разницы во влиянии на уровень инфляции между ставкой в 5% или в 37% тоже, впрочем, нет. Но глубину спада экономики смягчение денежной политики способно уменьшить, посчитали в ЦМАКП, хотя сама рецессия неизбежна.

Спад экономики и замедление либо сжатие кредита ухудшают положение заемщиков, что приведет к росту «плохих долгов», увеличив число банкротств и потребность банков в капитале. Банкам потребуется от 2,3 трлн до 3,2 трлн руб. за 2015-2016 гг., 40-45% этих потребностей приходится на семь госбанков, посчитали Солнцев и Мамонов. Драйверы спада - дешевая нефть и санкции, ведущие к ослаблению рубля, инфляция, замедление кредита и проблемы с внешним долгом, ведущие к сокращению инвестиций. Эта цепочка при текущей структуре экономики и проблемах с институтами работает вне зависимости от политики ЦБ - мягкой или жесткой, констатируют эксперты.

Ключ к улучшению ситуации - в экономической политике: даже если цена нефти вдруг отскочит, останутся те же структурные проблемы, вызвавшие стагнацию еще до падения нефтяных цен и украинского кризиса, напомнил участникам Гайдаровского форума Греф. Наиболее рациональное сейчас - радикальный поворот в экономической политике, который сломал бы сложившиеся стереотипы и резко повысил доверие к власти, убежден Греф. Первое, что необходимо, - реформа госуправления и сектора госуслуг, сказал он: «Не верю ни в какие другие реформы, если не будет сделано этого». Кризис - не время для реформ, замечает Тихомиров: он будет долгим, и к экономическим проблемам добавятся социальные - банкротство малого и среднего бизнеса, рост безработицы, падение доходов населения. Правительство может работать только в «ручном режиме», выбирая, кого спасать, - таких будет немного, ожидает Тихомиров, поскольку денег в бюджете тоже мало: «Повестка реформ отодвигается, иначе можно полностью потерять контроль».