Современная история: Вождей нет, потому что они не нужны

Почему Болотная не родила вождей? Почему никто из тех, кто выступал перед стотысячными митингами на проспекте Сахарова, не смог соединить собравшихся вокруг себя? Их слушали, кого-то внимательно, кого-то вполуха, кого-то освистывали, но люди собирались не ради выступавших. К организаторам относились как к соратникам и помощникам в технической организации митингов и шествий, но не как к предводителям, не как к вождям. Даже Алексей Навальный, политик яркий и с безусловным вождистским даром, вождем так и не стал. Подавляющее большинство голосовавших за него на выборах московского градоначальника и выражавших солидарность с ним на Болотной двумя днями позже выражали солидарность не с ним, а с общественным протестом. На президентских выборах марта 2012 г. эти голоса рассерженных граждан собрал Михаил Прохоров, в сентябре 2013 г. - Навальный. Тем более не воспринимались в качестве вождей протестного движения ветераны оппозиции - Михаил Касьянов, Владимир Рыжков, Борис Немцов.

Многих это огорчает. Часто можно услышать сетования, что нет у нас достойных политиков, которые могли бы составить альтернативу Владимиру Путину и сложившемуся политическому режиму, что «площадка вытоптана властью» и на ней уже ничего не растет. Но сетования эти несправедливы по существу. Деятели оппозиции ни в чем не уступают актуальным правителям страны: ни в профессионализме, ни в образованности, ни в честности, ни в практической успешности своих действий - некоторые из них были у власти. Пожалуй, во многом даже превосходят их. Михаил Касьянов - весьма успешный и высокопрофессиональный министр финансов и премьер-министр, Владимир Рыжков - опытный парламентарий, Алексей Навальный - умелый и решительный разоблачитель коррупционных схем и бюджетных распилов. В иное время имена политиков такого уровня были бы на устах многих - не боги же горшки обжигают! И тем не менее политическим вождем никто из них в нынешней России не стал. В чем же дело?

Оппозиция его величества

События на Украине, происходящие в последние месяцы, подтверждают эту русскую закономерность. Причем если в РФ действительно можно говорить о тщательном и циничном вытаптывании властью политической площадки, то на Украине - нет. Оппозиция там вполне деятельная и живая, ее лидеры прекрасно известны, популярными СМИ пользовались беспрепятственно - так что площадка не вытоптана, разве что немного подтоптана Виктором Януковичем. Да и протестная активность украинцев сейчас намного выше, чем у русских в 2011-2012 гг. А безвождье точно такое же. В какой-то момент показалось, что г-да Яценюк, Кличко и Тягнибок являются вождями майдана, что у украинского протеста есть лидеры, но очень быстро иллюзия рассеялась. Уже в конце января майдан добродушно-иронично называл трех лидеров парламентских оппозиционных партий «три богатыря». Им давали наказы, их строго предупреждали, когда они не могли договориться друг с другом или соблазнялись посулами Януковича. В них не разочаровались, им просто определили иную роль - роль представителей майдана в переговорах с украинской властью и с иностранными лидерами. Роль депутатскую, ответственную, но совсем не вождистскую.

Случайно ли это странное безвождье оппозиции на послесоветском пространстве? Вряд ли. В нем прослеживается некоторая закономерность. Но чтобы понять ее, следует бросить взгляд в прошлое. Откуда возникла сама идея политического вождя? Она берет начало в монархии. В старой России царя так и называли - «державный вождь русского народа». В католической Европе ситуация была несколько сложнее - глава церкви, папа римский, был независим от светской власти. Между королями и папой шла борьба за власть над душами и телами христиан. В Европе протестантской монарх считался верховным земным главой церкви. Русские императоры брали в этом пример с протестантских королей.

Но когда в Европе сложился слой интеллектуалов, его представители быстро заметили, что венценосные вожди вовсе не являются, за редким исключением, жертвенными радетелями о благоденствии ведомых ими народов. Монархи услаждались властью, славой, богатством, используя для этого тот самый народ, который они призваны были вести к счастью. Где-то это делалось грубо и цинично, с жестоким насилием, где-то тонко и умно, но делалось повсюду. Неграмотные простолюдины покорялись власти, считая такой порядок богоданным. Восставали они от новых тягот и бесчинств власти, а со старыми привычно смирялись. Но воспитанные в нормах христианской морали интеллектуалы все чаще отказывались признавать правила игры власти с народом. Многие из них могли бы неплохо устроиться близ власти, многие и устраивались, но некоторые, повинуясь нравственному чувству, предпочитали быть с угнетенным и страдающим народом. Они образовали альтернативный властный полюс, они начали борьбу с правителями за народ. В тех странах, где, как в Великобритании, власть открыла возможность легальной политической деятельности, они ушли в политику, сформировав «оппозицию его величества короля». Там, где власть все формы протеста держала под запретом, критически мыслящие интеллектуалы составили сообщество интеллигенции, ставшей не оппозицией короля, а оппозицией королю.

