Джим Рэтклифф: «Мы не можем найти квалифицированного сварщика», - Джим Рэтклифф, основатель компании Ineos

На свое 60-летие Джим Рэтклифф сделал себе три подарка. Во-первых, нашел время и освоил кайтсерфинг. Во-вторых, пробежал марафон Comrades в ЮАР. Это почти 90 км, которые можно бежать в двух направлениях: «вниз», в основном под уклон, и «вверх». Так вот Рэтклифф пробежал «вверх». И наконец, поучаствовал в пробеге на мотоциклах по Африке. Неудачно: упал и сломал три кости ступни. Рентгеновский снимок был срочно отправлен по электронной почте его врачу в Англию. Тот был категоричен: нужен полный покой. Но Рэтклифф даже не стал отвечать на это письмо. Раздобыл вместо гипса горнолыжный ботинок и доехал в нем до финиша.

Умение рисковать

Если бы основанная Рэтклиффом Ineos была публичной компанией, она стояла бы четвертой в списке крупнейших британских производственных компаний после Royal Dutch Shell, BP и Unilever, подсчитала Financial Times. В марте прошлого года, по подсчетам Forbes, состояние Рэтклиффа равнялось $1,1 млрд. Он был 33-м в списке толстосумов своей страны, а в мире - на 1268-м. А вот в докризисном 2007 году, по данным Sunday Times, он входил в десятку богатейших британцев с состоянием 3,3 млрд фунтов.

Детство будущего миллиардера, родившегося 18 октября 1952 г., прошло в северном пригороде Манчестера Фэйлзуорте. Там он провел первые 10 лет жизни в милом муниципальном доме, расположенном в тихом тупике. Его отец работал плотником на фабрике по выпуску мебели для лабораторий, мать трудилась в бухгалтерской конторе. Затем семья переехала в Йоркшир, где Рэтклифф окончил среднюю школу и подал документы в Университет Бирмингема, чтобы стать инженером-химиком. Как вспоминает Рэтклифф: «В те дни выбор был прост: поступить в «краснокирпичный» университет (такие вузы строились, как правило, из красного кирпича в XIX-XX вв., готовили там специалистов для местной промышленности. - «Ведомости») или в политехнический институт или идти работать». Он уважительно относится к классическим дисциплинам, очень ценит инженерное образование и пренебрежительно отзывается о современных направлениях науки: «Знаете, вы можете три года убить на получение степени бакалавра по лошадиной психологии, еще год оттачивать знания практикой, а мы тем временем не можем найти квалифицированного сварщика».

Брат Джима, Боб, сейчас работает в страховой группе Swiss Re. Он вспоминает, что родители требовали от сыновей использовать свои способности по полной: «Если ты позволял себе работать спустя рукава, они сразу выражали неодобрение».

В 1974 г. Рэтклифф получил диплом и устроился на работу в ExxonMobil. Его интересовали не только элементы из таблицы Менделеева, но и загадки мира финансов. Он ходил на курсы управленческого учета Лондонской бизнес-школы, пишет The Guardian, а потом получил там диплом МВА.

Из ExxonMobil Рэтклифф ушел в текстильный и химический холдинг Courtaulds, а оттуда в 1989 г. хедхантеры сманили его на пост директора в фонд прямых инвестиций Advent. Через три года он объединил усилия с другим топ-менеджером химической отрасли, Джоном Холловудом, и они выкупили с помощью фонда и собственных средств у ВР за 40 млн фунтов стерлингов Inspec Group. Эта компания выпускала 125 наименований продукции - от автомобильных красок до пластмасс, от уплотнителей до синтетических смазок. Джон стал председателем совета директоров, Джим - генеральным директором.

У Рэтклиффа было двое маленьких сыновей, но он вложил в сделку все сбережения и даже оформил закладную на дом. Был составлен агрессивный бизнес-план, включавший повышенные траты на НИОКР, активное наступление на рынки Азии, Европы и США.

В 1994 г. Inspec разместила пакет акций на Лондонской фондовой бирже. Всю компанию оценили в 200 млн евро. А в 1998 г., когда ее продали Laporte, Inspec стоила уже 920 млн евро - в 15 раз больше первоначальной цены! Рэтклифф получил от этой сделки почти 30 млн фунтов.

Но прямо перед этим он сделал другой важнейший шаг в своей жизни. У Inspec было химическое предприятие в Антверпене, производящее сырье, цены на которое взлетали и падали вслед за экономическими циклами. Инвесторы очень не любили этот актив, из-за него как-то рухнули котировки всей Inspec. И тогда Рэтклифф еще раз собрал все деньги, которые у него были, и выкупил это производство при помощи фонда Aberdeen Murray Johnstone. «Это была очень умная затея, - говорит управляющий директор Citi Стив Конвей, помогавший провести сделку. - Рэтклифф купил то, что никто не ценил... В наши дни инвесторы не допустили бы такую сделку». Так в 1998 г. родилась группа Ineos.

