Философия свободы: Мегажирье и молодость
Неофициальная столица Украины - Межигорье. Древние монастырские угодья, советская правительственная резиденция и свежеприсвоенное поместье Виктора Януковича являются символом постсоветской социальной реальности. И этот символизм совсем недавно проявился в опечатке официальной прессы: вместо Межигорья проступило Мегажирье.
Впрочем, это для словаря Мегажирье - опечатка, а для нашей социальной реальности - истинное имя периода, в который впали некогда подававшие надежды страны Западной Евразии.
Попытка ввести политический плюрализм, демократическое правление и свободный рынок в государствах, возникших на развалинах Советского Союза, привела к тому же, что и попытка построить общество социальной справедливости на обломках Российской империи: к использованию наилучших надежд и идей для построения еще одной неработающей социально-экономической модели. Мегажирья России, Украины, Казахстана и Азербайджана - результат нашего бездействия, декадентского отказа от возможностей, подаренных перестройкой и 1991 годом.
Политический плюрализм состоялся. Зарегистрированных партий много. Но в большинстве постсоветских стран этот плюрализм курируется партиями власти. «Единая Россия», Партия регионов Украины, «Нур Отан» («Свет отечества»), «Ени Азербайджан» («Новый Азербайджан») и, конечно же, народно-демократические партии в Узбекистане и Таджикистане - эпигоны КПСС. Лишенные тоталитарного стержня, в последнее десятилетие они пытаются изобрести новое идеологическое направление, где советское наследие должно совмещаться с частной собственностью избранных и новыми социальными группами несвободных людей (так называемых бюджетников). Они же держат в узде чиновников центральной власти и региональные элиты, чье положение выводит их из-под контроля судов и прокуроров. Постсоветское мегажирье устанавливает порядок, в котором нет места конкуренции за власть: все должно контролироваться из одного центра власти.
Демократическое правление эволюционировало в ритуалы вокруг карго-культов выборов, местного самоуправления и парламента. Фасады постсоветских демократий орнаментированы рахитичными атлантами конституций и косоглазыми фемидами судов. В словаре государственной номенклатуры остались выражения «народовластие», «парламентаризм», «субсидиарность» и, конечно же, «верховенство права». Но в этом давно уже никого не обманывающем словаре парламенты - Дума ли, Рада ли - стали означать театры, отвечающие за спектакли подданничества. Суды - подотделы прокуратур, артикулирующие не ими вынесенные приговоры. Общины - группы конкуренции за подачки из центрального бюджета, а их лидеры выбираются по качествам хорошего советского снабженца. Постсоветское мегажирье устанавливает порядок, в котором нет места контролю за властью: сдержки и противовесы слиты в единой вертикали подчинения.
Постсоветские экономики, пережив шок возможностей и искушений, оскудели к концу второго десятилетия рыночного эксперимента. Конкуренция за советское наследие подменила конкуренцию предпринимательства. Теневая экономика слилась с теневой политикой, из которых родилось мегажирье с его неделимостью власти и денег. Многоукладность и разносторонность ушли на окраины жизни. А в ее центре поселилась торговля ресурсами. Для продажи недр, богатства живущих и еще не рожденных, нужны не предприниматели, а сторожа. Кадры из советских спецслужб заменили прорабов свободного рынка, сделав госкорпоративный капитализм магистральным путем развития. В результате постсоветское мегажирье получило надежную экономическую базу.
Декадентское отношение к дарованной возможности построить политические системы, не отбирающие права и свободы, и неготовность брать на себя ответственность и за национальное, и за государственное строительство привели к потере нашего общего шанса в начале ХХI века. Но упущенный шанс не должен вести к безнадеге и апатии. Опыт поражения ценен, если из него сделать выводы.
Нарастающая волна гражданских революций показывает: наш авторитаризм не вечен. Сначала креатив «оккупай Абая», теперь пожары евромайдана показывают, что евразийская авторитарная кабала в кризисе. Мегажирью приходит конец раньше, чем нефти и газу.
Да, современные авторитарные режимы, несмотря на концентрацию власти и денег, оказались в неизбежной ловушке. Ловушке (не)эффективности. Мегатраты на централизованную бюрократию, жандармские структуры и коммерчески-патриотические сети создают предпосылки для концентрации энергии протестов. Постсоветские государства функционируют в режиме создания проблем для обывателей. Тем самым - через гнев - возвращают логику гражданственности тем, кто, казалось бы, уже разуверился в правах и свободах. Мегажирье растит мегапротест, революцию.
Как показывает евромайдан, нынешний протест далек от либеральных идеалов. Суровые парни и девушки, рожденные после распада СССР, не проходили в школе идеалов личной свободы. Националистические программы с черно-белым видением мира подарили автократиям и олигархиям несентиментальное поколение, которое возвратит политику в поле коллективного выживания. Вопрос лишь в том, какой ценой.
И на этот вопрос важно ответить. Возвращение ценностей свободы в нарастающий протест - важнейшая задача поколений, получивших опыт побед и поражений в 1980-1990-х.
За геополитическим туманом, напускаемым пропагандистами мегажирья, скрывается будущее нашего региона. Неспособность автократов понять, кто стучится в их ворота, говорит о том, что они не смогут ответить адекватно ни на легитимные требования соотечественников, ни на волю к власти младого, незнакомого племени.
Мегажирье обречено. Важно, чтобы оно не потянуло за собой нас всех.