Интеллигенция - политическое явление

Интеллигенция, что бы ни говорили марксисты, это не социальная прослойка и вообще не общественно-экономическое, а чисто политическое явление. Пушкин, скажем, при всем своем великом значении для мировой культуры, не интеллигент, так как власти он не противостоял, с ней не боролся. А Белинский и Чернышевский при несравненно меньшем интеллектуальном калибре - интеллигенты. Лев Толстой не был интеллигентом до романа «Воскресение», но стал им в последние десятилетия жизни, когда сознательно противопоставил себя царскому режиму. Интеллигенты - это не все люди умственного труда, а только те из них, часто немногие, кто в условиях политической деспотии решился встать на борьбу против деспота за благо угнетаемого и непросвещенного народа, который из-за своей темноты не может сам быть субъектом власти, а является только ее объектом. Интеллигенция и борется с властью за один и тот же объект - за народ, за его душу и тело. В России, по переписи 1897 г., профессионально занимались умственной деятельностью всего около 2,7% самодеятельного населения - 726 000 человек. Интеллигенция формировалась из этого слоя, но вряд ли составляла более 1/5 в нем. А объектом ее борьбы с правительством было 95% граждан России, которые сами не осознавали ни подлинной бедственности своего положения, ни путей выхода из него. Интеллигенция и предлагала большинству народа предельно упрощенный политический ситуационный анализ. Верный или ошибочный - это уже иной разговор. Но даже самый простой абстрактный дискурс не усваивается интеллектуально неразвитым сознанием.

Простым, плохо образованным людям нужна персонализация идеи. Они к этому привыкли, она для них естественна. Потому-то интеллигенция и выделяла из своей среды «вождей народа», не державных, но боровшихся за державу с монархами. Поскольку эти «плебейские вожди» боролись за власть с царями ради народа - их лозунг повсюду «Долой самодержавие!». Поскольку церковь поддерживала царей - они антиклерикалы, а порой и откровенные безбожники. Поскольку властители купались в богатстве - они подчеркнуто аскетичны. По крайней мере, выставляли себя таковыми.

Нет нужды говорить, что, захватывая власть, интеллигентские вожди чаще всего становятся не меньшими деспотами, чем свергнутые только что тираны, что по-настоящему совестливые и честные из числа интеллигентов, как правило, пожираются своими алчными до власти собратьями. В российской революции победил не князь Кропоткин, не Виктор Чернов, не Марк Вишняк или Николай Бердяев, а Ленин, Троцкий, Сталин, Радек - люди без чести и совести. Но речь сейчас о другом - вождь не нужен культурным и образованным людям. Сами интеллигенты соглашаются считать своих лидеров своими вождями нехотя - отсюда бесчисленные расколы в интеллигентских движениях. Тем более не нужны вожди просвещенным людям, находящимся вне касты интеллигенции. Каждый из них сам себе голова, каждый имеет свой более или менее продуманный политический проект, схему, иными словами - мировоззрение. У образованных людей могут быть властители дум - Маркс, Ницше, Толстой, Михайловский, - но приставлять на свои плечи чужую голову образованному человеку вовсе не хочется.

Поэтому образованные люди вождям ненавистны или по меньшей мере подозрительны. Ленин именовал русских интеллектуалов бранным словом, а Николай II накануне революции 1905 г. оставался в полной уверенности, что «перемены хотят только интеллигенты, а народ не хочет» (из беседы с князем Петром Святополк-Мирским 22 ноября 1904 г.). Сам государь перемен тоже не хотел, а вышло иначе. У народа оказались вожди: сначала Георгий Гапон, потом Лев Троцкий, Георгий Носарь, Петр Шмидт - все люди образованные, культурные, которые сумели организовать, просветить на свой манер и повести за собой отвернувшийся от власти народ.

Уничтожая образованных противников, вводя информационную блокаду для «своих» народов, обретшие власть вожди утверждают свой авторитет среди неученого «трудящегося» большинства подданных, живущего заемным умом. Этим умом, а также честью и совестью народов желают стать разнообразные фюреры, державные и недержавные вожди, дуче, главы, председатели и иные «отцы народов». Ленин, Гитлер, Мао и, скажем, император Николай Павлович отличаются здесь только деталями, хотя порой и существенными.