Жадный богач

Со временем Ineos превратилась в гиганта с оборотом $43 млрд в год благодаря активным поглощениям, крупнейшее из которых - покупка Innovene, химического бизнеса ВР, в 2005 г. за $8,7 млрд.

Это были времена, когда выкуп за счет кредита был в моде, иронизирует The Telegraph на пару с Рэтклиффом. Тот в 2007 г. признался на страницах издания, что каждый раз, когда задумывался о консолидации всех скупленных активов, подворачивалась новая заманчивая возможность и объединение снова откладывалось на будущее: «Я и сам удивлялся, как быстро все происходило, - но если уж оказался жадным, никогда не знаешь сам, насколько сильно вырастешь».

В первые 10 лет существования Ineos совершила более 20 поглощений. Каждый раз команда менеджеров задавалась вопросом, а сумеют ли они за пять лет удвоить прибыль актива. Если ответ казался положительным, тогда брался кредит. Рональд Хэмпел, возглавлявший в конце 1990-х гг. совет директоров британской компании ICI, объясняет: «Доходность производства сырья на основе углеводородов подвержена цикличности. [Временами] эта сфера становится непривлекательной для инвесторов, сложно обосновывать крупные вложения в производство. В итоге компании вроде Ineos и Huntsman [в США] смогли скупить активы практически за бесценок... и начать все сначала с современной структурой менеджмента и сниженными издержками».

Рэтклифф не добивается синергии между новыми компаниями, напротив, он считает, что сила в диверсификации, утверждает The Telegraph, но он стремится экономить на масштабах. И несмотря на славу скупщика активов, обожает повторять: «В душе я производитель». А родной Манчестер он не забывает величать «городом, где началась индустриальная революция». Историю своей компании Рэтклифф рассматривает как пьесу в трех актах. Первый - 10 лет слияний и поглощений. Второй - рецессия, которую нужно было пережить. А сейчас, говорит Рэтклифф, идет третий акт, время органического роста и стратегических сделок, покорения США и, чтобы два раза не вставать, еще одного перспективного рынка - Китая.

Доктор Нет

Сейчас Рэтклифф охотно встречается с журналистами и говорит о своем бизнесе. А ведь еще в прошлом году газеты называли его самым скрытным богачом Великобритании. А топ-менеджеры Ineos любили величать свое место работы «крупнейшей компанией из тех, о которых вы никогда не слышали». Так и было, по крайней мере в родной стране, пока в октябре прошлого года Рэтклифф не объявил о закрытии нефтеперегонного завода в Гранджемуте, Шотландия. Поднялся такой шум в СМИ, что Рэтклифф и его компания мигом стали известны каждому британцу. Рэтклифф тогда сказал профсоюзу своим резким голосом: пожалуйста, мы не будем прикрывать ваш завод - но вы будьте добры согласиться на замораживание зарплат, новую методику расчета пенсий и отречься от большей части привилегий по установлению правил работы для самих себя.

Рэтклифф признается, что рассчитывал быстро победить профсоюз. Ведь при мысли о последствиях остановки завода паника поднялась от Эдинбурга до Лондона. Достаточно сказать, что по всей Шотландии люди опустошили заправки, ведь 70% топлива в регион поставляется из Гранджемута. Расчет бизнесмена оказался верен: профсоюзу понадобилось всего несколько дней, чтобы полностью капитулировать.

На том же самом заводе профсоюз уже бастовал в 2008 г. Тогда Ineos предложила пенсионную реформу: почему это рабочие ни копейки не платят на собственную старость - пусть новые сотрудники отчисляют по 6% от зарплаты на пенсию! Итогом той заварушки стало новое прозвище Рэтклиффа: Доктор Нет - за неуступчивость. Но тогда профсоюз отстоял пенсию.

А вот в прошлом году Рэтклифф все-таки дожал рабочих. Взамен он якобы скрепя сердце и только ради сохранения рабочих мест обещал вложить 300 млн фунтов и построить заводу новый терминал. На него будет доставляться газ из США. Ведь кроме нефтеперегонного предприятия в Гранджемуте расположен один из четырех европейских газоперерабатывающих заводов, а в виде бонуса есть приструненный профсоюз, обещавший не бастовать три года.

По совершенно случайному совпадению это не первый подобный проект Ineos. Ранее она инвестировала в крекинг американского газа в Норвегии. «Сырье из Америки в два раза дешевле, нежели мы можем купить в Европе», - объясняет Рэтклифф. Разница в ценах окупает строительство новых терминалов, покупку танкеров и сжижение газа за Атлантикой и восстановление его в Европе. Это крутой поворот в индустрии: еще в 2011 г. США были чистым импортером газа и нефти. «Теперь в США строится 10 новых огромных крекинг-заводов, - рассказывает Рэтклифф. - К 2018-2020 гг. [США будут экспортировать газа] на $30 млрд». А его компания будет производить из него множество полезных вещей - от пластиковых бутылок до синтетических смазок, от сырья для автомобильных бамперов до полиэтиленовых пакетов.

