Максимальный ретвит: Война, которую мы не заметили

Не так давно в Лондоне появилась новая услуга: если вы открыли бар или кафе, можно пригласить за деньги гастролеров-весельчаков, которые будут всем своим видом показывать, что отлично проводят время, и тем самым завлекать посетителей.

Это особенность человеческой психики, которую вы наверняка замечали и за собой. В кафе, где есть люди, хочется зайти. И наоборот. Похожим образом текст, под которым много лайков, хочется читать, а видео, у которого много просмотров, хочется посмотреть.

Считается, что это стадное чувство - наследие наших первобытных предков, которые не могли выжить в одиночку. В прошлом веке было немало социологических экспериментов, которые показывали, на какие потрясающие компромиссы с реальностью готовы люди ради «чувства локтя» (см., например, «Обе белые»).

Увы, развитие современных технологий не меняет, по крайней мере быстро не меняет базовые установки в сознании людей. Если полвека назад Жан Бодрийяр писал, что парижане читают с утра газеты, чтобы узнать об изменениях собственного мнения, то теперь можно сказать, что современные люди читают ленту своей сети, чтобы узнать, о чем им хочется высказать свое мнение.

При этом в отличие от централизованно печатаемых газет навязывание тем в сети куда менее заметно. Управление новостными потоками и, что даже важнее, индустрией высказывания мнений - ключевой элемент современных информационных войн. Войн, об участии в которых «рядовые» их участники даже не подозревают, наивно полагая, что они просто читают Twitter в очереди или Facebook в офисе, убивая время.

Самое главное тут, конечно, то, что подавляющее большинство уверено в своем добровольном участии. Правдоподобная имитация свободы выбора и свободы самовыражения - новинка онлайн-войн последних 5-10 лет.

Впрочем, это не значит, что война окончательно из окопов переместилась в комменты. Военные эксперты, как в России, так и на Западе, уже несколько лет говорят о так называемой гибридной войне (hybrid warfare), которая сочетает управляемую герилью нового типа и кибервойну. Последним примером можно считать события на юго-востоке Украины.

Принципиально новым в гибридной войне можно считать то, что ни в онлайне, ни даже в офлайне она не похожа на войну в привычном модернистском смысле этого слова. В обоих случаях она дирижируется современными, «невидимыми» методами мобилизации.

К примеру, в онлайне псевдоорганичное нагнетание происходит по накатанной схеме: сперва человеку подсовывают тему, переполняя ею привычное инфополе, а затем добавляют к ней сильную эмоцию (от экстаза до ненависти). В этом состоянии человек сам начинает «бросаться» на оппонентов, не понимая, почему вдруг все сошли с ума.

Это вполне самовоспроизводимая система. Похожие методы применяются и в Америке, и в Европе, но обычно лишь в коммерческих делах. В России же эта индустрия развернулась в полную мощь из-за политических, скажем, так особенностей. Следовало бы начать массовую разъяснительную работу, чтобы ей противодействовать, но предпосылок к этому нет тем более.