В СССР действительно сформировалась, как говорили большевики, «советская интеллигенция», но это были не прикормленные академики и члены творческих союзов, боровшиеся за ордена Ленина, госпремии и госзаказы, а те, кто делом, словом или хотя бы волевым противостоянием боролись с большевицким режимом. Интеллигентами были Андрей Платонов и Михаил Булгаков, Анна Ахматова и Василий Гроссман, академик Сахаров и Александр Солженицын. Примечательно, что тогда значительная часть интеллигенции стала верующей - ведь власть была богоборческой; среди интеллигентов появились певцы старой России - ведь коммунисты разрушили ее до основания. А некоторые даже эстетически противопоставляли себя хамскому режиму - Михаил Булгаков демонстративно носил монокль и бабочку, стиляги - брюки-дудочки и яркие галстуки, слушали рок, отплясывали, как умели, твист и шейк. Но борьба советской интеллигенции велась не столько за народ, хотя и за него тоже, сколько за себя - рост образования делал культурное сообщество достаточно широким слоем, чтобы действовать в нем, просвещать его. «Народ» же, крестьяне и рабочие, все более сжимались в своей относительной численности по мере приближения к концу ХХ века, к концу большевицкого режима.

Крах и возрождение интеллигенции

Когда коммунистический режим рухнул, интеллигенция исчезла. Образованные люди быстро распрямили спины и пошли кто в политику, кто в образование, кто в бизнес, кто в СМИ, кто в религиозную деятельность. Пошли открыто и свободно. Бороться с властью подпольно им было уже не нужно. Общество стало если и не вполне демократическим, то по крайней мере открытым, и увлеченные политикой люди боролись друг с другом на открытой политической площадке.

Но все стало меняться в 2000-е, и особенно, если говорить об РФ, после серьезных объектных и субъектных фальсификаций выборов 2007-2008 гг., после введения фактической цензуры в СМИ и в церкви. Люди, незаконно исключенные из политики и общественной жизни, и их сторонники вновь начали сплачиваться в интеллигентскую касту в своем противостоянии власти, и эта общность громко заявила о себе в декабре 2011 г. Поэтому власть, памятуя печальный русский опыт начала ХХ века и часто к нему апеллируя, пытается всеми силами предотвратить возникновение альтернативных вождей из среды интеллигенции. Для этого-то нынешние руководители послесоветских государств и «вытаптывают политическую площадку», кого-то высылая из страны, кого-то сажая в тюрьму, кого-то стращая, кого-то подкупая, всех замалчивая.

Вожди действительно не появляются, но вряд ли это успех власти. Скорее всего, как и старые генералы, нынешние привластные политики экстраполируют в будущее опыт давно прошедших войн. А жизнь между тем изменилась кардинально. Интеллигенция теперь не выступает от имени народа и за народ, поскольку простого народа в развитых странах почти не осталось - все неплохо образованны, все имеют досуг думать и рассуждать, очень многие, часто большинство, заняты умственным трудом, живут в интернете, путешествуют по миру и реально, и виртуально. «Офисный планктон», или «креативный класс» (кому как нравится), ныне составляет в России не 2,7%, как в 1897 г., а треть самодеятельного населения (в крупных городах существенно более половины). В промышленном и аграрном производстве работает намного меньше людей. Поэтому и интеллигенция, как наиболее нравственная и ответственная часть образованного сообщества, из «класса для народа», стала «классом для себя». Теперь интеллигенты сами и есть народ - образованный, мыслящий народ, какого сто лет назад еще не было почти нигде в континентальной Европе, разве что в англо-саксонских демократиях он уже появлялся тогда. А образованному народу вожди не нужны.

Вожди не нужны

Культурный, мыслящий человек - сам себе вождь, сам себе ум, честь и совесть. Политик для такого человека не его мозг, а его агент во власти. Для образованного общества демократическое государство, причем государство более парламентское, нежели президентское, - естественная форма политического устроения, потому что такое общество само желает определять себе обстоятельства политической жизни и пути развития. Если политик перестает отвечать интересам граждан, его просто не избирают вновь. В современной Европе, как известно, вождей и национальных лидеров нет - ни правящих, ни оппозиционных. Вождь Дэвид Кэмерон, вождь Ангела Меркель - даже звучит дико.

Оппозиционное движение на послесоветском пространстве тоже не рождает вождей. Они и ему не нужны. Ему нужны честные его представители в политике - депутаты, министры, губернаторы, градоначальники. Уважение к своим избранникам естественно, трепет, придыханье и восторг - смешны. Их не должны ожидать и сами оппозиционные политики, сила которых в ином - в требовательной поддержке обществом.

Нынешние властители послесоветских государств живут во вчерашнем дне, мечтают о безоглядной поддержке и всеобщей любви народа, ненавидят «мутящих воду» интеллектуалов и боятся пуще огня новых Троцких и лейтенантов Шмидтов. Но конец их самодержавной власти положат совсем не новые вожди-соперники. Таковых не будет. Конец им положит новое гражданское общество, быстро складывающееся ныне во многих независимых государствах на пространствах исторической России. Безвождье оппозиции - свидетельство не слабости, а зрелости наших обществ. А зрелое общество, как и взрослый человек, сумеет само управлять собой.