Сша - бык, Европе - медведь

Рэтклифф обожает современную Америку и очень рассчитывает на сланцевую революцию. В Америке в экономической дискуссии обычно преобладает заламывание рук по поводу «долгой стагнации», упадка, безработицы и того, что экономический рост никак не выйдет на более-менее приемлемые показатели, считает он. Но сланцевое сырье придаст новый толчок развитию. Скоро мы увидим очередной бум в Америке, в основе которого - дешевая энергия, верит он: «Рынки там в общем и целом в довольно нормальном состоянии, сырья полно, энергия стоит копейки, а профессионализм сотрудников на высоте. Так что грядет новое вторжение англичан в Новый Свет, на этот раз с деловыми интересами».

Сегодня, по словам Рэтклиффа, две трети активов Ineos расположено в Европе, а треть - в США: «Но за 2010-2013 гг. прибыль от операций в Европе уменьшилась вдвое <...> тогда как в Америке утроилась. Так что в США мы получаем вдвое больше [прибыли], чем в Европе». Отчасти виной тому дешевизна энергии и сырья в Новом Свете, но дело не только в них.

Социальная политика Европы делает закрытие убыточных заводов очень дорогостоящей затеей. Это ведет к недоинвестированию, убеждает Рэтклифф, в проигрыше оказываются все. Вот пример: «В Испании у нас есть мелкое и не очень успешное производство АБС-пластика. Но попробуй его закрыть - увольнение каждого рабочего обойдется в его зарплату за три года. Так что пытаешься придумать, как бы продержать его на плаву еще несколько лет. Получаешь небольшой убыток, потом еще маленький убыток, потом снова убыток... И в конце концов плюешь на все и закрываешь. Но к этому времени этот заводик обошелся тебе уже в целое состояние, к тому же ты терял деньги все восемь лет, пока пытался как-то выкрутиться».

А вот в Америке наоборот, завидует Рэтклифф: «Взял и закрыл заводик. Вот почему в США все наши активы - отличные активы, какой ни возьми приносит прибыль». Все эти рассуждения звучат как ночной кошмар европейского социал-демократа. Но в долгосрочной перспективе, успокаивает Рэтклифф, политикам не о чем беспокоиться: деньги, которые сейчас теряют работодатели, могли бы быть вложены в новые мощности, компании экономически бы оздоровились, а работники получили стабильные и хорошо оплачиваемые места, ведь их фабрики были бы прибыльными.

Прощай, налог!

Неужто Америка и впрямь рай для нефтехимических магнатов? Ну да, у нее есть проблемы, признает Рэтклифф: высокий уровень долга, дефицит бюджета... Но единственное, чем он недоволен в США, так это «самыми высокими в мире корпоративными налогами»: «По-моему, слишком высокими - около 40%. А жаль, во всем остальном мире берут 25% <...> А единственное, что ты хочешь, - это реинвестировать собственную прибыль. И если не платить всех [американских] налогов, можно было бы инвестировать больше. И скорее всего, вложить деньги куда лучше, чем это делает правительство».

Как человек деловой, Рэтклифф в налоговых делах не ждет милости от правительств - он берет все сам. В 2010 г. Ineos перевела штаб-квартиру из Великобритании в Швейцарию, оплатив переезд семьям 60 сотрудников. Таким образом она сэкономила около 100 млн фунтов налогов в год.

Рэтклифф сделал это из обиды. Кризис 2008 г. стал тяжелым испытанием для компании, которая за три года до этого набрала кредитов ради покупки у ВР химического бизнеса за $8,7 млрд. «Мы затянули все пояса, какие могли», - вспоминает Рэтклифф. С банками удалось договориться о реструктуризации долга. Британское правительство Рэтклифф попросил об отсрочке выплаты налога на добавленную стоимость на 350 млн фунтов. Чиновники отказали. Видимо, тогда-то Рэтклифф и задумал переезд.

В швейцарской штаб-квартире Ineos царит расслабленность. Люди ходят как их босс: без галстуков, воротники рубашек расстегнуты. Майкл Тори из консалтингового бутика Ondra Partners, знакомый с Рэтклиффом с 2000 г., сравнивает философию Ineos с принципами Berkshire Hathaway: «Рэтклифф насаживает дух собственничества во всей компании. Он дружелюбен и далек от бюрократии, способен быстро действовать». Свою империю Рэтклифф любит называть «федерацией бизнесов». Компания разбита на два десятка подразделений, у каждого свой совет директоров. Работники могут стать акционерами своей компании, но зарабатывать могут только на дивидендах. А те выплачиваются только при хороших показателях.